Сегодня критиков школьного образования прибавилось. Говорят, все надо менять — и программы, и учителей, и учеников. Эксперименты бывшей власти со школой, с высшей школой ни к чему хорошему не привели. Самое обидное, что удалось всяческим табачникам от образования выхолостить ее сердцевину — национальный компонент. Интересно, какой была эта сердцевина в древние времена, когда Украину еще не успела окончательно поглотить украиноненавистническая волна из Российской империи?
О первой школе в отдаленном черниговском селе Данине — на языке фактов, полученных недавно из архивных источников.
Самые древние сведения о школах в селах нашего края относятся к концу ХVІІ века, когда в Украине еще господствовал казацкий устой.
Бывшие сотенные казаки, возвращавшиеся домой из Запорожской Сечи, охотно рассказывали обществу, как в краях, недалеких от Черниговщины, повсеместно заводятся школы: и для юных, и для старших. Открывались и для самых маленьких. Обычно на Сечи издавна не разрешалось селиться казакам с семьями, но там было много детей-сирот.
Было у казаков такое правило: не покидать на произвол судьбы детей одних. И во времена татарских набегов, и в пору противопанских и противопольских восстаний, когда горели целые села и местечки, старшина давала указание подопечным побратимам заботиться о тех малышах, которые оставались в сожженных селах без родителей. Их отовсюду привозили с собой на Сечь. Для многих детей казаки становились потом крестными родителями, а следовательно заботились о последующем воспитании таких полноправных жителей Запорожья. Поэтому и отдельные школьные классы для них открывали.
Так постепенно в селах Левобережной Украины стали возникать первые образовательные центры. В исторических исследованиях они называются старые народные школы, а в народе — школы казацкие. Инициаторами основания таких школ выступали сельские общины. Снимали чью-то хату, реже — строили для этого новую, искали учителя и брали на себя все расходы.
ЗАПОРОЖСКИЙ ДУХ В ТЕ ХАТЫ ПРИХОДИЛ
Учителями первых школ становились по большей части странствующие дьяки. Тогда, за почином первого украинского философа Григория Сковороды, среди многих молодых людей, кто хорошо владел грамотой, началось своеобразное движение путешественников. Ходили такие люди от села к селу и учили крестьянских детей и взрослых грамоте, пению, счету. Среди первых сельских учителей — и ученики старших классов семинарий, гимназий, студенты, которые таким образом проводили вакации. Среди них было немало и таких, кто добровольно покидал последующую науку из-за неуспеваемости или разочарования в неправильном выборе, или пускался в странствия просто из интереса или ради приключений. Пришлые в быту и питании были непритязательны, поэтому охотно соглашались с условиями сельских общин.
О таких учителях говорили в нашем селе, что как заходил в хату, то и запорожский дух за собой запускал.
КАЗАКИ В ДЕРЕВНЕ. РИСУНОК
Это своеобразное движение странствующих учителей существовало в гетманской Украине до 1782 года. Тогда же российская власть провела на присоединенных к империи украинских территориях первую перепись населения. Результаты ее для вольнолюбивых украинцев были неожиданными: люди закреплялись за теми местами, где были переписаны; любое неразрешенное властью перемещение или странствование в дальнейшем запрещалось. Отдельное распоряжение было выдано по церковному ведомству: от 1786 года штаты каждой церкви и их причты ограничивались определенным количеством людей. Перемещением священников, пономарей, дьяков с тех пор стали заниматься консистории епархий, и информация об этом публиковалась на страницах официального печатного епархиального издания. Поэтому странствующего дьяка или недоученного студента сельская церковная община уже не могла свободно нанять в свою школу.
КАК ВЫБИРАЛИ «СВОЕГО» УЧИТЕЛЯ
Однако во многих селах появился и надолго «прижился» другой способ привлечения грамотного, доброго и веселого по характеру человека к обучению крестьянских детей. Община собиралась в центре села около церкви, кандидат на дьяка поднимался на колокольню и оттуда громко должен был продекламировать какую-то красивую короткую речь к своим односельчанам. Если речь нравилась, человека сразу причисляли к когорте учителей. Если было два и больше кандидатов — выслушивали каждого, а затем голосовали — побеждал тот, кто собрал больше голосов.
