Сергей Проскурня, этих, простите за тавтологию, грандиозных «Грандов искусства» в результате многолетней кропотливой работы создавший (поиск информации, поездки на фестивали и премьеры, знакомства с продюсерами, встречи со звездами, переписка, составление программы на несколько лет вперед), был готов к такому повороту событий. Не первый год занимаясь устроительством фестивалей и гастролей, он знает нравы и вкусы, как нашей публики, так и наших бизнесменов, без капитала которых подобный проект не поднимешь. Однако неистребимая вера Сергея Владиславовича в то, что разумное, доброе, вечное должно, в конце концов, победить в человеке темное, злое и глупое, постоянно толкает его на филантропическую деятельность. Руководитель «Мистецького березілля» уверен, что общество крайне нуждается в культуре, которую он, благодаря врожденным талантам и приобретенным знаниям и навыкам, может и должен ему дать даже ценой личных потерь. Похоронив мечты о прибылях, которые иные продюсерские агентства получают от проката рассчитанных на широкую публику спектаклей и концертов, он пытался найти средства лишь на то, чтобы перекрыть расходы, связанные с оплатой билетов, гостиницы, аренды залов, гонораров артистам. Кстати, гонорары, за которые зарубежные мастера соглашаются приехать по приглашению Проскурни в Киев, мизерны, по сравнению с суммами, которые они получают на Западе.
Тем не менее, в Украине не нашлось людей, которые смогли бы выступить в качестве партнеров по организации гастролей известного в мире московского театра «Новая опера», готовящегося привезти в Киев «Евгения Онегина», «Травиату», «О, Моцарт, Моцарт…». Часть гонорара, уже проплаченная театру, «Березилля» потеряло в качестве неустойки за невыполненный контракт. Впустую были потрачены деньги и на поездку в Киев легендарного датского «Один Театр», созданного известным реформатором сценического искусства Эвженио Барбой. Актеры, погуляв несколько дней осенними киевскими улицами, уехали на гастроли в Италию, так и не сыграв у нас ни одного спектакля. Они не могли выступить без гонорара, дабы не создавать прецедент у себя дома, где умеют считать деньги и придерживаться условий заключенного контракта. А еще к нам со своими театрами не приехали литовские режиссеры Оскарас Коршуновас и Эймунтас Някрошюс, не усладил наш слух своим кларнетом собравшийся было к нам из Америки Гиора Файдман…
«Гранды» для некоторых небезызвестных людей, пообещавших поддержку проекту, стали лишь одним из средств саморекламы, потребность в которой увеличилась на период выборов. Попытки Проскурни встретиться с потенциальными деловыми партнерами и обсудить с ними далекоидущие перспективы проекта, были обречены по той простой причине, что этот, не мыслящий жизни без искусства человек и владеющие материальным ресурсом люди, живут на разных территориях и в разном временном измерении. Время, в котором живет Проскурня, имеет перспективу, обладает таким аспектом, как будущее (программа проекта, кстати, создана на 5 лет). У многих же его так и несостоявшихся партнеров, чуждых исследуемых подлинным искусством тонких материй, это будущее отсутствует из-за суетного желания в сию же минуту урвать и заглотнуть осязаемый, ощутимый на вкус и нюх кусок материи грубой, поддающейся незатейливому арифметическому подсчету. Проскурня хочет быть, а не казаться, хочет, как высказался в день презентации «Грандов искусства», «стать причастным» к миру высокой культуры. Те же, у кого сегодня есть власть и деньги, довольствуются имитацией своей причастности к ней.
Свою беседу с этим неугомонным человеком я начал с вопроса, не появилось ли у него в результате стольких напрасных усилий ощущение, что он насилует свою страну, ее так называемую элиту и народ чуждым им высоким искусством?
