Оружие вытаскивают грешники, натягивают лука своего, чтобы перестрелять нищих, заколоть правых сердцем. Оружие их войдет в сердце их, и луки их сломаются.
Владимир Мономах, великий князь киевский (1113-1125), государственный и политический деятель

Разрыв с Московией-2

360-летие Гадячского договора, которая пришлась на 16 сентября этого года, особо не отметили ни в Украине, ни в Польше
19 сентября, 2018 - 11:26
ФОТО C САЙТА SHOW.GADYACH.PL.UA

Окончание. Начало в №167 от 18 сентября 2018 г.

После церковных вопросов поднимался вопрос амнистии. Он стал традиционным для договоров, заключавшихся между Войском Запорожским и польской стороной.

Далее речь шла о том, что «добра і персони всякого чину людей відновлюються у первісний стан». Правда, это положение в договоре звучало в общих чертах, но тем самым предусматривалось, что владельцы могут возвращаться в прежние свои имения и владеть ими. Это не могло не вызвать недовольство у новой казацкой элиты, которая в период Хмельниччины сумела заметно обогатиться, — преимущественно за счет бывших собственников. Теперь это полученное пришлось бы возвращать. Также Гадячский договор предусматривал, что римо-католическое духовенство сможет вернуть себе утраченные имения на землях, оказавшихся под контролем казаков. Хотя и обусловливалось, что это должно происходить по согласию короля и гетмана, которые должны согласовывать между собой вопрос по конкретным случаям. Бесспорно, указанные пункты Гадячского договора относительно возвращения имущества бывшим владельцам могли лишь активизировать «радикальных революционеров». И не только их, но и казацких старшин, которые успели экспроприировать собственность шляхты и католического духовенства.

Не в восторге были «радикальные революционеры» и от величины казацкого реестра. В первоначальном варианте договора предусматривался реестр в составе 60 тысяч человек, а, кроме него, должно было быть еще 10 тысяч воинов в подчинении гетмана. В конечном варианте договора согласовывалось, что количество реестровцев будет составлять 30 тысяч человек. А также должно было бы быть еще 10 тысяч платного войска, которое содержалось бы с налогов, поступающих из Киевского, Брацлавского и Черниговского воеводств. По сравнению с Мартовскими статьями 1654 г. Богдана Хмельницкого с московитами это как бы было отступление назад. Последние предусматривали существование 60-тысячного реестра.

Сокращение вдвое количества реестровцев не могло не вызвать возмущения в казацкой среде. Ведь статус реестрового казака предоставлял немало привилегий. К тому же реестровцам предусматривалась плата за службу. Теперь же количество привилегированных уменьшалось в два раза. 30 тысяч казаков, которых не вписали в реестр, это было немало. К этим обиженным реестровцам нужно прибавить членов их семей. Были это активные люди, готовые отстаивать свои интересы с оружием в руках. Они создавали массу, которая могла взорваться и свергнуть гетмана.

Значительное сокращение казацкого реестра, на что пошла польская власть при ратификации Гадячского договора, это был удар в спину гетману Виговскому. Реально она уничтожала своего союзника.

Гадячский договор был нацелен на постепенную аристократизацию казачества. По представлению гетмана должна была осуществляться нобилитация, то есть предоставление шляхетства, реестровцев. Предлагалось от каждого полка нобилитировать сто человек. Если бы этот план удался, Украина получила бы свою значительную прослойку православного шляхетства, которая бы конкурировала с польской католической шляхтой. Но это был именно тот случай, когда благими намерениями вымощена дорого в ад. Казацкой бедноте такое не могло нравиться. Украинское общество, испытав значительную «демократизацию» во время казацкой революции, такие вещи воспринимало плохо.

Очерчивал Гадячский договор и казацкую территорию — это Киевское, Брацлавское и Черниговское воеводства. Указанная территория, как подконтрольная казакам, так или иначе фигурировала в других их договорах с поляками. На территории этих воеводств не должны были находиться польские, литовские войска, а также войска других государств. Эти воеводства, у которых были свои вооруженные силы и которые в конфессиональном плане заметно отличались от других земель Королевства Польского и Великого княжества Литовского фактически образовывали автономную единицу в теле Речи Посполитой. Эту единицу в литературе именуют как княжество Руськое или даже Великое княжество Руськое. Хотя эти термины в Гадячском договоре почти не используются. Только в одном месте находим такие слова: «Уся Річ Посполита народу польського і Великого князівства Литовського, і Руського хай буде відновлена в першобутті так, як була перед війною, тобто щоб ці народи в межах своїх і свобод залишалися непорушені, які були перед війною, і за правами, описами в радах, у судах і вільному виборі государів своїх та великих князів литовських та руських...» То есть из этих слов следовало, что никакое создание Руського княжества не предусматривалось. Предусматривалось его восстановление!

