Поколение казацких интеллектуалов с конца 20-х до начала 60-х гг. XVIII в. жило, в отличие от своих родителей, в новой политической ситуации и другой интеллектуальной атмосфере. Они помнили «предательство Мазепы», «несчастливый шведский год», Полтавскую битву, провозглашение Петра I «отцом отечества». Однако у них не было страха наказания смертью за отстаивание традиционных прав их отчизны, в их языке появились общеупотребительные имперской элитой слова «гражданин», «польза Государству», «общество», «верность Отечеству» и тому подобное. Эпоха «дворцовых переворотов» (1725—1762 гг.) в Российской империи содействовала уменьшению давления центральной власти на украинскую автономию и позволила светским интеллектуалам Гетманщины отстаивать свои интересы в ограниченном объеме, но не менее упорно, чем их отцы.
Восстановление гетманства в 1727 г. и традиционной гетманской администрации подбодрили светскую интеллектуальную элиту Гетманщины к защите пером или просто к констатации естественного для них общественно-политического строя. В отличие от ответа казацких интеллектуалов на нарушение «вольностей» их родины в первые десятилетия XVIII в., творчество их детей выглядит эпигонством. Особенностями интеллектуального продукта первых были страх смерти и желание снять с себя клеймо «предателей», а вторых — стремление получить статус, власть и богатство, которые предусматривались за служение «отчизне». Однако интересы и аргументация взглядов первых и вторых были одинаковыми. Увеличение количества светских рукописных памятников стало свидетельством того, что казацкий автономизм оставался основой общественно-политических взглядов не только военных канцеляристов, которые были в этом заинтересованы материально, но и всей светской и частично церковной элиты. Историко-литературные произведения этого поколения в значительной степени были политическими памфлетами, которые в рамках официальной идеологии, в темных тонах изображали последствия вмешательства центра в украинскую автономию, которая счастливо жила со своими «правами и вольностями».
Образ прошлого, созданный казацкими интеллектуалами. Общество Украины раннего нового времени имело церковное и светское видение своего существования. Они были взаимосвязаны, хотя в то же время были отмечены ярко выраженными отличиями. Эти видения касались как прошлого, настоящего, так и имели свою проекцию в будущее. Описание украинского/малороссийского прошлого началось именно представителями церковной элиты, а казацкие интеллектуалы только нарушили церковную монополию власти над историей. «Действие о презельной брани», которую рассматривают как первую редакцию «Літопису Грабянки», написана на языке «вольностей», но еще в пределах религиозного понимания истории.
Казацкая концепция истории прошлого и тех перспектив, которые вытекали из такой ее трактовки, была ответом на церковную версию «сближенной» истории Украины и России раннего нового времени. С одной стороны, совокупность идей казацких интеллектуалов не представляла чего-то оригинального в общественном мысли Центральной Европы того времени. Ни «Конституция Пилипа Орлика», ни апеллирование к древности в интеллектуальном обосновании казацкого автономизма не были новыми в регионе. Но с другой стороны, особенностью политического сознания казацких интеллектуалов стало то, что они создали новое видение истории в противовес традиционному теологическому. Например, выходцы из Молдавии после Прутского похода не только вошли в общероссийское интеллектуальное пространство, но и стали одними из основателей имперского политического сознания. В этом контексте казацкая концепция Малороссии была альтернативой унифицированному видению Российской империи. Авторы «казацких летописей» давали прошлое своей родины как казацкую историю. Для них история начиналась с восстания против «ляхов», а Киевская Русь была своеобразными «темными веками». Главное внимание казацкие интеллектуалы обращали на «права», «свободы», «вольности», которые имели казачество и «весь народ малороссийский» от пребывания в составе Речи Посполитой и до автономного существования под протекцией государей Московского государства/Российской империи. Светские интеллектуалы доказывали, что представители Малороссии добровольно заключали политические соглашения сначала с польскими королями, а потом и с московскими царями.
В 1730-е годы активизировалось написание историко-литературных произведений военными канцеляристами. С этого времени представители казацкой элиты начинают старательно собирать исторические материалы — летописи, хроники, грамоты. Среди историко-литературных произведений наиболее известны «Короткий опис Малоросії», «Чернігівський літопис», «Краткое літоизобразительное знаменитих дійств и случаїв описаніе» и др. Важными свидетельствами развития казацкого автономизма были и другие рукописные произведения, разнообразные их редакции и списки. Среди них анонимные «Гисторія Козацкая, откуда оны произышли, и о войне Хмельницкого съ поляками», «Летопись о начале света, особливо о Польше и Малой Россіи» и т. д.
