В этом году отмечается 350 лет со времени битвы казацкого и польского войск на полях под Берестечком, продолжавшейся с 18 до 30 июня 1651 года, и безусловно, бывшей критической чертой не только в истории Украины, но и в эволюции всей Восточной Европы. На историю своего народа можно смотреть по-разному: из мышиной норки, с холма и с высоты орлиного полета. При первом подходе видны только дворцовые интриги, при втором — все события трактуются только с точки зрения обретения государственности. И только с птичьего полета можно увидеть роль своего народа в формировании цивилизаций. В полной мере это касается и драматических событий середины XVII столетия.
Пассионарный натиск литовцев Гедимина, а затем его потомков на Украину, и появление на карте Европы в 1569 году Речи Посполитой — федеративного государства «двух народов» — свидетельствовали о необходимости образования в Восточной Европе нового полиэтнического универсального государства, своеобразного Балто-Славянского Мира — Рах Ваltіса, — роль которого когда-то играла Киевская Русь.
Тем не менее на существовавшем в Речи Посполитой «незалежництві» магнатов с их «Lіbеrut vеtо», это образование трансформироваться в подобное государство или, точнее, империю не могло. А полиэтнический состав общества требовал именно империи — государственной пирамиды, равноправной в основании и с одной вершиной вверху.
В начале XVII в. на политическую арену Речи Посполитой довольно активно вступает украинское казачество, которое возросло численно и укрепилось структурно. Для весомого влияния на ход политических дискуссий нашему третьему сословию требовалось только одно — чтобы архетип его вождя был реализован в достойной для этой роли кандидатуре. Из первых гетманов, вступавших в диалог с верховной властью, заметно выделяется лишь фигура Петра Сагайдачного; остальные гетманы отнюдь не «тянули» на эту роль.
Но вот ранней весной 1648 г., после десяти лет «золотого покоя», запорожское казачество снова покидает свое «гнездо» и отправляется на «волость». Возглавляет 6—8-тысячное войско (кроме казачьего отряда, выступили в поход и до 7 тысяч крымских татар) бывший реестровик Богдан Хмельницкий, обиженный в сугубо частном деле, поскольку никаких конкретных доказательств его оппозиционности официальной власти не найдено.
Когда весть о выступлении казачества и их победе под Желтыми Водами, а главное, что бунт возглавляет Хмельницкий, донеслась до Польши, у короля Владислава IV произошел инфаркт: цель всей его жизни — реформировать Речь Посполитую — потерпела крах; 20 мая он умер. Через 6 дней — новое поражение польского войска. И снова проявился блестящий воинский талант Хмельницкого. Вообще, он прекрасно сознавал, что должен обязательно выигрывать, ибо в другом случае казаки поступят согласно своей традиции: чтобы спастись, выдадут его полякам — как выдавали Наливайко, Остряницу, Гуню... Под Желтыми Водами и Корсунем казаки не просто одержали победу над польским войском; произошел, прежде всего, психологический перелом в казацком коллективном сознании. Казакам будто глаза открылись: оказывается, они могут не просто потрепать «ляхов», но и победить регулярную армию.
Не просто проанализировать тогдашнюю ситуацию и сегодня — с расстояния трех с половиной столетий. Впечатление такое, что в обществе будто моментально от небольшого толчка закипела перегретая вода. Собственно, это произошел фазовый переход общества из одного состояния в другое — с выделением такого количества энергии, что ее оказалось достаточно не только для того, чтобы всколыхнуть всю Украину и перетасовать ее иерархическую структуру, но и спровоцировать значительно более весомые процессы в Восточной Европе: развал Речи Посполитой и закладка на базе Московского княжества могущественной империи — реального воплощения идеи Третьего Рима. Именно к тому времени достигли своего критического значения параметры нескольких параллельных процессов, которые с давних пор вызревали и требовали немедленного решения — те же самые, что, собственно, решала и вся Европа (завершалась изнурительная Тридцатилетняя война 1618—1648 гг.), разве что с определенным разрывом во времени.
Новой творческой группой общества в Украине стало казачество, которое сначала, кажется, выступило только за свои сословные права, но со временем начало претендовать на роль политического лидера на юго-востоке Речи Посполитой, а значит, стремилось по- своему изменить общественную иерархию. Это было втягивание нашего казачества в сословные революции в тогдашней Европе, которые со временем вообще повлекут за собой перестройку общественной иерархии, лишив ее духовно-аристократической основы.