Конечно, до войны в Речи Посполитой не существовало де-факто Руського княжества. И все же руськие воеводства, к которым принадлежали не только упомянутые Киевское, Брацлавске и Черниговское, но и Волынское, Подольское и Руськое, имели свои особенности по сравнению с польскими и литовскими землями. К тому же сохранялась не только память о давней Руси как могучем государстве-княжестве, но и существовала «виртуальная» идея руськой монархической традиции. Эта идея распространялась даже в среде католиков-русинов, свидетельством чего является латиноязычная поэма Иоанна Домбровского «Днепровские камни», которая была написана ориентировочно в 1618—1620 гг. В этом произведении Русь предствет как отдельный территориально— государственный организм, имеющий своих наследных князей-правителей. Распространена эта идея была и в среде руськой православной шляхты, к которой принадлежал Виговский. Иногда она появлялась во времена Хмельниччины, но тогда в официальных документах не фигурировала. Похоже, одним из главных ее пропагандистов был именно Виговский. И вот теперь он, став гетманом, воплотил эту идею в Гадячском договоре, где Руськое княжество будто возобновлялось в Речи Посполитой.

Наконец, в договоре определялись институции, которые должны были бы осуществлять управление этим автономным государственным образованием. В частности, таковым является гетман. «А для ліпшого цих пактів (договорів) утвердження і вірності, — читаємо в цьому документі, — гетьман військ руських віднині має бути до кінця життя свого бути гетьманом руським і першим сенатором у воєводствах Київському, Браславському, Чернігівському, а після смерті його має бути повне вибрання гетьмана, тобто чотирьох електів [кандидатів] виберуть стани воєводств Київського, Браславського, Чернігівського, з яких одного його величність милість утвердить, не відчуджуючи від того чину рідних братів вельможного гетьмана руського».

Здесь следует обратить внимание на некоторые детали. Показательно, что глава этого государственного образования именовался гетманом руським, а не гетманом Войска Запорожского — как это было ранее. Также его войско называлось войском руським. Следовательно, он должен был бы представлять не казацкое сословие, а всю Русь, в состав которой входили и казаки. Избирался гетман не казацким войском, а сословиями Киевского, Брацлавского и Черниговского воеводств. Сама же процедура избрания была довольно специфической. На конечном этапе выборов из четырех выдвинутых кандидатов король утверждал одного. Также по сравнению с Мартовскими статьями 1654 г., где предусматривались выборы гетмана казаками с последующим сообщением о них царю, это был шаг назад. Кроме гетманского правительства, глава этого государственного образования должен был бы также быть первым сенатором от «своих» воеводств. Он, становясь урядником в Речи Посполитой, не имел права принимать иностранные посольства, то есть осуществлять собственную зарубежную политику. Это тоже был шаг назад по сравнению с Мартовскими статьями 1654 г., согласно которыми гетман имел право принимать иностранных посланцев (правда, сообщая об этом царю).

Таким образом, новосозданное государственное образование, которое можно назвать Руським княжеством, многое брало от системы управления Речи Посполитой и вписывалось в ее структуру. В частности, сохранялись воеводства с соответствующими воеводскими правительствами. Они должны были представлять свои интересы перед королевским правительством, в т.ч. через своих сенаторов. И все же, несмотря на эту «старину», были и «новости». Прежде всего такой «новостью» стало реестровое казачество, которое составляло большую часть войска государства и могло существенно влиять на ход событий. Хотя Виговский пытался уменьшить его влияние, предусматривая создание подвластного гетмана профессионального войска.

Руськое княжество, несмотря на «привязанность» к Речи Посполитой, имело немало «факторов самостоятельности». Это не только своя армия и привилегированная здесь православная церковь, но и свои монетный двор и трибунал.

