Модерная культура сочетает в себе народную добродетель и традицию, включая в свою сокровищницу творения лучших мастеров. Золотой век наступает, когда правители лелеют народное достояние, поднимая его до уровня мировой цивилизации. Таковым есть у французов королевский дворец Лувр, преобразованный в музей; у поляков королевская усыпальница — пантеон Вавель в Кракове, собственно, действующий костел и музей. Узнав, что вы с Украины, в Лувре с достоинством сообщат, что они имеют честь хранить у себя картину Николая Пимоненко «Гопак»; в Кракове поведут к королевской усыпальнице вельможных Вишневецкого и Собеского, которые были родом с Украины, и там непременно покажут огромный колокол «Zygmunt».
Похожие на вавельский колокол примеры людвисарского (литейного) труда встречаются во времена блестящего барочного расцвета культуры и шляхетской традиции при гетмане Мазепе. Он оставил после себя память в выдающихся памятниках культуры — «Мазепины врата» в Киеве, «Дом Мазепы» в Чернигове, «Мазепины замки» в Любече и Белой Церкви. Описание остатков, сбереженных «от ненависти царизма» памятников материальной барочной культуры, проводили в 20-х годах ХХ в. академические институты ВУАН (Всеукраинская Академия Наук) периода украинизации Н. Скрыпника. По материалам экспедиций и научных конференций было издано не- сколько интереснейших научных сборников. Среди академических документов встречаем записку Бориса Пилипенко «Видатна пам'ятка вкраїнського людвісарства (Мазепин дзвін)», о которой сегодня мы и расскажем. В основу записки легло впечатление от научного путешествия автора в городок Березное на Черниговщине 1927 года, где в Домницком монастыре и было найдено выдающееся произведение украинского литья конца XVII ст., колокол работы глуховского людвисара Карпа Балашевича. Записка была завершена в 1931 году. Большая по объему, до сорока страниц машинописи, она представляла собой научно-популярную статью в несколько публикаций для журнала, но не была опубликована.
Как воспитанник ВУАН Пилипенко вопреки устремлениям Москвы воспевает гетманскую шляхетскую традицию. Мазепа как «выдающийся меценат» многих культурных проектов неоднократно упоминается в записке. Исследуя элементы литейных изделий (колоколов, пушек и др.), автор рассматривает вопрос с классовой точки зрения, что «украшения и размеры колоколов, как это подтверждается надписями, — пропорциональны социальному положению заказчиков и в особенно роскошных формах отображают стремление старшины угнаться за феодально-шляхетской розкошью быта польского панства. Через Польшу приходит немецкая техника, любовь к вычурному орнаменту, гибким надписям и геральдическим признакам». Однако, не стоит считать Пилипенко консервативным великопанским догматиком. Нет! Он только исследует и описывает участие народа в формировании величественной барочной традиции и украинской шляхетской культуры. Его герои — цеховые мастера, то есть бывшие посполитые, которые получили свободу благодаря мастерскому труду.
История Мазепиного колокола интересна и поучительна. Небольшой по размеру колокол был сделан Карпом Балашевичем по заказу гетмана Мазепы для придворной батуринской церкви. Он длительное время хранился вдали от постороннего глаза в Домницком монастыре, что было связано с деятельностью местного игумена Иерофея Малицкого. Место пребывания колокола после разрушения Батурина не случайно — Мазепа был меценатом и покровителем местного монастыря. Пилипенко дает такое описание колокола: «По кругловатому верхнему краю корпуса — полоса рельефного стилизированного растительно-цветочного орнамента в отдельных суженных к верху мотивах. Под ним среди трех двойных рельефных черт — надпись «рок АХЧШ» (1699). Под надписью — широкая полоса густого роскошного акантового рельефного мотива. Ниже — рельефный ряд ангольских головок с крыльями, связанными в одну орнаментную зубчатую полосу. На середине корпуса — выпуклые изображения птицы со сложенными крыльями и надписью «голубъ». С противоположной стороны в роскошном барочном картуше — надпись в три ряда: «Карпъ Иосифович Дhлатель». Между изображением птицы и надписью в картуше на всю ширину корпуса колокола, врезаясь в полосу из ангелов, — рельефный образ воскресения. Симметрично к нему с противоположной стороны, также нарушая зубчатую полосу ангелов — большой рельефный герб в виде перевернутой буквы с т.н. вилчастым завершением и короткой поперечной чертой. Со сторон вертикальной черты — полумесяц и шестиугольная звезда. Вокруг — буквы: І.С.М.Г.В.Е.Ц.П.В.З. Герб — на фестонированном щите, окруженном роскошным барочным картушем со шлемом и перьями. Рядом с гербом с правой стороны — фигура во весь рост, одетая в жупан, длинный плащ, в широкой шапке, с саблей на боку. Левая рука опирается на бедро, правая — держит булаву».