Появление «Короткого опису Малоросії» обязано «Літопису Грабянки». «Короткий опис...» считается первой попыткой написания прагматической украинской истории. Анонимный автор этого произведения изложил события с начала литовского господства до 1734 г. «Короткий опис...» был удачной переработкой «Літопису Грабянки», лишенной пафосности, церковно-славянской риторичности и написан доступным для чтения стилем. Свидетельством популярности «Короткого опису Малоросії» стали дополненные списки Г. Покаса, Т. Манькивского, В. Билогруда, И. Мировича и других казацких интеллектуалов.
Представители светской интеллектуальной элиты Гетманщины в многочисленных произведениях создали целый пласт исторической литературы, который давал самостоятельную историю украинского народа (в первую очередь в пределах Гетманщины). Причем факты, которые «ввели» казацкие интеллектуалы, вошли не только в историческое сознание самой казацкой элиты, но и в новую и новейшую историографию. В казацком историописании сосредоточивается внимание на борьбе украинской элиты за свою самобытность. Григорий Покас в «Описі...» свой народ изображал так: «Сколь древных літ у сего народа учрежденны главные их владітелы, называемые гетманы, и хто именно, и из каких фамилій, и каких годах билы, и что и каковы их действия и діла военныя, и с какими народами происходилы, и казково военною храбростію отечество свое вот противних их и от поляков чрез многіе года защищалы». Согласно записям этого казацкого интеллектуала, «слава сего народа и учрежденія их во всем світі и сосідственным иностранным народам совершенно извістны и никогда потаитись могут».
Светские интеллектуалы Гетманщины в своих историко-литературных произведениях развивали концепцию казацкого автономизма. Согласно ей украинская элита героически отстаивала свои «права», «свободы», «вольности» перед российскими протекторами. Так, автор «Короткого опису Малоросії» о Павле Полуботке и его окружении записал: «поехали в Санкт-Петербург до его величества, наміревая по давнім статям, привилегиям и грамотам высокомонаршим, на вольности козацкіе данным, просит в его императорского величества милости... дерзновенными запросами... прогнівали его императорское величество и за то взяты там под арест». В Черниговской летописи П. Полуботок с его сторонниками «подали імператорському величеству сентября 13, в иностранную колегію челобытную с прошенім милости от всей Украины, об оставленыи зборов, о ненарушном содержаніи судов, прав и вольностей козацких, грамотами отца его величества... за гетмана Хмелницкого, утвержденных и от самого же его імператорского величества...» О наказном гетмане также упоминается в анонимном произведении: «между гетманство челобытье наказного гетмана Павла Полуботка...»
Негативная оценка Малороссийской коллегии дается автором «Літописця, чи короткого опису знатнійших дійств і випадків», который указывал: «Коллегія сія была аж до 1728 года: много людей значных помордовано, здірства всяким образом вымышляно, кабалы, будто в нужді позичал кто деньги, взымано, а тое ділано, чтоб помочь в ділі чіим; такого фортелю употребляли члены коллегійскіе, а что головизной доилы, тое не в числі — выдоилы добре Малоросію». О гетмане Апостоле Григорий Покас писал: «по волі и власти своей управленія не имел, и по главной своей в Малой Россіи команді приміру прежде бувших гетманов волость ненарушимую свою иміющих, что кому от себя и надал, по умертвіи все то уничтожено и премінено».
Казацкие интеллектуалы подчеркивали, что царское правительство поддерживало отношения с Украиной через посольский приказ, подобно дипломатическим отношениям с другими странами. В «Короткому описі про козацький малоросійський народ» списки документов центральных институтов 1742—1751 гг. удостоверяли самостоятельное существования Гетманщины в пределах Российской империи. Украинская автономия подтверждалась в восприятии тогдашней политической жизни и нормативными актами времен Анны Иоановны.
Представители светской интеллектуальной элиты Гетманщины проникались политическим местом Гетманщины в пределах Российской империи. Так, в «Короткому журналі... Данила Апостола» отмечалось, что во время коронации Петра II Д. Апостол стоял с правой стороны от входа на специально обустроенном месте рядом с грузинским царевичем — монархом независимого государства. Казацкие интеллектуалы также интересовались имперским законодательством для поиска в нем норм для защиты своих «вольностей». В речи малороссийских депутатов, которую произносил М. Ханенко 14 декабря 1749 г., подчеркивались давние права Гетманщины. Светский интеллектуал убеждал императрицу «для вящшей всероссійскія имперіи славы и для лучшой томуж края пользы в первобытность привести...» его родину.
