Уже стало в известной степени общеупотребительным сравнение украинской нации, ее государства, языка и культуры с волшебной птицей Феникс, которая, несмотря на страшные репрессии, притеснения и коварство, снова и снова возрождается из пепла — и так веками. Воистину, украинская национальная идея десятки, сотни раз доказывала свою неуничтожимость, преодолев множество препон на своем пути — и бесконечные попытки расправиться с ней силой, и наклеивание множества ядовитых «ярлыков» с целью отождествить ее с фашизмом или нацизмом, и циничные заявления о том, что она, дескать, «не сработала» и «не сработает» в современном мире, поскольку якобы архаична, духовно и социально ограничена, антипродуктивна... Все это было преодолено украинским народом.
Но исторический процесс непрерывен, появляются все новые поколения «в Украине сущих», и потребность в необходимой модернизации национальной украинской идеи так же неотложна, как и потребность сохранить для потомков ее суть, ее ядро — бесспорное право нации свободно быть собой в современном мире. Особую ценность для нас в этой связи представляет духовное, политическое и литературное наследие тех поборников украинской свободы, которые умели видеть жизнь на Родине и за ее пределами без всяких иллюзий, сохраняя не только страстную преданность патриотическому делу, но и беспристрастный, холодный, наблюдательный взгляд на вещи «какие они есть».
После великого пророка Украины Тараса Шевченко такими — в разной степени — были Драгоманов и Франко, Леся Украинка и Винниченко, Грушевский и Хвылевой... В этот «элитный ряд» смело можно поставить и Ивана Павловича Лозовягина (1906 — 1963; творил под литературным псевдонимом Багряный ), выдающегося украинского писателя, публициста, общественного и политического деятеля. Огромное наследие Багряного еще крайне недостаточно исследовано (а это — несколько романов, шесть повестей, десятки поэм, сотни статей для прессы...). А между тем вдумчивый, нестандартный, антидогматичный подход художника к, казалось бы, очевидным, общепризнанным истинам действительно актуален и сегодня.
Несколько слов о биографии писателя. Один из самых непреклонных поборников национально-освободительного дела, Иван Лозовягин родился на восточной Украине (что уже само по себе опровергает живучие стереотипы!), в городе Ахтырка на Сумщине, в семье рабочего (чем всю жизнь гордился). Голод, лишения, общая неустроенность преследовали способного юношу; но несмотря на все это молодой Иван сумел очень рано заявить о себе, прежде всего как поэт. Его ранний сборник «До меж заказаних» (1927) привлек внимание специалистов экспрессивностью, историософической глубиной — и в то же время вызвал бешеные нападки критиков за «симпатии к кулачеству». Одна из крупнейших поэм Багряного, «Скелька» (1932) привела уже к аресту автора — поскольку слишком резко подавалась в произведении русификаторская политика Москвы. Потом были годы пыток, лагерей (и украинских, и даже дальневосточных; эти трагические годы ярко воссозданы в знаменитом романе «Сад гетсиманський» (1950) и приключенческом произведении «Тигроловы» (1944). В годы Второй мировой войны Багряный борется как против нацистского, так и против сталинского тоталитаризма, работает в отделе пропаганды УПА, выступает одним из инициаторов создания подпольной Украинской Главной Освободительной Рады. В 1944 году как остарбайтер был вывезен в Германию, где и провел последние 19 лет жизни, посвятив их активной политической (создал Украинскую революционно-демократическую партию, занимавшую во многом отдельную позицию в украинском освободительном движении), литературной (кроме названных произведений, опубликовал драматическую повесть «Морітурі» (1947), повесть «Огненне коло» (1953), повесть-вертеп «Розгром»...) и публицистической деятельности (сотни статей в газете «Українські вісті» и журнале «Наші позиції). Умер Иван Багряный в Новом Ульме (ФРГ) 25 августа 1963 года.
Украинское сознание проявилось у Багряного очень рано (еще в русской церковноприходской школе он начал писать стихотворения на украинском языке, как сам вспоминал, «з протесту проти вчителя і вчительки, які мене злісно називали «мазепинцем», бо я лічив в арифметиці не так, як вони веліли, а так, як навчила мати: один, два, три, чотири... шість... вісім... тощо». Но уже с ранних лет Иван Лозовягин выработал в себе стойкое неприятие «патриотических» громких фраз, кастовой «национал-патриотической» напыщенности и заносчивости. Поскольку, как он убедился, за этим очень часто кроется просто пренебрежение к народу. А он твердо знал одно: « носителем украинской национальной идеи является сегодня не каста, не класс или какая-то специальная группа, а украинский народ ». Итак, нужно очень хорошо знать реальную жизнь родного народа, чтобы не оказаться в трагикомической ситуации доктринера — героя Достоевского, который, не находя у людей поддержки, предпочел бы «упразднить» народ...
