Чейни все ненавидят. Или почти все.
Киноакадемики, которые на днях будут роздавать «Оскары» — а «Власть» имеет 8 номинаций — ненавидят точно, и, вероятно, поголовно. Как и большинство Голливуда: симпатизантов Республиканской партии там и так не доищешься, а уж Чейни — тем более.
То есть режиссер Адам МАККЕЙ, начав в 2016 писать сценарий нового, и, как позднее оказалось, нетипичного для него фильма, взялся за рискованное дело. Риски вполне проявились после премьеры в США: мнения критиков полярны, кассовые сборы не окупили затраты на производство.
Тем не менее, можно утверждать, что Маккей с принятым вызовом справился блестяще.
Вообще карьера 41-летнего режиссера довольно примечательна. Начинал он как развлекатель, с короткометражек для телешоу «Saturday Night Live», собирал залы с нехитрыми комедиями наподобие «Телеведущий: Легенда о Роне Бургунди», «Сводные братья» (2008), «Копы в глубоком запасе» (2010), «Холостячки» (2012), «Телеведущий 2: И снова здравствуйте» (2013), даже снял для «Марвела» комикс «Человек-муравей» (2015). Тем более удивителен выход в том же 2015 его ироничной и жесткой «Игры на понижение» (по книге Майкла Льюиса «Большая игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы»), посвященной кризису 2008 года. Киноакадемия оценила резкую смену тона, вручив Маккею «Оскар» за лучший адаптированный сценарий.
Для того, чтобы понять, как устроена «Власть», необходимо одно имя совсем не из кинематографа: немецкий драматург и театральный режиссер Бертольд БРЕХТ. В свое время он предложил систему работы с актерами, произведшую настоящий переворот в театре.
«Эпический театр» Брехта опирался на «эффект очуждения» как способ представить явление с неожиданной стороны, а также принцип «дистанцирования», позволяющий актеру выразить своё отношение к персонажу. Это выражалось, например, в том, что актер мог выйти из роли, чтобы спеть песню (знаменитые брехтовские зонги), предлагающую отстраненный взгляд на героя, или же произнести монолог как бы от себя — с той же целью.
Эстетика Брехта имела колоссальное влияние на послевоенное кино по всему миру. Маккей применяет ее очень изобретательно, ломая линейное развитие сюжета. Например, вводит фигуру рассказчика-комментатора, вполне доброжелательного по интонации, но всеведущего и потому саркастичного Курта (Джесси ПЛЕМОНС); его истинную роль мы узнаем лишь в развязке, и это, без преувеличения, оглушает. Устраивает фальшивый хэппи-энд — все как положено, с титрами! — прямо посреди фильма. Разрывает фабулу самыми разнообразными стоп-кадрами и флэшбеками. Заставляет Дика и его жену Линн (Эми Адамс) в совершенно будничной сцене внезапно переходить на диалог из Шекспира. Наконец, разворачивает героя прямо в камеру с оправдательной речью, достойной, опять-таки, шекспировского тирана.
Конечно, это бы так не сработало, если бы не Кристиан БЕЙЛ. Следует заметить, что преображение кинозвезд до неузнаваемости — излюбленный прием Маккея: так, в «Игре на понижение» появлялся Бред ПИТТ в роли меланхоличного бородатого финансиста, прекрасно понимающего масштабы катастрофы и все-таки наживающегося на ней. Но перевоплощение Бейла стоит внести в учебники. Мало того, что прибавил ради роли полтора десятка килограмм — он еще и сыграл Чейни на всех этапах биографии: от крепкого молодого простака до облысевшего, расплывшегося гения злодейства в золотых очках.
Считать, впрочем, что режиссер излишне демонизирует протагониста, было бы неверным: в конце концов, это игровой фильм, а не историческое исследование. Маккей в соавторстве с Бэйлом на самом деле создали убедительнейший портрет бесконтрольной власти как таковой. Кстати, в оригинале, на английском, фильм называется не «Власть», а Vice. Первый ряд значений очевидный — vice president, ведь речь идет о соответствующей должности. Но в то же время vice переводится как порок, зло, дефект, норов, клещи, тиски, пагубное пристрастие — все то, что как нельзя лучше характеризует стиль политики, генерируемый экранным Чейни.
Итогом становится странное, но полноправное соединение этакого современного «Макбета» с острейшей сатирой.
И заключительный эпизод, когда рядовые обыватели бросаются друг на друга с кулаками из-за политических разногласий — столь же смешной, сколь и печальный, связывающий эпоху Чейни с непростым временами, переживаемыми Америкой сейчас — делает этот трагифарс безжалостно завершенным.
Когда-нибудь, быть может, и украинское кино дорастет до такого уровня осмысления нашей недавней истории. В конце концов, расставаться с прошлым следует смеясь.
Даже если это смех сквозь слезы.
