И дело здесь не только в том, что демонстрируемые фильмы принадлежали к золотой эпохе немецкого кино. Всю акцию ее организатор — Немецкий культурный центр «Гете-институт в Киеве» выстроил как многоплановое зрелище: фильмы сопровождались выступлением живых исполнителей, а в конференц-зале Дома кинематографистов работала обширная выставка «Фриц Ланг. Кинообразы. Прообразы». Превосходство нынешней ретроспективы перед аналогичной, прошедшей с не меньшим успехом в прошлом году, в том, что ныне был ощутим контекст, современный тем давним лентам. Визуальная феерия эпохи немецкого экспрессионизма рождала не менее причудливые образы на экране — о том свидетельствовала выставка; соответствия прослеживались и в музыке. Функция аккомпаниатора в немых картинах со столь прихотливой символикой и драматургией, конечно же, выходила далеко за рамки тривиального таперства. Неудивительно, что озвучивание сеансов выполняли заметнейшие киевские исполнители: ансамбль сол истов «Киевская камерата», которым дирижировал гость из Берлина Франк Штробель, ансамбль «Новая вещь», инструменталист-электронщик Александр Нестеров. Само по себе выступление этих музыкантов — событие, в сочетании же с первоклассным кино, — настоящий аудиовизуальный спектакль. Главный же элемент, конечно,— сами фильмы.
Всего их показали пять — разные режиссеры, жанры и даже техника исполнения. Отдать предпочтение чему-либо крайне трудно, практически каждая лента — шедевр и по труду, и заложенному в ней посланию, которое читается и ныне, с восьмидесятилетней дистанции. Один из секретов столь долгой актуальности, скорее всего, в том, что тогдашние режиссеры не были отягощены наследием выработанного до них образного языка, сами создавали его наново. Эта захватывающая первозданность наполняет каждый кадр даже такого, относительно простого развлекательного фильма, как «Сокровище» Георга Вильгельма Пабста, открывавшего программу. Тривиальная мелодрама с морализаторским концом, тем не менее, впечатляет детальной проработкой каждого кадра, компоновкой предметной среды, когда вещный мир становится выразительной, контрастной декорацией к разыгрывающимся страстям. Впрочем, четкой оппозиции между развлечением и авторским поиском тогда еще явно не было. Так Лотта Райнингер своими «Приключениями принца Ахмеда» в первую очередь, думается, стремилась потешить публику 20-х, падкую на всяческую восточную экзотику наподобие театра теней или «Тысячи и одной ночи». Она делала свой фильм три года, вырезала из бумаги более 100000 силуэтов, оживила их съемкой — и в итоге получился настоящий шедевр анимации, вызывающий восхищение изысканным мастерством даже сегодня, после всех компьютеров.
Хорошо известный «Кабинет доктора Калигари» (его демонстрировали в новой копии) считается одновременно и классикой фильмов ужасов, и квинтэссенцией экспрессионизма начала века. Хотя, если и есть в нем ужасное — так разве что последствия для мирового жанрового кино; находки режиссера Роберта Вине вдохновляли всех последующих творцов киношных страшилок. Сегодня, конечно, «Калигари» — чистый образчик стиля. Перекошенная реальность картины, передающая видения душевнобольного героя, действительно, поражает силой художественного напряжения, заложенного изначально.
Не менее, а, скорее, даже более от безудержного цитирования и эпигонского «расклевывания» пострадал гений немецкого кино на все времена — Фриц Ланг. Нет ни одного его фильма, по крайней мере довоенного, который бы не был буквально покадрово растаскан режиссерами и клипмейкерами, фото- и просто художниками. Среди истертых цитатами шедевров Ланга на видном месте стоит «Усталая смерть» (1922 год). Во всей программе эта глубокая философская притча о любви, смерти, жизни и выборе между ними заняла центральное место. Не в последнюю очередь это произошло благодаря работе музыкантов. Оригинальная музыка, написанная специально для фильма Александром Кохановским и Данилой Перцевым и исполненная ими вместе с ансамблем «Новая вещь», не навязывала композиторское видение картины, а подчеркивала ее ритм и настроение, вносила особую тональность в зрительское восприятие фильма.
Наконец, новинкой для многих киевских киноманов был один из первых звуковых фильмов Фрица Ланга «М (город ищет убийцу)». Сюжет, знакомый до боли, про маньяка — убийцу детей. Не говоря уж о том, что «М» впервые задал эту тему, детективный сюжет на самом деле используется Лангом для вещей, в триллере совершенно, казалось бы, бесполезных. «Отягощающих обстоятельств» более чем достаточно: остроумнейшая сатира, проводящая параллели между преступным миром и верхушкой общества; многочисленные операторские изыски; детальная, с оттенком любования, отделка вещной фактуры в кадре; глубокое проживание каждой роли, вплоть до неповторимого образа серийного убийцы — психопата с округлым детским лицом. Как триллер этот фильм не выдерживает никакой критики — но в том и нет надобности. Понятия о страшном и порочном на экране будут меняться, а «М» Ланга будут смотреть неизменно, вне зависимости от моды на ужас или эйфорию…
Потому и не подходят для увиденных картин исторические термины. Это не экскурс в прошлое кино. Скорее — пять свидетельств труда художников, очень скоро отринутых и проклятых своей обезумевшей родиной. Но, однажды создав свою страну на кинопленке, они оставили ей шанс на лучшее будущее — для этого, всего-навсего, стране надо было соответствовать своим проклятым поэтам. Справедливость, в конце концов, восторжествовала. А странные угловатые грезы Ланга, Райнингер, Вине и Пабста давно покинули свою эпоху и страну — теперь времена и народы сами текут сквозь эти исцарапанные пленки, каждый раз — удивляясь.