Военные канцеляристы осмеливались констатировать негативные последствия вмешательства российской центральной власти в украинскую жизнь. В «Краткому літоизобразительному знаменитых и памяти достойных дійств и случаїв описаніе» описана гибель Батурина. Григорий Покас в «Короткому описі Малоросії» о взятии Батурина писал: «виждь ужасное христіян погубленіе за едину злобу и беззаконіе змінника, беззаконне бо и престолы силних превращает». Автор Черниговской летописи называл А. Меньшикова «нашої Української Вітчизни недоброхот». Казацкие интеллектуалы даже преувеличивали несправедливое отношение российской власти к украинцам. По «Чернігівському літопису» в военных походах и на строительстве каналов погибало более 30 % казаков. Если подсчитать количество таких походов, то окажется, что казаки как военное сословие должны физически исчезнуть. Так, автор «Літописця, чи короткого опису знатнійших дійств та випадків» писал, что в 1715 г. генеральный хорунжий Сулима с 10 000 казаками ходили копать Ладожский канал и изображал гибель казаков: «робыть каналы, гді премного козаков вымерло и почитай половина заледве выйшла оттудова». На самом деле Сулиму в 1716 г. послали копать канал вблизи Царицина, а по новым исследованиям потери казаков на строительстве канала преувеличены казацкими интеллектуалами. Автор «Хронічки» из Сулимовского архива свидетельствует о 3000 казаков, замерзших от холода. «Літописець...» сообщает: «еще 10 000 козаков войска на Сулак ходили с Михаилом Милорадовичем Гадяцким, откуду ледве третяя доля возвратились — вымерли». В «Коротком описі про козацький малоросійський народ» описано разорение Гетманщины в ходе русско-турецкой войны 1735—1739 гг. Поставки продовольствия на нужды российской армии летом-осенью 1736 г. записал Иван Забила. Г. Покас изобразил русско-турецкую войну в темном свете: «народ вовся скоренить или крайне в волностях их умалить и разорить». Интеллектуалы «записали» высказывание Миниха, который украинцев «публично... называл государству непотребними и мышами в гумнах пакостными». Авторы Черниговской летописи и многих редакций «Короткого опису Малоросії» сообщали об аресте и ссылке в 1730 г. киевского архиепископа Варлаама Ванатовича, изображая смиренного иерарха в образе охранителя казацких вольностей, который «желал и совітовал Малороссіи от Россіи отступить и тем зделать мятеж». Вообще, изменение титулатуры киевского митрополита в 1722 г. стала следствием незаконченной Петром I реформы: разделения Русcкой церкви на пять архиепископий.
В то же время казацкие интеллектуалы положительно описывали более мягкую политику центра относительно Гетманщины при Елизавете Петровне. В копии указа этой императрицы от 22 мая 1751 г. ее отношения к Гетманщине изображалось следующим образом: «И понашимъ Императорскаго величества указамъ определеннимъ и в предъ определяемимъ и к нему посилаемимъ без нарушенія правъ и вольностей стародавнихъ народа малороссійского, а маетности на булаву определенними противъ инныхъ подданихъ... и нашимъ наследникамъ верно и постоянно совсемъ, под правленіем Его Гетманскимъ обретаючимся подданнимъ нашимъ войскомъ запорожским и народомъ малороссійскимъ противъ всех наших непрыятелей». Несмотря на одобрительное отношение казацких интеллектуалов к Елизавете Петровне, они отмечали случаи набора посполитых, военных постоев, реквизиции скота и др. в течение Семилетней войны 1756—1763 гг. Важно, что казацкие интеллектуалы воспринимали православного самодержца в неразрывной связи с принятым подчеркиванием украинских «прав», «свобод» и «вольностей». М. Ханенко называл Елизавету Петровну «Всепресветлейшая и великодержавнейшая государыня августейшая императрица и самодержица всероссийская государыня всемилостивейшая», подчеркивал самодержавный характер власти императрицы и величал «помазанницей Божьей». Наряду с этим он делал акцент на давних правах своей родины и убеждал их поддерживать «для вящшей всероссійскія имперіи славы...» Идеалом общественно-политического строя для абсолютного большинства казацких интеллектуалов 30—50-х гг. XVIII в. было автономное государство во главе с гетманом под протекцией московского царя. Казацкие «летописцы» прошлое своей родины видели в связях украинской государственности с Польшей и Россией раннего нового времени. Также военные канцеляристы обращали внимание на Крым, Османскую империю, в меньшей мере Молдавию, Швецию, империю Габсбургов, Пруссию, Валахию.
Для казацких интеллектуалов важной была традиционная жизнь, которая понималась в «вольностях». Поэтому они сознательно и бессознательно создавали исторический миф ради сохранения своей общественно-политической самобытности.
