Имя Василия Васильевича Тарновского-старшего чаще всего упоминается в связи с биографией Тараса Шевченко, хотя фигура его вполне самодостаточна. Этот светлый человек заслуживает добрую память потомков уже потому, что без его профессиональных и гражданских усилий неполной была бы история Большой земельной реформы 1861 года, которая отменяла в Российской империи крепостное право. Ну и, конечно, Тарновский — это Качановка; этот широкий круг общения и дружбы с лучшими людьми своего времени; это луч благородства, потребность в котором будет существовать до тех пор, пока будет продолжаться на этой земле род человеческий…
«Вся жизнь его была безупречной», — написал о В. В. Тарновском известный киевский чиновник Михаил Юзефович, сестра которого, Людмила Владимировна, была женой Василия Васильевича. Человек исключительной честности и скромности, Тарновский подчинил свою жизнь благородным общественным целям: его заветной мечтой было освобождение крестьян. Получив в наследство от своего дяди, Григория Степановича Тарновского, огромные богатства, В. Тарновский решил поделиться ими с родственниками, а также с теми, кто был близок к прежнему владельцу Качановки. Из шести тысяч душ больше трети было передано родным и двоюродным братьям и сестрам; им же выплачено 150 тысяч рублей. Кроме того, покрыто 100 тысяч рублей долга, который «завис» на имениях.
Происходил Тарновский из скромной дворянской семьи, у которой было имение в с. Антоновка Пырятинского уезда. Николай Гоголь называл его своим «одноборщником»: они были ровесниками и вместе учились в Гимназии высших наук в Нежине. Юрист по профессии, Тарновский после окончания Московского университета стремился заняться научной деятельностью, однако, стесненный материальными обстоятельствами, в начале 1830-х оказался на учительской должности в Житомире. Гоголь, разыскав его там (письменно), просил Михаила Максимовича дать Тарновскому должность в Киевском университете. И Михаил Александрович таки предложил другу Гоголя должность адъюнкта русской словесности. Однако этому воспрепятствовал попечитель Киевского учебного округа Е. Брадке, который отказал ректору в его ходатайстве о Тарновском (спустя более чем тридцать лет Максимович в письме к историку М. Погодину вспомнит этот эпизод как унизительный для себя; получается, что это была одна из капель, которая склонила М. Максимовича к решению об отставке с должности ректора университета).
После смерти отца и матери Тарновский вынужден был заняться хозяйством, ведь в его опеке нуждались трое братьев и пятеро сестер. Григорий Степанович Тарновский предложил своему племяннику вести хозяйство в его имении в селе Потоки (Каневский уезд), и Василий Васильевич (очевидно, в силу материальных обстоятельств) согласился. Однако дела хозяйственные особого энтузиазма у него не вызвали. Здесь уместно вспомнить слова, которыми Гоголь характеризовал своего друга в одном из писем к Максимовичу: «Он добрый и свежий чувствами, как дитя, немного мечтательный и всегда готов к самопожертвованию… Для него не существует ни чинов, ни повышений, ни честолюбия».
Так и было. Убедившись в том, что крепостное право является тормозом для морального, экономического, политического развития, Тарновский взялся за изучение крестьянского вопроса. Он писал статьи на юридические и этнографические темы; что-то из этих трудов было опубликовано. А пример киевского статистика Д. Журавского, который выкупил дворовых людей из крепостничества, завещав, чтобы после смерти все его наследство было израсходовано на освобождение крестьян, показал, что противостоять обстоятельствам можно, даже если они не содействуют благородным целям. Во времена генерал- губернаторства Д. Бибикова В. Тарновский разработал «Инвентарное положение», которое через уменьшение повинностей и неприкосновенность наделов ограничивало помещичий произвол, закладывая тем самым начало крестьянской свободе. (Впоследствии Василий Васильевич откроет в Антоновке, Качановке и Парафиевке народные школы, и даже сам будет преподавать в них).
Бурные события середины ХIХ века — Крымская война, смерть Николая I, реформы Александра II — дали Тарновскому возможность реализовать главную мечту его жизни. М. Юзефович вспоминает о поездках Василия Васильевича за границу, где он тайно встречался с теми, от кого зависела подготовка земельной реформы. Вскоре его пригласили к работе в Редакционную комиссию, созданную Александром II для разработки соответствующих документов. Имя Тарновского, пишет М. Юзефович, в сборнике трудов Комиссии встречается «под многими самыми капитальными статьями».
После 19 февраля 1861 г. В. В. Тарновского назначили членом от правительства в Полтавское «по крестьянским делам присутствие»: теперь он должен воплощать реформу в жизнь. На этой работе Василий Васильевич и «сгорел». Ответственность за общественные дела покоя не добавляла. Во время открытого заседания в черниговском земстве разыгрались бурные страсти («неизбежные состязания», как пишет М. Юзефович); они и стали причиной «нервного удара», который оборвал жизнь Тарновского.
