В Каневе закончился комплекс реставрационных работ в Музее Тараса Шевченко. Там полностью переоборудовали интерьер по эскизным разработкам архитектора Ларисы Скорик, отреставрировали фасад музея, а также выполнили работы по благоустройству территории. Общая стоимость реконструкции составляет свыше 96 миллионов гривен. Впрочем, общественность восприняла обновленный музей достаточно неоднозначно. Оно и не удивительно — росписи выдающегося архитектора Василия Кричевского скрыты под гипсокартоном, скульптуры, стоявшие в музее, запакованы в полиэтиленовые пакеты и спрятаны за новой экспозицией, зато есть сенсорные экраны, из которых можно узнать, каким здание было раньше, телевизоры и даже «небо», проектирующееся на потолок музея. Если улечься на гранитные плиты, то можно смотреть на интерактивные тучи и читать на них стихотворения Кобзаря. А еще в музее много портретов Шевченко в тулупе и смушковой шапке, что полностью противоречит концепции, в настоящий момент пропагандируемой властью: мол, если Шевченко, то молодой франт, а если музей поэта, то в стиле «хай-тек».
КОММЕНТАРИИ
Олесь САНИН, режиссер:
— Все очень современно, очень классно. Было мало времени, и сделать все иначе было, наверное, очень тяжело. Но у меня впечатление от музея, как от страницы в Гугле или Википедии. Набираешь «Тарас Шевченко». И появляется портрет, иллюстрации, работы. Интерактивная экспозиция. В настоящий момент состоялся переезд — тот музей, который здесь был, он куда-то переехал. Где-то по домам, за стенами остались кое-какие экспонаты. Я услышал фантастическую фразу от архитектора Ларисы Скорик, которая сказала, что Кричевский, строивший этот музей, был несвободен, и это делалось на заказ советской власти, потому он не мог сделать того, что хотел. И мечтал, что когда-то придет человек, который захочет переделать это все. Не думаю, что архитектор пирамиды Хеопса мечтал о том, что когда-то придет какой-то человек и все переделает. Но это очень типичное мышление архитектора — мышление изменений. Я думаю, что у Скорик было огромное желание изменить советское, которое она не любит, и есть за что. И она очень качественно справилась с этим заданием. Она все советское в этом музее убрала. Его нет. Я слышал впечатления работниц, работавших здесь сорок лет. Они намаливали это место. И сейчас говорят, что ничего нет, ничего не осталось. У любого музея — свое уникальное лицо. Я убежден, что архитектор Лариса Скорик пыталась его создать, но у меня пока что такое впечатление, что завтра в этом музее можно будет полностью изменить экспозицию. Прекрасные стены, прекрасное освещение, очень хороший пол. За ночь здесь можно изменить экспозицию и посвятить ее другому человеку. Здесь еще есть запах краски, а я не люблю новый запах в музеях. Даже в музеях современного искусства, таких, как Метрополитен, — там есть запах истории. Здесь пока еще запаха истории нет. Несколько часов прошло, как господин Президент сказал, что открыта новая экспозиция, и здесь скорее чувствуется запах государственных чиновников... Но я надеюсь, что здесь все-таки появится эта пыль времени. И надеюсь, что Тарас заглянет сюда и посмотрит на эту экспозицию. Может, ночью...
Александра СОЛОПЧЕНКО, заступница генерального директора дома-музея Тараса Шевченко:
— Многое в экспозиции мне импонирует. Использование символики, в частности. Так, например, в центре музея находится камень из черкасского месторождения. Это краеугольный камень, покрытый китайкой. Он символизирует Шевченко, который является краеугольным камнем нашего национального строения, по словам Ивана Дзюбы. Музей должен пробуждать в посетителях заинтересованность личностью Шевченко, влиять на чувства, помогать прийти к поэту. Но, как по мне, этот минимализм является неоправданным. Рассказывать о Шевченко с помощью двух-трех экспонатов, пусть даже и очень ценных, — очень трудно. Здесь не представлено время Шевченко, прижизненные издания, творчество его современников, практически невозможно будет показать, как формировался его литературный талант. Также мало картин Шевченко, хотя мы знаем, что его живописное и графическое наследие значительно превышает поэтическое. Относительно возрождения образа Шевченко — «молодого франта», то в экспозиции этого нет. Я считаю, что не в этом заключается заслуга Шевченко. Все когда-то были молодыми, и Тарас Шевченко был молодым. Ему хотелось быть свободным человеком, хотелось познать все те искушения жизни. И он, отдавая должное моде, надевался по-современному, у него были такие костюмы несельского типа. Со временем, со зрелостью такие увлечения прошли. Он оставался человеком модерным, но его «франтовость» — не та черта, за которую ценят Шевченко, и на которой нужно акцентировать внимание.