Автор далее переходит к детальному описанию изображенного вельможи: «длинный жупан с двумя чертами прореза с пуговицами, шалевый, узко обращенный пояс с выпущенным концом, делия перехвачена кругловатой клярмой. Сбоку висит кривая сабля. Сама шапка — с характерным разрезом меховой опушки пером и агафом... Цеховой мастер создает образ героя «с пропорциями человека среднего роста — (фигура) подвижная, энергичная, горделивая...» Нa заказ ясновельможного гетмана Балашевич изо- бразил на колоколе княжеский герб гетмана и фигуру самого Мазепы. «Несомненно, что не нехватка металла или средств, говорит автор, привела к небольшому весу нашего колокола. Он предназначался по размерам играть незначительную роль в аккорде колоколов гетманской столицы — или колокол был предназначен для того, чтобы работой мастера обратить внимание вельможного заказчика, или представлял попытку большого оформления». Небольшой по форме колокол равен по значению монументальным сооружениям, ибо он предназначен, о чем свидетельствует надпись — для города Батурина, для церкви Воскресения Христова. Колокол среди других неизвестных литейных изделий и батуринских правительственных сооружений был для Мазепы элементом «в строении интимного окружения памятников своей столицы».
Мастер Карп Балашевич принадлежал к наиболее известной в Украине Глуховской людвисарской школе. О нем известно, что имел в городе Глухове собственный двор, работал на военную артиллерию. Он перенял мастерство от отца Иосифа Балашевича. Наиболее известным трудом отца является щедро орнаментированная пушка с гербом и инициалами гадячского полковника Михаила Бороховича, которую забрали в Эрмитаж. Известно несколько высоко мастерских произведений самого Карпа Балашевича, разбросанных по всему миру. Назовем несколько его изделий: Фрагмент крупнокалиберной пушки Батурина, сплошь украшенный чеканным растительным орнаментом с точками среди полос. В центре роскошный литой картуш и та же подпись: «Карпъ Иосифович Дhлатель»; пищаль 1697 года для города Конотопа с подписью: «за счастливого регимента ясно велможной милости пана Ивана Мазепы гетмана…» мортира весом в 50 пудов; большая, роскошно украшенная в густой растительной рамке с титулами Петра I и гетмана Мазепы пушка из коллекции трофеев Московского Кремля. Из подписей следует, что уже в первых годах XVIII в. Карп Балашевич стал мастером Глуховского людвисарского цеха. Мазепин колокол также был вылит в Глухове.
В записке Борис Пилипенко не только развивает эту тему, но и целиком перенимается идеями Мазепины о споконвечности украинского гетманства. Описывая Батурин как гетьманскую столицу королевской эпохи, автор погружается в давние времена второй половины ХVI ст. Героическое выступление гетмана Мазепы за независимость против московского царя и трагическая судьба города, утверждает Пилипенко, лишает нас любых представлений о памятниках Батурина и даже ярких рассказов из уст местных жителей, поголовно с младенцами подданных «острию меча» по нечеловеческому приказу Меншикова.
Тогдашние документы русских чиновников молчат о Воскресенской церкви, для которой предназначался колокол. Описание 1725 года говорит только о разрушенных церквях в бывшем большом замке — Троицкой и Николая чудотворца, и в пригороде — о Покровском и Введенском храмах. Опекуном Воскресенской церкви был гетман. Она находилась в центре города и была выдающимся сооружением. Об этом свидетельствуют реставрационные мероприятия Разумовского на остатках колоссальных руин, известных под названием «Мазепиного столба». Меншиков при описании уничтоженного им Батурина умудрился не вспомнить самую большую столичную придворную гетманскую церковь. Воскресенская церковь, говорит Борис Пилипенко, наверное была целиком разрушена вместе с малым Батуринским замком.
Напоследок, вспомним об авторе и его роде. С ВУАН 20-х годов ХХ ст. связана деятельность нескольких представителей рода Пилипенко. В Харькове работал Сергей Пилипенко, брат нашего автора, который на должности директора академического Института Тараса Шевченко много сделал для развития украинского языка и был одним из учредителей литературной организации «Плуг». Тогда в Харькове был сосредоточен большой научный потенциал. В украинских «академических» городах издавались сотни названий служебных, научно-популярных и периодических академических изданий. Непродолжительная политика национал-советской украинизации, внезапно и коварно уничтоженная Сталиным, дала яркие образцы творчества с антимосковской пропагандой Хвылевого и украинской городской жизнью Пидмогильного. Записка Бориса Пилипенко, которая является выдающейся памяткой той эпохи, становится известной и наконец находит своего читателя.