— Никакого насилия здесь нет. Территория, на которой мы существуем, всегда была отмечена яркими артистическими явлениями. На этой животворящей земле всегда рождалась колоссальная культура. И то, что мы сейчас имеем, это проблема постсовесткого периода. Тем не менее, в этих условиях мы обречены на успех. Потому что на фоне ненасыщености культуры яркими событиями любое твое более-менее активное высказывание, хорошо сформулированное и внятно донесенное, может быть воспринято, как выдающееся явление. У нас, как и в любом обществе, есть разные люди, у которых разные вкусы и потребности, разные представления о мире. И меня сейчас волнует вопрос, который я могу сформулировать как экуменичность общества. Эта проблема объединения общества в единый организм касается не только религии, но и всех сфер деятельности человека. Мы должны проповедовать, что территория культуры есть территорией экуменической. Сегодня всем нужен человек разумный, даже электорат настраивается как инструмент, нельзя сыграть желаемую мелодию на расстроенной скрипке. Поэтому нам необходимо преодолеть эту «совковую» инерцию, которая проявляется в поверхностном образовании, в удовлетворенности малым, незначительным, в иллюзии, что ты знаешь все, если знаешь мало, в амбициозности. Тем не менее, я склонен искать позитивное, а не бросать обвинения в чей бы то ни было адрес.
— Твое желание видеть в луже не грязь, а звезды, само по себе замечательно. Однако за год ты так и не нашел в украинском бизнесе людей, которые были бы готовы поддержать такой серьезный и перспективный проект.
— Нужно иметь определенную силу воли, чтобы увидеть не только завтрашний день, но и более отдаленную перспективу, спроецировав на нее свои действия, добиваясь дальних, значительных результатов, а не сиюминутной выгоды. Проблема в том, что люди распределяют свои средства, живя завтрашним днем, будучи неспособными заглянуть в послезавтра. Это касается и аспекта риска в поступках, и приоритетов, которые я для себя определяю. Меня всегда интересовало проявление феномена финансового кризиса в конкретных человеческих поступках: если у меня есть последняя гривна, то, что я на нее приобрету? Я, к примеру, часто приношу домой цветы. Но если я появляюсь с маленьким букетиком, жена уже знает, что деньги кончились, и эти цветы я купил на последние копейки. У нас с годами сложилась такая игра. Я то знаю, что завтра или через неделю деньги появятся. Но сегодня их нет, и мы будем доедать последние запасы гречки и овсяных хлопьев, а наутро, добираясь на работу, я снова смогу уговорить дежурную в метро, чтобы она меня пропустила бесплатно или в кредит. Эта женщина меня уже знает и не сомневается, что через неделю я высыплю ей в руки десять жетонов, и она при мне запустит их все в автомат.
— Не стыдно быть нищим, будучи достаточно известным и постоянно общаясь с богатыми людьми? Не стыдно семью в нищете держать?
— Стыдно… Но еще более стыдно думать о том, что завтра мы проснемся и не увидим того, что может нас радовать. Это будет более глубоким разочарованием и для меня, и, думаю, для жены, с которой я пока что умею договариваться. И дочь наша находит радость не в каких- то материальных вещах, и в этом смысле она тоже чужой в этом обществе человек. Ей скоро исполнится семнадцать, но она с трудом находит общий язык со своими сверстниками. Она живет в своем гармоничном мире, много читает, много слушает, много занимается игрой на фортепиано…
— Ты ведешь себя слишком корректно со многими людьми, которые обещали «Грандам» поддержку, однако дальше слов дело не пошло. Такая щепетильность вызвана страхом перед их могуществом?
— Перед ними у меня никакого страха нет. Мне очень близка позиция Пикассо, который говорил, что самое большое отчаяние им овладевает от осознания своего бессилия в попытках передать свое ощущение красоты. Гений чувствовал трагизм от того, что даже его мастерства было недостаточно, чтобы передать красоту мира. Так вот мои страхи связаны с этой невозможностью воплотить всю красоту, всю полноту бытия этого мира. Я уже десять лет не ставлю спектакли, потому что потерял способ высказывания через артиста, я перестал ему доверять. Потому что артисты, с которыми я пытаюсь создавать театральный образ, не соответствуют неповторимости этого удивительного мира. Вот эта унифицированность человеческого сознания и поступков невероятно меня беспокоит, с этим связаны мои самые большие переживания последних десяти лет. А взаимоотношения с людьми, которые обещали помочь и не помогли, я строю, основываясь на простой народной мудрости: «Не плюй в колодец». И эта позиция должна быть обоюдной. Я не должен плевать в колодец системы, но и система не должна плевать в мой колодец, потому что она тоже потребляет ту живительную влагу, которую я, и моя команда приносим.
