Франция умеет пропагандировать свое искусство, в том числе современное — даже при том, что нынешние времена для возвышенных занятий считаются неблагоприятными (впрочем, когда они были иными?), а сам «contemporary art» — несостоятельным. Так или иначе, выставка относительно молодого (35 лет) и совсем неизвестного у нас Фредерика Ардити во французском культурном центре не прошла незамеченной. Причем на церемонию открытия явились не только критики, но и некоторые признанные столичные живописцы.
Экспозицию составила пара десятков работ, небольшого, даже камерного формата, в технике монотипии, коллажа и в особо любимой художником гравюре по дереву. Все сплошь — фигуративное, внятно читаемое, подчас даже плакатно прямолинейное. Причем истоки видны отчетливо — на плодовитого парижанина со всей очевидностью повлияли великие земляки-предшественники — дадаисты и кубисты, не менее заметные соседи — немецкие экспрессионисты, а также далекие заокеанские коллеги — американские творцы поп- арта. В итоге работы Ардити переполнены образами, общими для всех этих направлений — насилие, секс, терзания и страсти человеческой плоти, предусмотрительно тиражируемые в шаблонных, телевизионных технологиях. Люди с оружием и люди в разрезе; звезды спорта и смятые автомобили, одинаково обнаженные ноги и брошенные дети, бесконечные стулья в сумеречных комнатах и рекламные лозунги — в общем, на картины выплескивается тот поток информации, который мы вынуждены пропускать через себя каждый день. И скомпоновано все это тоже так, чтобы усилить общее ощущение сумятицы и потери ориентиров — словно уже и само пространство сошло с ума.
В целом, Ардити похож на множество иных молодых и не очень художников, работы которых можно в превеликом количестве увидеть на разного рода биеннале и выставках как у нас, так и за рубежом. Но у Ардити есть вероятность выйти из этих докучливых рядов на более высокий уровень. Хотя бы в силу явной убежденности в том, что он делает, легкой толики консерватизма, что отличает его произведения, а также предполагаемого чувства юмора. Одним словом — благодаря всем тем качествам, которых, к примеру, у большинства его украинских сверстников-«постмодернистов» нет вообще.