Был он человеком на удивление бескорыстным, скромным, и «даже прятался от знаков внимания и почета». После отмены крепостничества Тарновского должны были наградить орденом, но он отказался, объясняя это тем, что над законопроектами работал по убеждению. Согласно семейным рассказам, Александр II, узнав об этом поступке Василия Васильевича, якобы сказал: «От него я другого и не ждал». А уже в Качановке, во время похорон, кто-то спросил у священника, почему перед гробом не несут ордена покойного. Священник, показав на вдов, сирот и бедных чиновников, которые шли в процессии, ответил: «Вот его ордена, других ему не надо».
При В.В. Тарновском-старшем Качановское имение изменилось мало. Общественные дела, благотворительность были ее владельцу по душе значительно больше, чем строительство и ведение хозяйства. Талантливых людей Василий Васильевич пытался поддерживать «тихо», недемонстративно. В 1854 г. он пригласил в Качановку — якобы «для статистического описания» — Афанасия Марковича и его жену Марию Александровну (известную писательницу Марко Вовчок). Таким образом, август-сентябрь Марковичи вместе с сыном Богданом провели в имении. «Афанасий Васильевич занимался в Качановке большей частью сбором народных песен и пословиц, а не статистикой, проводя целые дни у мельницы с помольцами», — вспоминал сын Тарновского. Мария Александровна также занималась записыванием фольклора от местных жителей. По существу, предложение Василия Васильевича по статистической работе было просто благотворительностью. Афанасий Васильевич это понял — и оставил «службу».
Без поддержки Василия Васильевича не смог бы реализовать немало своих издательских и творческих проектов Пантелеймон Кулиш. Качановка не раз упоминается в его письмах к Тарновскому, датированных 1855—1858 годами. Кулиш только что вернулся из тульской ссылки, а Василий Васильевич не так давно (1853) стал владельцем имения. В Туле, живя затворником, Пантелеймон Александрович много работал, и теперь ему хотелось выйти со своими произведениями «на люди». И он развернул бурную деятельность: взялся за издание романа «Чорна рада», сборника этнографических материалов «Записки о Южной Руси», «Повісті про Бориса Годунова і Дмитрія Самозванця». А еще через какое-то время Кулиш был намерен издавать журнал «Хата», начал переводить на украинский язык Евангелие…
Без помощи Тарновского здесь не обойтись. Не удивительно, что одной из центральных в письмах является тема денег. П. Кулиш не особенно и церемонился, довольно прозрачно намекая Василию Васильевичу на свою потребность в его финансовой поддержке. То жаловался на бедность («у меня всего-навсего одна только пара платья, именно сюртучная…»), то, купив хуторок под Лубнами, сетовал, что хата у них с женой — обыкновенная мазанка, не то, что у «хозяев большой руки», и вообще неизвестно, сможет ли он скоро взяться за обустройство даже такого жилища. А бывало писал и совсем прямо: «Высылайте деньги». И Тарновский, как и было договорено, слал в Петербург 1000 рублей серебром на издание «Записок о Южной Руси». Кулиш благодарил, причем весьма своеобразно: «Зело доброе дело Вы делаете, помогая мне трудиться. Есть у меня предчувствие, что мы с Вами оставим по себе хорошую память». Он, Пантелеймон Кулиш, нисколько не сомневался в своем высоком назначении…
Более двадцати лет продолжались дружеские отношения семьи Тарновского с Тарасом Шевченко. Познакомились они в 1845 году в селе Потоки, куда поэт приехал по приглашению Василия Васильевича. Потом Тарас Григорьевич гостил и в киевской квартире Тарновского, где по субботам на литературные вечеринки собирались М. Костомаров, В. Билозерский, Г. Галаган. То было время, когда вызревало Кирилло-Мефодиевское братство. Когда Шевченко арестовали, генерал-губернатор Д. Бибиков предупредил Тарновского о возможном обыске. А остерегаться было чего, ведь часть своих рукописей Шевченко оставил на хранение «любій кумасі» (Надежде Васильевне, родной сестре Василия Васильевича).
Связи с Тарасом Шевченко не прерывались и во время ссылки поэта; наверное, не обошлось и без его материальной поддержки давним приятелем. Они переписывались. А после возвращения из солдатчины Шевченко не раз встречался с Тарновским в Петербурге; приезжал он и в Качановку (1859 г.). Концом того же таки 1859 года датировано загадочное письмо Василия Васильевича, в котором он умоляет поэта «сжечь… рукопись» его нового произведения: «Горько нам было бы, если бы мимолетное заблуждение положило пятно на Вашу славу, а вместе с тем и на нашу народную литературу». Часть исследователей считала, что речь шла о какой-то из повестей Т. Шевченко, однако на самом деле обеспокоенность В.В. Тарновского вызвала поэма «Марія», которая кое-кому из современников показалась «богохульницкой», поскольку в ней якобы ставится под сомнение догмат о непорочном зачатии Пречистой Девы.
Отпели В.В. Тарновского-старшего в Воскресенской церкви в Чернигове, а похоронили в Качановке, в склепе под Георгиевской церковью, установив белую мраморную гробницу работы Монигетти. Учитывая трагические катаклизмы ХХ века, было бы странно, если бы она уцелела…