Анна ГЕРМАН, заместитель главы Администрации Президента Украины:
— Реконструкция музея в Каневе — это первое почти завершенное обещание Президента, которое он дал на могиле Тараса Шевченко. Работы еще будут продолжаться. Будут приведены в порядок склоны, парк, гостиница, переданная мемориалу. Мы также много сделаем для того, чтобы Россия передала из своих запасников аутентичные вещи, принадлежавшие Шевченко, которые будут обогащать этот мемориал. Вообще, экспозиция музея очень бедна, нет оригинальных вещей, но много их есть по миру. Я думаю, что есть что-то в Казахстане, мы будем об этом говорить с казахскими коллегами. Знаю, что Медведев и Янукович говорили об общем праздновании 200-летия Шевченко и подготовке к этой дате. Этот музей — одна из первых попыток говорить о Шевченко как о человеке модерном, о человеке, любящем Шопена, а не только украинские народные песни. Да, мы знаем Шевченко как человека, который много сделал для украинского народного творчества, мы знаем, сколько народных песен поют на слова Шевченко. Но мы забываем, что это — элитный поэт. И не стоит делать из него старого деда в тулупе и мохнатой шапке, вколачивать людям у головы такой стереотип. Мы знаем, что это был франт, представитель золотой молодежи, в которого влюблялись все петербуржские дамы. Такого Шевченко нужно пропагандировать и открывать для молодежи. Когда меня сегодня спросили, приедет ли Президент в вышиванке, я сказала, что нет, потому что Шевченко — это не только вышивка, это также фрак и бабочка. Шевченко был очень стильным молодым мужчиной, потому давайте смотреть на него с другой стороны. Давайте культивировать молодого, модерного, очень образованного мужчину, потому что на старого деда в тулупе и шапке мы уже насмотрелись. Сознательно пропаганда делала так, чтобы мы другого Шевченко не знали. Тогда как украинцы — стильная европейская нация, и мы должны помнить, что Шевченко был первым таким среди нас.
Зинаида ТАРАХАН-БЕРЕЗА, научная сотрудница Шевченковского национального заповедника:
— Музей был украинским. Он получил еще до реконструкции самую высокую оценку украинских и иностранных специалистов. А сегодня госпожа Скорик решила, что это был периферийный музей. «Кричевский — это не художник и не архитектор», — заявила она. Я считаю, что такая реставрация — это преступление против народа. Подходило очень много людей к Тарасовой горнице, и они так радовались. Говорили, что это единственная ячейка осталась, куда можно зайти, и что хорошо, что ее не коснулась госпожа Лариса Скорик. В музее на пол положен черный гранит — символ восточных деспотий. Вместо прекрасного витража — что-то невыразительное и серое. Восстановлен по проекту Кричевского барьер с его орнаментами, стоимостью 2,5 миллиона гривен. Он лежит у нас в подвальном помещении. Зато поставлен стеклянный барьер на втором этаже. Последнее, что осталось — это росписи на розетках в вестибюле. Но в канун открытия музея их закрасили. Разве это мешало самой модерной экспозиции? Национальное оформление музея полностью уничтожено. Это огромный удар по украинской культуре. Но я настроена оптимистично. Народ сказал свое слово об этой экспозиции и о том, какое преступление было совершено в музее. Может, это Господь посылает такое испытание нашему народу для того, чтобы он наконец расправил свои плечи и посмотрел совсем по-другому на себя, чтобы к нему вернулось человеческое достоинство и национальное сознание. Ведь Шевченко все делал для того, чтобы это сознание было у его народа. Если все, как один скажут Президенту и госпоже Ларисе Скорик, что нет, так нельзя поступать с достопримечательностями национальной культуры, ведь мы живем в независимой Украине, и народ не допустит уничтожения национального образа Шевченковской модерной обители.
Лариса СКОРИК, архитектор:
— Тогда, когда создавался этот музей, мир был в разгаре авангарда, и Василий Кричевский оформлял здание вовсе не в украинском стиле, а в стиле греческих реминисценций, который очень любил Сталин. У Кричевского всегда были кураторы от ЦК и от партии, которые говорили, что и как должно строиться. Он делал множество эскизов, но тогда был такой принцип, что музей должен быть социалистическим по содержанию и национальным по форме. Форма, как правило, проявлялась в орнаменте, в росписи. Он, бедняга, делал множество эскизов, чтобы расписать этот музей. Какие они все вынужденные и вымученные! Попробовал майоликой — отказался, попробовал живописью, потом в гуцульском стиле... Это все была для него мука. Очень тяжело тогда было что-то сделать. Однако талант Кричевского позволил построить пропорциональный, достаточно элегантный музей с большими окнами. Мы же вернули музею характер мемориального. Сделали его соответствующим модерной фигуре Шевченко. Мне жаль, что распространился стереотип Шевченко в шапке и тулупе. Он в действительности был молодым, элегантным, красивым, он был любимцем художественных салонов. Когда внук Кричевского приехал ко мне и посмотрел, то он сказал: «Мой дед, по-видимому, сделал бы так же». Да, реакция на музей разная. Но я не обращаю внимания на все эти бессмыслицы. Я в своей жизни и не такого наслышалась. Вон Томенко и Яворивский встревожились, вызывали «на ковер» министра культуры, который утвердил проект реконструкции. Спрашивают у него: «Что же вы там делаете, чего же вы цветочки не восстанавливаете?». Так он им сказал, что семь лет разворовывались средства, а музей был в упадке. Мол, у вас было семь лет и вы могли делать все, что хотели, а теперь вы вяжете нам руки!
Александра ТЕЛИЖЕНКО, заслуженная художница Украины:
— Очень радует то, что те росписи Кричевского, которые были внутри, — они не уничтожены, они зашиты. Можно потом взять и открыть, реставрировать через каких-то года три. При входе была визитка музея. Вы помните, что здесь было? Здесь был оригинальный витраж. А теперь зарешечено все. И этим все сказано. Сделали такой себе «шлягер». Выхолостили душу, и сделали «шлягер», который можно сделать в каждом городе. Не обязательно было это делать на Тарасовой горе. Душу спрятали в запасники. Экспозиции нет. Есть такой западный ход, который можно делать где угодно. А Шевченко — это душа. Тогда как здесь сделали этакую пустую картинку. Но Шевченко нужно знать и уважать! По-видимому, для Ларисы Скорик это ментально непостижимо.
