12 и 13 октября актеры Московского художественного театра им. А. Чехова выступят на сцене Театра им. И. Франко. Они представят украинской публике «Трехгрошовую оперу» Брехта, поставленную Кириллом Серебрянниковым, одним из самых известных московских режиссеров. И хотя слишком строгие рецензенты упрекали его в том, что содержание спектакля оказалось не очень внятным и оригинальным, на фоне заполоняющей киевские подмостки гастрольной халтуры данная постановка представляется вполне добротной, профессиональной работой.
Ко всему прочему, зрителя нашего содержание спектаклей интересует меньше всего — он, как правило, жаждет лицезреть со сцены живых кино- и телезвед. МХТовская же «Трехгрошевая опера», в которой главную роль гангстера Мекки играет Константин Хабенский, вполне удовлетворит эти нехитрые запросы «Бессарабки», как в среде киевских театралов иронично именуют занимающую первые ряды мещанскую публику.
Впрочем, спектакль Серебрянникова, хоть он в этот раз и не посмел радикально осовременивать строго охраняемую наследниками автора пьесу (режиссер лишь позволил себе вывести на сцену узнаваемых постперестроечных персонажей), многих зацепит за живое и своим социальным пафосом. Кто-то увидит в героях спектакля не только своего ближнего (а тем более наших доморощенных олигархов и политиков), но и себя. Ибо герои, нравы и ситуации переделанной немецким драматургом Бертольдом Брехтом старинной английской пьесы «Опера нищих» Джона Гея оказываются очень узнаваемыми что в викторианской Англии, что в предвоенном Берлине, что в современных Москве, Киеве и прочих постсоветских городах и весях.
«Трехгрошовая...» всегда бьет в десятку там, где в результате животной борьбы за бутерброд с маслом и икрой криминал сначала сращивается с властью, а вскоре сам становится этой самой властью. Любой, кто пережил эпоху 1990-х, мог наблюдать, как люди, грабившие банки, через некоторое время вдруг сами становились банкирами. Или, к примеру, депутатами. Брехтовская пьеса в свое время покорила даже Бродвей, избегающий откровенного разговора о социальных язвах — слишком уж узнаваемыми были ее герои для пережившей Великую депрессию и борьбу мафиозных кланов Америки. Кроме того, Курт Вайль написал к пьесе замечательные зонги (в мхатовской постановке их исполняет Московский оркестр современной музыки), а ее сюжет движет страсть Мекки-ножа к дочери другого мафиози, Джонатана Питчема (Сергей Сосновский), из-за которой герой должен поплатиться жизнью. А это обстоятельство оказывается слишком уж соблазнительным для романтизации играющего человеческими жизнями, словно шахматными фигурами, героя.
Серебряников не стал вопреки давней традиции облачать играющих с Судьбой ва-банк бандитов в романтические одежды. Назначая на роль Мекки актера, чья творческая палитра благодаря сыгранным в кино ролям оказалась очень широкой и он с равным успехом может играть как героев (например, благородных белогвардейцев), так и подонков, режиссер показывает обаяние далеко не всегда распознаваемого нами зла.
Мекки Хабенского, конечно же, очаровывает женскую половину зала, охотно поднимающуюся на сцену, чтобы сфотографироваться с обаятельным криминальным авторитетом. При этом он пробуждает сантименты у живущих чувствами мужчин и равнодушие (или иронию) у той части сильной половины человечества, которая дело ставит выше чувств. Мекки здесь вообще не интересует никакое дело. Он, будучи артистом, паяцем по своей природе, может быть, им и занялся бы, попади на Бродвей или в Голливуд. Но для амбиций таких самовлюбленных нарциссов, как он, в зеркале сцены или на экране слишком мало места, поэтому они превращают в сцену весь мир, а свою жизнь — в шоу.
В МХТовском спектакле возомнивший себя аристократом криминальный нувориш Мекки (контактируя со своими дружками, он брезгливо меняет белые перчатки) устраивает яркое шоу даже из своей свадьбы с Поли Питчем (Ксения Лаврова-Глинка). Серебряников и Хабенский, слегка иронизируя над героем и тем самым обезображивая романтическую маску Мекки, очень точно отражают манеры и стиль жизни нынешних новых ее хозяев, которые, будучи не способными наполнить внутренним смыслом свое бытие, ведут его напоказ. Напоказ женятся и разводятся, напоказ строят дворцы для семьи в два-три человека, напоказ возводят роскошные надгробные памятники, которые должны убедить живых, что придавленное дорогим мрамором уже бесполезное, гниющее в земле тело жило не зря...
В финале спектакля режиссер отправляет тело повешенного авантюриста и бандита Мекки не в грешную землю, а наверх — актер стремительно восходит по красной ковровой дорожке, неожиданно спущенной вдоль стены. Нехитрая эта метафора прочитывается даже школьником: таким, как Мекки, сегодня открыт путь к самым вершинам власти. Конечно, от того, что все мы оказались под властью криминала, становится грустно. Но вот завидовать взобравшимся к заветной кормушке не стоит. Их земное восхождение в конечном итоге оказывается нисхождением в ад. Они, не ведая покоя и счастья, которое променяли на сомнительные удовольствия, уже сейчас живут в аду. Не верите? Сходите на «Трехгрошовую оперу» и спросите об этом у своего соседа или соседки, если узнаете в них Мекки, Питчема, его супругу или дочь. А таких в зале, уверяю вас, найдется немало.