Конкретных документальных свидетельств о первой в Данине народной школе (на каком краю села находилась, кто был первым учителем, сколько детей училось) найти не удалось, но есть убедительное свидетельство о существовании ее в селе еще до 1747 года. Следы такой школы просматриваются на страницах Архива Малороссийской Коллегии, отрывки из которого печатались в 1862 году на страницах первого украинского журнала «Основа». Из имеющихся тогда в гетманской Украине десяти полков здесь приведены данные о семи. Информация о Киевском, Гадячском и Стародубском полках, наверное, утрачена навсегда. Согласно данным этого древнего казацкого архива, Нежинскому полку, куда относилась и Данина, подчинялось 167 сел и 15 деревенек, в которых насчитывалось 217 народных школ (для сравнения, в Прилуцком полку было соответственно 94 населенных пункта и 69 школ). Меньше всего школ было в Миргородском полку — только 37.
ЦЕРКОВЬ В ДАНИНЕ — ИНТЕРЕСНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ СТАРИННОЙ КАЗАЧЬЕЙ ПРАВОСЛАВНОЙ КУЛЬТУРЫ
В другом источнике, где обнародована информация из этого архива, есть данные о количестве школ в разрезе сотен Нежинского уезда. Для примера, в Девицкой сотне, куда относилось одно местечко (Володькова Девица) и шесть сел и хуторов, включая Данину, по архивным данным, значилось восемь школ.
Первая Данинская школа была такой, как и в других подобных селах края: в обычной крестьянской хате под соломенной крышей; два-три длинных стола с двумя длинными скамьями по сторонам каждого; на столах — Букварь, Часослов и Псалтырь, изданные в типографии Киево-Печерской лавры. Еще — несколько обожженных до сплошной черноты и хорошо вымазанных воском прямоугольных дощечек, приблизительно одинакового размера. На таких своеобразных прописях многоразового использования учились писать мелом начинающие. Те, кто уже хорошо держал перо в руке, писали чернилами на подручной бумаге. Отдельно на скамье — ведро с водой и привязанной за ушко и к гвоздю на стене, что рядом, чашкой.
ПРОСЯНАЯ КАША ДЛЯ ВЫПУСКНОГО
Учениками были мальчики разного возраста. Иногда дьяк назначал себе на подмогу самого умного из старших — такой помогал проверять написанное меньшими. В определенные дни из окон школы на улицу доносилось пение — это были уроки народного и церковного пения. Обычно учеба велась на древнеукраинском языке с некоторыми влияниями церковнославянского.
Чему учили в такой сельской школе?
Прежде всего речь шла о христианской морали, понятии о началах наук, а также народных обычаях, знания о которых могли применить к условиям времени и социального положения будущие взрослые граждане. Учились чтению, письму, арифметике. Подавались основы огородничества, домоведения, земледелия, медицины и ветеринарии. Тогдашние учителя обучали и разным полезным навыкам крестьянского быта и торгового дела.
В изданиях древней поры находим разные предложения и рекомендации относительно того, как лучше учить детей в сельских школах. Так в архиве гетмана К. Разумовского хранятся на этот счет интересные предложения лубненского полковника Ивана Кулябки, которые уже были воплощены во многих школах:
• учебу надо начинать с Букваря и Часослова: до обеда учить грамоте, а после обеда — писанию;
• надо учить и счету;
• приказывать детям еженедельно и в праздники ходить в церковь и учить там пению;
• тех ребят, которые не отданы на учебу в школу, собирать в отдельные дни в одно место для казацких военных упражнений.
Заработную плату дьяку-учителю родители платили по большей части натурой — мукой, картофелем, куриными яйцами, медом, а частично — и деньгами. Пересказывали в селе, что сумма та зависела от ума дьяка и уровня знаний ребенка. Такая оценка была в компетенции отца школьника. Обе стороны заранее не определяли цену и никогда не спорили о ней.
