Украинский Апокалипсис — Голодомор 1932—1933 годов — является исключительным, уникальным явлением по своему трагизму в истории ХХ века, в истории нашего народа в целом. Впервые власть, абсолютно тоталитарная и лишенная любых этических «табу» в мировоззренческих подходах, и, главное, в своей политической практике, в таких невиданных в мире масштабах применила «террор голодом» как ужасное, смертоносное оружие для усмирения вольнолюбивого когда-то народа. Украинского народа. Следствием этого стала огромная, до сих пор не совсем зажившая рана в нашем социальном организме — постгеноцидное общество, исследованное Джеймсом Мейсом.
Но уникальность Голодомора в Украине не только не исключает, но, напротив, предполагает привлечение историками, социологами, философами, другими учеными-гуманитариями, которые изучают эту национальную и общечеловеческую катастрофу, тех научных трудов, что, хотя и были созданы хронологически раньше, чем произошел геноцид 1932—1933 годов, тем не менее, в той или другой степени, способствуют более глубокому пониманию того, как влияет Большой Голод таких масштабов на духовный мир, на сознание отдельной личности и нации в целом. Тема, о которой идет речь, невероятно тяжелая (в этическом и эмоциональном смысле в первую очередь) для каждого человека, научного работника в частности (как бы искренне он не стремился быть «объективным»). Поэтому научные исследования такого рода до сих пор одиночны, в сущности, их можно перечислить по пальцам (другое дело — устные свидетельства очевидцев катастрофы, с которыми работал Джеймс Мейс, их вес огромен!).
Среди таких редких разведок выделяется книга всемирно известного российского, впоследствии американского социолога, профессора Гарвардского университета Питирима Сорокина (1889—1968; был выслан Лениным в Европу в 1922 году на известном «философском пароходе» за «контрреволюционные взгляды»; на Западе издал свои самые известные труды — «Социальная и культурная динамика» и «Социология революции», знаменитые в мире и до сих пор не изученные в Украине). Речь идет о его работе «Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь», которая была написана и увидела свет в 1922 году в Петрограде, тогда же большевики запретили ее как «клеветническую» и только через несколько десятилетий автор в основном восстановил ее по рукописи (завершила эту работу вдова П. Сорокина уже в 70-х годах; в России книгу «Голод как фактор» выпустило издательство «Academia» в 2003 году).
Прежде чем предлагать читателю основные тезисы работы Питирима Сорокина, необходимо сделать такие существенные предостережения. Во-первых, главные положения этой книги никоим образом не могут быть механически применены к Голодомору 1932—1933 годов — хотя бы потому, что писалась она, повторимся, в 1922 году (!), на материале прежде всего русского Голода 1921 года (Украина, как известно, подверглась тогда этому ужасу никак не меньше). Во-вторых, одновременно и сильная сторона, и, возможно, недостаток работы П. Сорокина — это стремление теоретически обобщать, даже схематизировать (как следствие — не всегда уделяется внимание конкретике, специфике и деталям). В-третьих, особенно подчеркнем: объект исследования — это те, кто выжил (физически...), погибшие — молчат.
И все же, несмотря на эти предостережения, несмотря на то, что Геноцид 1932—1933 гг. сравнить в истории в полной мере ни с чем нельзя (даже с Большим Голодом 1921 года), все катастрофы подобного масштаба имеют между собой что-то общее. Поэтому с книгой «Голод как фактор» стоит ознакомиться.
Для нашего читателя (и для понимания последующего хода украинской истории) важно прежде всего обратить внимание на такую мысль Питирима Сорокина. Социолог отмечает, что такая страшная беда, как Голод (а особенно организованный преднамеренно и искусственно, добавим мы!), подавляет глубинный человеческий (общечеловеческий) «рефлекс свободы», что часто вступает в конфликт с рефлексами голода. И достаточно часто побеждается ими. Голодный за ломоть хлеба или за «харчи» соглашается подчиниться многим требованиям, соглашается что-то делать, а что-то не делать — на что без этого детерминатора (голода. — И.С.) он никогда не согласился бы. В наши годы мы в неограниченном количестве случаев наблюдали подавление «рефлексов свободы» у массы людей («спецов», крестьян, рабочих, интеллигентов и т.п.), которые за продуктовый «паек» отказывались от присущих им форм поведения и образа мышления, надели на себя маску покорности перед разными капралами и терпели, нередко скрипя зубами, многое из того, что без этого «пайкового давления» терпеть не стали бы. Подобных фактов так много, что не стоит приводить их. Это явление является почвой, на которой в эпохи голода происходит закрепощение голодных сытыми; оно было и является одной из причин возникновения рабства, колоната, крепостничества и других форм принудительной зависимости человека от человека, группы от группы». И вывод, который делает здесь Сорокин, таков: «У массы людей голод придушил большую часть морально-правовых рефлексов и превратил их в этом смысле в правовых и моральных «нигилистов».