Многолетний ректор Замойской академии, врач, бурмистр, войт и асессор Замойского трибунала Василий Рудомич (около 1620—1672) довольно метко охарактеризовал Гадячский договор: «Переписав для себе окремі пункти порозуміння... з запорозькими козаками. Видно в них величезні привілеї як щодо грецької релігії, так і вивищення їх самих і князівства Руського. Завдяки цим свободам можна Русь прирівняти до Корони і Великого князівства Литовського...» Подобные оценки встречаем и в других источниках. Например, австрийские дипломаты, находившиеся при польском королевском дворе, считали, что казаки после Гадячского договора будут «создавать свое отдельное тело в теле республики, приблизительно на таких же условиях, как и литвины».

Действительно, Гадячский договор предусматривал создание относительно структурированного автономного государственного организма, который имел немало прав самостоятельности. Реализация положений договора, в частности, положение о постоянном десятитысячном войске, подчиненном гетману, сделало бы гетманское государство более действенным, усилило бы роль государственных структур и ограничило возможности для казацкой вольницы, проще говоря — анархии. Однако это порождало сопротивление в казацкой массе, вызывало недовольство. Поэтому Виговский в сознании казаков, скорее, появлялся как антигерой.

Значительной проблемой в реализации Гадячского договора стало его редактирование польской стороной. Отклонение положения о ликвидации унии, целеустремленном ограничении гетманской власти, требование возвращения имений бывшим владельцам (шляхтичам и римо-католичекому духовенству) разрушали авторитет Виговского и его окружения. Но наибольшим ударом стало заметное сокращение казацкого реестра с 60 до 30 тысяч. Поэтому, когда королевский посланец Криштоф Перетяткович привез Виговскому отредактированный и ратифицированный сеймом Речи Посполитой Гадячский договор, гетман сказал ему: «...ты со смертью приехал и смерть мне привез!» В этих словах не было преувеличения.

Но это была лишь один сторона медали. Польская сторона, по большому счету, не собиралась выполнять Гадячский договор. Даже Станислав Казимир Беневский, который сыграл важную роль в его заключении, представляя королевское правительство, считал, что казаков удастся обмануть в вопросе ликвидации унии, провозгласив свободу совести. Также он утверждал, что Руськое княжество не будет существовать долго. Казаки, которые сейчас добиваются автономии, скоро умрут, а их преемники не будут видеть необходимости в существовании собственного княжества. Поэтому с течением времени будет возвращен старый порядок. Если главный лоббист Гадячского договора с польской стороны так цинично подходил к этому вопросу, то что говорить о других. Для поляков данный договор нужен был для того, чтобы в условиях, когда Речь Посполитая оказалась в сложном положении, вывести из игры сильного противника — казаков.

Если бы Виговскому и его окружению удалось претворить в жизнь положения данного договора, то казацкая революция «проскочила» бы третий этап, когда к власти приходят радикальные революционные элементы, и сразу бы перешла к завершающему этапу — «термидору». Однако это было почти невозможно. Виговский не имел надлежащей поддержки в казацкой среде. А Гадячский договор в окончательной редакции, как говорилось, подорвал его авторитет. Против гетмана были крайне негативно настроены радикальные элементы, чернь. Виговский же, со своей стороны, не хотел заигрывать с ними и не шел на компромиссы. Часто он полагался не на сплочение внутренних сил Гетьманщины, а на внешнюю помощь. Однако от власти Речи Посполитой гетман не получил серьезной поддержки. Хотя с ее стороны было немало символических жестов. Таким жестом, в частности, стала торжественна ратификации Гадячского договора, состоявшаяся 22 мая 1659 г.

Своими переговорами с правительственными кругами Речи Посполитой, заключением и ратификацией Гадячского договора Виговский так или иначе шел на разрыв с Московией. Определенную роль здесь могли сыграть симпатии и антипатии гетмана, его мировоззренческие ориентиры. Ведь он как личность формировался в культурном поле Речи Посполитой, служил в ее государственных структурах. Однако этот момент преувеличивать не стоит. То же самое  можно сказать и о Богдане Хмельницком, который все же долгое время вел ожесточенную войну с Речью Посполитой. Виговский в своих действиях руководствовался личными интересами, а также приближенной к нему казацкой старшины.

Петро КРАЛЮК
Газета: 




НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