Народные рассказы сохранили и интересный чин завершения ребенком периода школьничества в казацкой школе. Утром мать варила молочную просяную кашу (была и гречневая, овсяная, тыквенная), насыпала ее в достаточно большой горшок, который покрывала вышитым рушником или платком. «Выпускник» нес тот горшок в школу и торжественно ставил на стол учителя. Тот обычно брал рушник или платок себе в качестве подарка, а то, что в горшке, предназначалось для всех, кто был в классе. После совместного съедения той каши (отсюда и название — однокашники) все бежали на площадь, ставили горшок перевернутым на кол и камешками по очереди целились, пока не разбивали его на осколки.
ГОРШОК ДЛЯ ШКОЛЬНИКА
Следовательно понятной становится древняя традиция в Данине покупать хозяйками в хозяйство лишний горшок — «для школьника». Она сохранялась здесь до 60-х годов прошлого века.
И теперь перед глазами та незабываемая картина: едет по пыльной сельской улице валка чужих возов — может с три или четыре. Возы высокие, со многими дырами с двух сторон, заложенных сеном. «Гаршки! Гаршки», — слышатся из-за плетня громкие возгласы одетых в странные кобеняки извозчиков. «Горшки! Горшки!» — вторит этим возгласам детвора, которая бежит босиком за телегами, заинтересованная новостью. Через каждых три-четыре двора возы останавливаются. Хозяйки выходят из соседних домов выбирать товар с заранее отложенными несколькими рублями.
Мать подходит к телеге со мной, маленьким, и просит показать кринку для молока «от одной коровы» и большой горшок «для борща на всех». Рука извозчика достает то из одной дыры, то из другой ярко-коричневую посуду разных форм, размеров и рисунков, стучит согнутыми пальцами сильнее по выпуклой поверхности — так, чтобы звенел. Это значит, что без трещины. Красивый! Прилитый сверху блестящей эмалью, пахнет только что выжженной глиной. Мать берет, что надумала раньше, а извозчик вдогонку, улыбаясь: «А для шкаляра?». «О, да!» — отвечает и, не колеблясь, выбирает тот, что мне понравился, — маленький горшок, покрытый растительным орнаментом. За 50 копеек...
Валка медленно двигается дальше — на Шатуру. Там она сделает ночлег, чтобы утром уже въехать в Ривчак. Так за несколько дней она доберется до крупнейшего на Черниговщине села — Макеевки...
Теперь, когда вижу где-то на базаре васильковскую, косовскую или опишнянскую керамику, жалею, что не сохранил до сих пор ту детскую реликвию «для шкаляра», в которой мать так ничего и не варила — держала на память. Как жалею и о том, что знаменитые когда-то гончарные центры в селах Репкинского района, что на пограничье с Беларусью, ныне уже не существуют.
Тогда, в нищие 60-е, крестьяне нежинских сел ждали своей очереди, когда и на их улицах появится валка «горшечников» аж из-за Чернигова, чтобы прямо под двором купить тот нехитрый, но такой необходимый в каждой хате товар. Интересно было рассматривать спрятанные в заполненных нишах те удивительные ручные изделия из глины, вслушиваться в необычный для наших краев украинско-белорусский говор извозчиков, которые, торгуя товаром, бойко сообщали данинцам собранные за долгую дорогу новости края.
По нашему селу валка с репкинской керамикой привычно проезжала в августе-сентябре — от Спаса до Усекновения. Позже данинские черноземные пути размокали от дождей и ненастья вплоть до поры, пока это непроезжее месиво не замерзало от лютых черниговских морозов.
***
Старые народные или так называемые казацкие школы сыграли заметную роль в защите и утверждении национального элемента тогдашней украинской школы. Их учителя сами были выходцами из народа, считались лучшими носителями и родного языка, и народных обычаев, которые и прививали своим воспитанникам. Они не были зависимы от разных правительственных программ, железной дисциплины и схоластики, определявшей характер российской церковноприходской школы.
Безальтернативная эпоха именно такой школы — схоластической, чужой по языку и духу — неуклонно приближалась к украинским поселениям с середины ХІХ века. Однако в Данине появление такой школы задержало инициированное и удерживаемое на протяжении многих лет местной общиной сельское народное училище.
О нем — нужен отдельный разговор.
