В социальном центре «Ровесник» проходят реабилитацию дети с особыми потребностями. Самые частые диагнозы — ДЦП, аутизм, синдром Дауна, шизофрения. Для родителей этих детей существование такого центра — единственный шанс на социализацию. В некоторых случаях вопрос стоит так, что без занятий ребенок очутится перед угрозой смерти. И это единственный на весь Днепровский район столицы центр, где можно проходить реабилитацию и адаптацию таким детям. Но в настоящий момент здесь озабочены тем, будут ли проводиться занятия с больными детьми после 1 мая. Мы уже писали, что правительство инициирует сокращение социальных работников по всей Украине, идет речь об освобождении 12 тысяч человек (см. статью «Для многих семей эти люди были, как мать Тереза» в №69 от 16 апреля). В Днепровском районе сохранят должности лишь 12 специалистам, в основном руководителям, заместителям, бухгалтерам, а не непосредственно специалистам, которые проводят реабилитационные занятия. А без специалистов существованием самого центра теряет смысл.
«В случае закрытия «Ровесника» нам предлагают отдать детей в интернат, но своего малыша я ни за что туда не отдам, — рассказывает мама трехлетнего Олега Инна Панченко, которая воспитывает сама двух детей. У мальчика целый букет заболеваний: гидроцефалия, гемипарез, врожденный порок развития головного мозга. Мама привела его сюда впервые в октябре, и говорит, что лучших специалистов еще нужно поискать. — В поликлинике даже не знали, куда мне с ребенком обратиться за помощью, предлагали ездить в реабилитационный центр в другой конец города, так лишь полтора часа нужно на дорогу. А затем от других мам я узнала о «Ровеснике».
«ЕСТЬ ПЛАТНЫЕ ЦЕНТРЫ, НО РОДИТЕЛИ НЕ СМОГУТ ПЛАТИТЬ ТАКИЕ СУМЫ ...»
В настоящий момент реабилитационный центр регулярно посещает около 30 деток, они считаются такими, которые не поддаются обучению (еще около 70 бывают здесь на общих мероприятиях и занятиях). С ними работает три специалиста. Для каждого они разработали свою программу и график. Ходить в школе или садик эти дети не смогут, мамы рассказывают, что это невозможно из-за очень сложных заболеваний. Большинство мам воспитывают детей сами, потому что папочки после того, как узнают диагнозы, часто оставляют семьи. Есть и такая детвора, которую воспитывают опекуны. Двухгодичного Данилку с ДЦП помогает воспитывать его тетя Вика, а опекуном стала бабушка после того, как мама отказалась от мальчика. Виктория рассказывает, что за несколько месяцев занятий Данилка научился сам садиться, понемногу начинает говорить, то есть прогресс заметен.
А если центр закроется, платить за услуги частных специалистов мамочки не смогут, потому что живут за счет социальных выплат на своих детей. Например, услуги коррекционного педагога стоят 250 гривен за день. А заниматься нужно ежедневно. В «Ровеснике» же есть комната для арт-терапии, для занятий по методике Монтессори, комната для массажей и физических упражнений. Когда мы спросили самих работников, что будет с ними дальше, услышали в ответ, что волнуются не так за себя, как за мам.
«Есть платные центры, но родители не смогут оплачивать такие суммы, — рассказывают педагоги, которые занимаются с детьми по методике Монтессори и предпочли не называть свои имена, мол, в пиаре не нуждаются. — А эффекта за один раз не будет, для кого-то важен не конечный результат, а сам процесс. Кто-то учится взаимодействию с одногодками, изучает цвета, приобретает бытовые навыки, когда учится зашнуровать, закрыть замочек, пришивать пуговицы. Ребенок учится здесь какой-то системе, что у каждой игры есть начало и конец. Для кого-то для результата нужно два месяца, кому-то — несколько занятий. Был случай, когда ребенок боялся карандашей, в нашей комнате ему понравилось, что они стоят в разноцветных стаканчиках, сначала ребенок начал их переставлять, а затем вообще стал рисовать».
Сам центр расположен в помещении бывшего детского садика, который арендуют разные детские клубы и объединения. За аренду помещения для «Ровесника» платит Центр по работе с детьми и молодежью по месту жительства Днепровского района. В сущности, это и все, что получают мамочки от государства. Потому что специалистов для работы с детьми искали сами, оборудование тоже покупало сами, говорят, хорошо, что находились небезразличные люди, которые согласились стать меценатами. Идет речь о непосильных суммах для большинства семей: например, аппарат, который одна из мам назвала вертикализатором, потому что держит парализованного ребенка в вертикальном положении, стоит 1700 евро.
«ЕСЛИ Я НЕ СТАНУ ЗАНИМАТЬСЯ С ДОЧКОЙ ЕЖЕДНЕВНО, У НАС ВОПРОС БУДЕТ СТОЯТЬ ТАК: ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ»
«В полтора года моя дочка заболела ОРВИ и еще одною болезнью, которую медики установить не смогли. Вылечить тоже не смогли, отправили домой без надежды, что ребенок останется жить, — рассказывает свою историю Ольга Кандаурова. — Прошел год-два, Полинка выжила, сейчас ей девять лет, диагноз — ДЦП. Я поняла, что нужно искать какие-то занятия для реабилитации. Когда я начала выспрашивать у мам, куда они ходят, то выяснила, что есть службы, где занимаются с такими детьми. Но туда брали детей, с которыми можно говорить и учить какой-то профессии или учить их навыкам, а реабилитации и адаптации там не было. Впоследствии я поняла, что нужно делать что-то самому. «Ровесник» — это родительская инициатива, социальные службы только дают нам крышу над головой и трех прекрасных специалистов. Мы уже сами нашли волонтера, который оплачивает нам физического реабилитолога, нашли логопеда, потому что нам нужны те специалисты, которые дают эффект от занятий».
Пока мы разговаривали, коррекционный педагог Ольга Кривошеева массажировала Полинку. К началу реабилитации девочка была парализованной: ни рук, ни ног не поднимала, никаких рефлексов не было. За два года ребенок научился держать голову, заработали ноги и руки, появился тонус. Ольга Кривошеева говорит, что их должности можно было бы сохранить, если бы социальных работников перевели на ставку коррекционного педагога, психолога, логопеда и так далее. Но этого никто не делает.
Заведующая центром Татьяна Назаренко добавляет, что раньше писали письма в КГГА, чтобы Центр стал отдельной структурой со своим директором и своим штатом работников, где по закону могли бы работать не социальные специалисты, которые в настоящий момент подлежат сокращению, а разнопрофильные специалисты — от педагога к психологу. Тогда вопрос бы не стоял так остро.
«В Киеве уже работает шесть таких центров как отдельные подразделения, и их нынешнее сокращение не касается, — продолжает Назаренко. — Мы стучим во все двери, чтобы наши работники здесь остались. Мы уже направляли письма Арсению Яценюку, в КГГА, но реакции пока нет. На все социальные службы Киева оставят 200 работников из 1700».
В настоящий момент мамы требуют от правительства пересмотреть решение по поводу сокращения всех социальных работников, просят оставить тех людей, которые стали для них незаменимыми и слишком важными.
«Я хочу сохранить теперешнее состояние Полины и немножечко улучшить, — говорит Ольга Кандаурова. — Как бы там ни было, я люблю ее такой, какой она есть, хочу, чтобы она жила как можно дольше. Когда мы двигаемся, у нас лучше проходят восстановительные процессы, лучше работают мышцы. Если я не буду заниматься с ней ежедневно, у нас вопрос будет стоять так: жизнь или смерть».