Но это еще не все. Сорокин идет дальше. «У человека существует ряд сложных рефлексов, — отмечает он, — которые принадлежат непосредственно ему самому и называются «чувством собственного достоинства», «правом первородства», «честью и совестью», «гордостью», «самолюбием». Этими терминами обозначены определенные переживания и особые формы поведения. Многие люди, будучи в сытом состоянии, ведут себя с достоинством, берегут свою честь, не торгуют своим достоинством и т.д. (здесь, возможно, п. Сорокин слишком широко обобщает — совестью торгуют люди разного социального состояния и «сытые», и «голодные». — И.С.) Часто голод депрессирует и эти рефлексы. Под его влиянием «испаряются» и честь, и совесть, и достоинство, то есть акты поведения, отвечающие этим понятиям, перестают осуществляться и нередко меняются на прямо противоположные. Символом такого поведения является Исав (известный библейский персонаж. — И.С.), который под воздействием голода за сытную похлебку продал своему хитрому брату — спекулянту Иакову — «право первородства» и много других своих прав (подумаем: не является ли это образом «постгеноцидного общества»? — И.С.). Сколько людей под давлением голода теряло свое достоинство и шли «бить челом» к тем, кого раньше презирали, шли на службу, от которой «тошнило», делали то, что сами же считали мерзостью, ползали перед теми, кого называли «хамами». Многие из нынешних «спецов», интеллигентов, рабочих, которые десятки раз после очередной выдачи «пайка» отрекались от своих «неотъемлемых прав — кто они все, как ни те же Исавы, что продали и продают право первородства». (И дальше Сорокин делает характерное замечание: «Пусть не считают эти слова осуждением! Я никого не восхваляю и не осуждаю. Я только исследую причинно-следственную связь явлений),
Ниже социолог делает такое наблюдение: «Есть три способа, через которые голод достигает послабления и уничтожения враждебных ему убеждений, порождает благоприятные его утолению поступки и укрепляет нужные: 1) ловкие «дипломатические» подступы и мотивации разума; 2) нечувствительность нерефлективного сознания к противоречиям; 3) послабление убеждения в результате «рикошетного» влияния тех актов, которые противоречат этому убеждению». А все эти наблюдения, по Сорокину, лишь подтверждают главный, базовый тезис философа: «Колебание кривой количества и качества питания, в частности голодание, самым радикальным образом деформирует все поведение человека».
Почему? Потому что, по мнению автора, «длительное голодание, которое влечет за собой резкое изменение состава нервной системы и, в частности, головного мозга, в свою очередь разрушает весь механизм нашей душевной жизни, разбивает его единство, целостность и согласованность его составных частей. Это отражается прежде всего на послаблении единства нашего «я». При сильном голодании в «я» появляются трещины, из него вырастают несколько разных «я», которые часто начинают бороться друг с другом. А при голодании, близком к смерти, появляется, как известно, бред, полное разложение сознания и личности. Человек становится похожим на корабль, который потерял руль и кормчего».
Еще один аспект этой проблемы, на который обращает внимание Питирим Сорокин, — это поведение власти (в разные эпохи), ее действия во время голодных лихолетий. Исследователь пишет: «Массовым подтверждением победы голода над имущественными и правовыми рефлексами является тот общий факт, что само право вынуждено легально уступать его силе: осознавая тщетность борьбы с давлением голода, оно и не пытается бороться с ним, а именно открывает ему путь в определенных пределах. Я имею в виду при этом, с одной стороны, криминально-правовой институт «крайней необходимости», который существовал почти во все времена и у всех народов, а с другой — безнаказанность или очень слабую наказуемость краж из-за голода, краж, которые осуществляются в виду непреодолимой потребности есть. Такие кражи были и остаются минимально наказуемым преступлением в законодательстве многих народов, начиная с древних Перу и Китая, вплоть до наших дней, даже в соответствующих идеологиях самих юристов, философов, моралистов и т.п. — везде «кража в состоянии голода», «из-за нищенства» или не каралась совсем, или смягчала наказание. Сказанное относится и к другим имущественным преступлениям, а также к преступлениям против личности. Если оказывалось, что эти преступления были совершены из-за голода или нищенства, то есть в ситуации «крайней необходимости», то это способствовало смягчению наказания, иногда они даже оставались безнаказанными, а то и вообще не признавались противоправными деяниями. Это отступление от права перед голодом!».
А теперь, читатель, ознакомившись с этой длинной цитатой Сорокина, вспомним все людоедские репрессивные мероприятия Сталинского режима в свирепую пору Голодомора 1932—1933 годов: «Закон о 3 колосках», «черных досках», «заградительных отрядах» и т.п. И тогда мы еще раз ясно увидим истинную уникальность этого Большого Голода с геноцидными последствиями, его несопоставимость с любыми другими голодными катастрофами в истории.
* * *
Надо признать, что определенные положения работы Питирима Сорокина, написанной, еще раз напомним, за 10 лет до начала Голодомора в Украине, являются дискуссионными (хотя автор сумел сформулировать и определенные важные закономерности влияния голода на сознание). Но не дискуссионным, а абсолютно неопровержимым является такое мнение социолога, которое имеет прямое отношение к Украине наших дней: «Там, где все становятся шакалами и хищниками, нельзя заниматься производительным трудом. Те, кто будет им заниматься, все равно ничего не получат для себя: тысячи грабителей будут драть с них сто шкур и не оставят им даже голодного пайка. Поэтому вся экономическая жизнь такого общества неминуемо идет к полному краху, который и случится рано или поздно, а именно: когда будет разворовано все и красть уже будет ничего». Это — к вопросу о сути и необходимости реформ в Украине.
