Постановка известным российским художником Михаилом Шемякиным балета «Щелкунчик» в Мариинском те атре в качестве режиссе ра ожидалась российскими СМИ едва ли не как собы тие общенационального зна чения. И вот модный российский американец балет все-таки поставил. Каков же результат?
Напрасно в переполненном до отказа зале после увертюры зрители шуршали программками, пытаясь отыскать в происходящем на сцене хотя бы какие-нибудь аналогии с классическим либретто Петипа, пишет Газета.ru. У автора новой версии балета «Щелкунчик» Михаила Шемякина рождественская сказка начинается не с новогодней елки, а с кухни. Будто сошедшие с шемякинских полотен 80-х годов, на стенах этого гигантского заведения висят довольно натуралистичные муляжи говяжьих и свиных туш, а вооруженные поварешками поварята гоняются за длинноносыми мышами.
Как известно, для Михаила Шемякина главным достоинством живого существа является внушительных размеров нос. Поэтому длинные носы в новой постановке у всех и везде: и у чучел носорогов, слонов, зайцев и кабанов на стенах, и у разодетых в камзолы и шинели вороватых мышей, и даже у Щелкунчика.
Имидж заколдованного принца из гофмановской сказки в версии Мариинки настолько нов, что даже на увеличенном портрете главного героя, проецируемом лазерными установками на задник, его можно легко спутать с длинноносым персонажем сказки Алексея Толстого. Нет ничего удивительного, что длинный острый нос новоявленного родственника Буратино держал зрителей в напряжении все время спектакля. А когда шемякинской пробы принц попытался с разбегу поцеловать Машу, у зрителей захватило дух: того и гляди Щелкунчик своим носом высадит бедняжке глаз. Но в критический момент сцены герой вдруг повернул к возлюбленной свою щеку, вызвав вздох облегчения.
Судя по всему, и хореографа автор балетного проекта Михаил Шемякин выбирал по тому же признаку — курносому Алексею Ратманскому он предпочел орлиный профиль никому не известного Кирилла Симонова. Как ни странно, чувство носа не подвело художника — под чутким руководством Шемякина бывший мариинский танцовщик второго плана создал довольно гармоничную пластическую партитуру. Не беда, что в постановке нет ни одного нового движения: начиная с мимических сцен на кухне и заканчивая большими балетными ансамблями в «Конфитюренбурге» весь «Щелкунчик» буквально нашпигован хореографическими цитатами из Баланчина, Эка, Вайнонена и Форсайта. Тазобедренная раскованность и вращение сытыми животами в подражание танцмодерну в первом акте балета сменяются неоклассическими полупальцами и поддержками во втором. Тем не менее никаких швов между пластическими цитатами не видно — так что хореография вполне может сойти за оригинальную.
Впрочем, и сам мэтр, по ходу репетиций дававший советы балетмейстеру, не гнушался художественными цитатами. Правда, он пользовался по преимуществу самоцитированием. Шемякин фаршировал постановку своими излюбленными камзолами всех оттенков. Был здесь и красный кардинал, кочующий из картины в картину, и различные напитки в кувшинах, пирожные и леденцы, бегающие по сцене на глазах удивленной детворы. Не обошлось в новом «Щелкунчике» и без насекомых — осами, мухами, гусеницами и жуками пестрил весь второй акт. Правда, в Мариинском театре Шемякин отказался от своей излюбленной мрачности тонов, превратив сцену в подобие диснеевских мультиков, так что некоторые герои балета напоминали Вжика, Аладдина, а также Красавиц и Чудовищ.
Так или иначе, пестрое мелькание персонажей, красок, балетных и сценических цитат под Чайковского в темпе «престо» производило впечатление сказочной феерии и заставляло зрителей наблюдать за шоу на едином дыхании. В конце концов цель оправдала немалые средства, предоставленные для премьеры американцем Альберто Вилларом (скорее всего, они с лихвой перекрыли миллионный бюджет предыдущего балетного мега-проекта Мариинки «Спящая красавица»).