Трезвый мыслитель и политик, лишенный всяких иллюзий, Багряный подвергал ежедневным сомнениям даже самые известные аксиомы (спрашивая: «А действительно ли...?»). За недостатком места выделим только несколько самых принципиальных таких вопросов. Первый . Действительно ли преданность украинской идее и принадлежность к определенному политическому ордену (который сам себя именует «организованными носителями национализма») являются синонимами, тождественными понятиями? Иначе говоря, « действительно ли только «организованные носители национализма» являются верными и единственно идейными и честными сыновьями украинского народа и мучениками за его национальное дело, а все остальные, в том числе и сам народ, — «смерды», «провансальцы», «конъюнктурщики», «перепуганные демократы», «марксисты», «материалисты», «большевики» и т. д. и т. п.? » (уже в самой тональности вопроса, взятого из статьи 1947 г. «Национальная идея и «национализм», содержится ответ, не так ли?).
А вот и ответ (разумеется, полемически заостренный против определенных оппонентов): «За украинскую национальную идею (которая не обязательно должна и обязана быть «националистической») отдавали и отдают жизнь не только десятки организованных «носителей национализма», но и тысячи, десятки и сотни тысяч совсем не организованных под знаменами ОУН носителей украинской национальной идеи — украинских крестьян и рабочих и интеллигенции — от простых беспартийных патриотов до украинских коммунистов и комсомольцев включительно».
И здесь мы переходим ко второму вопросу , который можно сформулировать приблизительно так: «Действительно ли население Восточной и Южной Украины, особенно молодежь, абсолютно безразлично к украинскому освободительному делу и потеряно для него навсегда?» И ответ Багряного: в строительстве будущей свободной, соборной Украины непременно найдут свое место те профессиональные кадры, которые формируются в УССР в недрах партии и комсомола — потому что среди этих людей есть немало неравнодушных к украинской национальной идее. А разве не за украинскую землю, спрашивает писатель, погибали воспитанные в УССР юноши и девушки во время прошлой страшной войны с фашизмом? « Сколько тех знаменитых и безымянных героев выдала та земля за все те годы, которые сложили головы, отдали свою жизнь за украинскую идею! » (из статьи «Молодь Великої України і наші завдання», 1946 г.). И пусть эти герои видели украинскую национальную идею не совсем так (или совсем не так), как это кому-то хотелось — Багряный делает твердый вывод: наши кадры есть в УССР и в комсомоле, и в партии!
Третий вопрос из серии «а действительно ли?» следующий: на самом ли деле украинскость — это едва ли не «прекрасный, идиллический» (в представлении кое-кого) «гринченковский хутор», а город, промышленно-научный прогресс, модернизация не имеют к нашей национальной идее никакого отношения? В поисках ответа Багряный приводит исключительно интересное наблюдение. Для врагов украинского дела, указывает он, выгодно воскрешать именно «малорасейскую Украину» (в театре, искусстве, литературе; на эстраде, добавили бы мы сейчас!) — потому что для них страшен образ другой, «пробоевой», модерной Украины, и враг «хочет его подменить примитивом». Нельзя, продолжает дальше Багряный, культивировать в украинской психике, в искусстве и культуре те «сватания на Гончаровке», все наши «милые примитивы». « Над этим стоит задуматься нашим «ура-традиционалистам», поверхностным, конечно, которые мыслят сегодня еще категориями XVII— XVIII веков, тем охваченным казакоманией сторонникам трогательной, но, так сказать, декоративной Украины ». Жесткие, но правдивые слова! Стоит над ними задуматься тем, кто постигает главное противоречие наших реформ — между традиционализмом (или, кое-где, фундаментализмом) и императивом модернизации...
Все последние десятилетия своей беспокойной, подвижнической жизни Иван Багряный стремился « объединить всю разноязычную и разнородную массу населения Украины в единую украинскую целостность » (то есть говоря современными терминами, создать украинскую политическую нацию). Его художественные произведения и — в не меньшей степени — богатейшее публицистическое наследие содействуют нам в достижении этой благородной цели.
