Струна последний раз дрогнула. Звук оборвался, завис где-то под потолком, а потом вдруг обрушился на нее шквалом аплодисментов. Люди вскакивали с мест, кричали: «Браво!». А она была, как во сне. Встала, поклонилась и в обнимку со своей гитарой отправилась за кулисы. Господи, как долго ждала она этого дня! Ждала и все время боялась, что он не наступит. Что многие годы труда были напрасны. И что отец окажется прав — большого музыканта из нее не получится… А в зале продолжала отчаянно аплодировать публика, вызывая на «бис». Но она этого не слышала, не знала. Потому что не могла слышать. Потому что гитарист-виртуоз, Екатерина Рудакова глуха с детства. Она единственный в нашей стране, а может и в мире ГЛУХОЙ МУЗЫКАНТ .
— В тот день, в Штутгарте, в Бетховенском зале я играла скрипичные сонаты Баха, — рассказывает Катя. — Представляете, зал на две тысячи человек. Играю на родине композитора в Германии на фестивале «Затмение солнца». Мне было так страшно. Но потом внутри меня будто что-то переключили, и я стала играть. Тогда впервые я поверила, что могу это делать. Но важнее было другое. После этого выступления мой отец впервые по- настоящему поверил в меня. Он сам профессиональный музыкант- народник, играет практически на всех инструментах и понимает, что такое слух для музыканта. И хотя он всегда помогал мне, в душе не мог поверить, что его глухая дочь сможет стать профессионалом.
В то, что Катя сможет играть, вообще мало кто верил. Она потеряла слух, когда ей не было еще двух лет. Сказались последствия перенесенного гриппа. Мама — педагог, директор пионерского лагеря сделала для дочери все, но слух к ней так и не вернулся. И говорить Катя стала только в шесть лет. Казалось бы, нужно смириться, признать, что твой любимый ребенок — инвалид и жить с этим дальше. Но родители Кати рассудили по-другому.
— Мама всегда требовала от меня как от здорового ребенка. Не хотела, чтобы я росла ущербной. Поэтому на меня одели слуховой аппарат — большая редкость по тем временам — и отдали в обычную школу.
Мы сидим на кухне у Кати. Втроем. Она, я и белый пудель с музыкальным именем Минор. Катя раскладывает по тарелкам печенье, потом достает детские альбомы с фотографиями. На них — русая девчонка с большими, на редкость выразительными глазами. И везде из-под волос видна коробочка аппарата.
— Конечно, было трудно. Дети смеялись, издевались. Ведь я не только плохо слышала, но и говорила плохо. Учителя раздражались. У меня, кроме родителей, не было друзей. Они появились потом в институте в Москве. Там я впервые услышала, как преподаватель говорит студенту: «Привет!». Как равному, понимаете? А попала я туда совершенно случайно. Это был 1991 год. Я уже закончила 8 классов и музыкальную школу. И мы с мамой прилетели в Сыктывкар. В Одессе от меня отказались и в училище, и в школе Столярского. А там я поступила в музыкальное училище. Мы сначала скрыли от приемной комиссии мою глухоту. Они меня прослушали и зачислили сразу на третий курс. Потом уже, когда узнали, предложили индивидуальную программу обучения. Но тут мама случайно купила газету «Российская культура» и нашла там объявление. Российский центр творческой реабилитации молодежи открывает Институт искусств для инвалидов с музыкальным отделением. Обучение вели преподаватели из училища Гнесинных. Конечно, мы полетели в Москву.
В Москве тоже не сразу поверили, что человек, лишенный слуха (не голоса или зрения, а именно слуха!), играет и хочет быть музыкантом. Но Кате повезло. Она познакомилась с одним из ведущих гитаристов Европы Александром Фраучи. Он оценил игру и мужество юной девушки и дал ей рекомендацию в институт, а впоследствии стал ее любимым учителем. Он и его не менее знаменитый отец — музыкант Камиль Фраучи. И они в ней не ошиблись. Из 28 студентов, поступивших на музыкальное отделение института, его окончили только двое. Рудакова была единственная, у кого по классу мастерства в дипломе стояла оценка «отлично».
— Катя, откуда к вам пришло желание стать музыкантом? В вашей ситуации это был, пожалуй, самый неординарный выбор профессии. И почему именно гитара, а не фортепиано, скажем?