Кроме сословных проблем, украинское общество неминуемое задевали эволюционные процессы духовного бытия Европы, ярким примером которых, конечно, были религиозные войны, которые par excellence отображали рождение нового мышления и нового стиля жизни — не созерцательно-пассивного, а активно-деятельного. Такими, в частности, были войны гугенотов и католиков с апофеозом резни во тьме Варфоломеевской ночи; войны гуситов во главе с Яном Жижкой; Тридцатилетняя война в Западной Европе, забравшая четверть населения Германии и почти половину Чехии. В конце концов этот пассионарный взрыв докатился до окраин Европы, в Англии вспыхнула гражданская война пуритан — «круглоголовых» Оливера Кромвеля — со староверами, сторонниками короля Карла II. Затем приходит и очередь Речи Посполитой, и в частности — Украины. Так украинский народ втягивается в водоворот Новой Истории.
Наш народ, ощущая угрозу своим традиционно православным духовным ценностям со стороны католиков и униатов, не мог не обратиться к государству, где господствовала их дедовская вера. Вдобавок, это государство было не Бог знает где, а вот, сразу за спиной; там даже был православный (белый!) царь. Причем, царь — это не король, какого паны и знать не хотели; перед царем все равны. Для тогдашнего менталитета это был весьма весомый аргумент.
Так вот, став вооруженными защитниками Православия, а со временем еще и получив благословение от иерусалимского патриарха Паисия, казаки своими действиями, сами того не ведая, заложили краеугольный камень величественного здания — Единого Неделимого Православного государства. Уже после первых побед под Желтыми Водами и Корсунем Богдан Хмельницкий отправил грамоту царю Алексею Михайловичу с просьбой, чтобы тот принял его с казачеством под свою руку — как руку «единого русского царя», чтобы сбылось «с давних лет глаголемое пророчество».
Наконец, выступление казацкого сословия поляризовало все этническое поле Украины, независимо от степени религиозного самосознания. За оружие взялось чуть ли не все мужское население. И все это происходило на фоне поисков оптимального устройства Речи Посполитой. Блестящая победа под Пилявцами открыла путь на Польшу. Но ни подо Львовом, ни под Замостьем казаки успеха не имели. Да и вообще, за все время своей воинской деятельности Хмельницкий не взял ни одного значительного укрепленного пункта: казаки и татары умели воевать только в открытом поле.
Тем временем в Варшаве собрался Сейм для выбора короля. Через своих доверенных лиц Богдан Хмельницкий активно участвовал в политических интригах: именно под его давлением один из претендентов, Карл, снял свою кандидатуру в пользу Яна-Казимира. Сразу после избрания король в личном письме обращается к Хмельницкому с предложением о перемирии. Казацко-татарское войско возвращается в Украину, и в начале января в Киеве православное духовенство во главе с митрополитом Косовым и его высоким гостем, иерусалимским патриархом Паисием, приветствует Хмельницкого как «русского Моисея».
В следующем году начинается новый раунд борьбы за политическое лидерство. После известных перипетий — побед над польскими регулярными войсками под Збаражем и Зборовом — 8 августа 1649 г. было подписано Соглашение — о роли родовой знати и казацкого сословия в Украине. В общем, Зборовский договор впервые юридически оформил новую общественную иерархию, которая выкристаллизовалась из первоначального хаоса войны 1648 года. Главный результат был в том, что казаки, которые саблей завоевали для себя Украину, записывались в реестр, то есть признавались нобилями.
Тем не менее, в целом следствия Зборовского соглашения показали, что радикальных изменений требует внутреннее устройство всей Речи Посполитой. И, к слову, почему-то кажется, что Богдан Хмельницкий старался укрепить монаршую власть: ведь только король мог бы гарантировать завоевания казацкого сословия. Без реформы политического устройства федеративная Речь Посполитая с ее золотой шляхетской «вольностю» не могла достичь социальной стабильности. Наверное, это понимали и в Польше. И поскольку инициатива реформ шла от «государственного изменника» (из-за союза Богдана Хмельницкого с татарами), то их абсолютно невозможно было воплотить в жизнь. Поэтому и казаки, и бывшая политическая верхушка готовились к новому раунду своих разрушительных действий.