— Опять-таки случайно. Однажды в лагере у мамы я познакомилась с ее подругой Валей из Магнитогорска. Она преподавала в музыкальной школе и прекрасно играла на гитаре. Мне тогда было лет пятнадцать. И я знала, что такое музыка. Родители пытались с помощью фортепиано и специальных учителей развивать у меня слух. Но когда я услышала, как Валя играет на гитаре, сразу поняла: это мое.
— Простите, Катя. Вы говорите: услышала? Но разве вы можете слышать музыку, так как обычные люди?
— Конечно нет. Даже с аппаратом я ее слышу по-другому. Даже скорее не слышу, а чувствую. Это не объяснишь. Я тогда, когда в первый раз увидела, что Валя играет, припала лицом к гитаре. Она играет, а во мне все поет, вибрирует. Будто это не гитара, а я играю. Я поэтому и выбрала этот инструмент. Потому, что его можно обнять, слиться с ним, стать одним целым. Хотя если бы у меня был слух, я бы выбрала скрипку. А еще я очень люблю, когда поют. У меня была бабушка Полина. Когда она пела, я клала голову ей на грудь и слушала. Всем телом слушала. Она в меня вместе с песней какую-то энергию вливала.
Катя окончила институт, вернулась домой в Одессу. Но здесь она, как музыкант, не могла найти себе применения. В 1997 году Катя познакомилась с Юрием Башметом. Всемирно известный музыкант очень тепло отозвался о ее таланте. Они даже дали совместный концерт в Москве. В том же году в одесском Центре реабилитации детей инвалидов она встретилась с Людмилой Кучмой. Первая леди, услышав игру молодого музыканта, пообещала помочь, даже выделила деньги для записи музыкального диска. Это был первый и пока единственный диск в Катиной жизни. А в 1998 году Рудакову пригласили на Международный конкурс гитаристов в Бельгию.
— Это был мой первый конкурс. Готовилась долго. Среди участников я была единственным инвалидом, об этом мало кто знал. Поэтому я очень хотела быть лучшей. Но оказалось, что там, как и у нас, все места распределены еще до начала конкурса. Чтобы пройти отборочные туры, нужен не столько талант, сколько деньги. А у меня их не было. Но главное, я услышала других, поняла чего стою сама, как музыкант. Потом мой диск попал в руки отца Дмитрия, одного из организаторов фестиваля «Затмение солнца» в Штутгарте. О нем я уже рассказывала. Были и другие выступления, в основном за границей. Из последних — четыре концерта в Болгарии. В Национальном дворце в Софии. Они меня сами пригласили. Принимали просто великолепно. Вся болгарская пресса обо мне писала. А наш украинский консул в Болгарии Василь Кирилич все никак не мог поверить, что я у себя дома не могу найти работу. Он потом звонил мэру Одессы Руслану Боделану, рассказывал о моих концертах. После этого меня пригласили в мэрию, выделили ежемесячную стипендию в 250 гривен, оплатили проезд в Болгарию. Спасибо им, конечно. Но вопрос работы для меня, по-прежнему, остается открытым. Классическая гитара никому не интересна.
— А почему вы выбрали для себя именно классический стиль. Не эстрадный, не фламенко или народный, а именно классический?
— Потому что эта музыка созвучна моей душе. Я ее чувствую. Хотя в моем репертуаре есть и романсы, и испанские мелодии. И слушая ее, ты вдруг понимаешь, что были люди, которые жили, любили и умирали до тебя. И что после тебя тоже кто-то будет жить и любить. Эта музыка заставляет остановиться, заглянуть внутрь себя. Я уже несколько лет веду музыкальный лекторий в частной школе. Рассказываю детям о музыке, играю. Вы бы видели, как открываются у них глаза, когда они слышат живой звук настоящей музыки. Как светлеют лица.
— У вас ведь тоже есть маленький сын. А он любит слушать как мама играет?
— Захарику только три с половиной года. Он — самый дорогой подарок, который я получила от жизни. Нужно быть инвалидом, чтобы понять, какое это счастье — иметь здорового ребенка. Сын очень любит музыку и засыпает только под мою гитару. У него и своя гитара есть, детская. Он даже пробует на ней играть.
— Расскажите о своей мечте. Что бы вы хотели больше всего от жизни?
— Хотела бы открыть здесь в Одессе институт или школу искусств для инвалидов. Хотела бы помочь таким как я, подарить им веру в себя, в жизнь. Помочь найти свое дело. Знаете, как горько быть никому не нужным. Только мне одной такое дело не поднять. Нужны деньги и грамотные специалисты- преподаватели. Но если это смогли сделать в Москве, Болгарии, значит можно сделать и у нас в Украине. Я очень хочу в это верить...
