200-летний юбилей Маркияна Шашкевича освещает портреты тех людей, которые в ХІХ ст. шли рядом с ним. Одним из сподвижников о. Маркияна, кто в 30—40-х годах ХІХ ст. посвятил себя служению родному народу, был Яков Головацкий — фигура малоизвестна в нашей культуре. Именно ему — одному из создателей «Русалки Дністрової» — суждено было продолжить дело украинского национального возрождения в Галичине. К сожалению, впоследствии он пошел на службу к москвофилам, предал юношеские увлечения, в конечном итоге закончил свой жизненный путь вдалеке от Родины.
Ученый, филолог, историк, этнограф, фольклорист, поэт, первый профессор кафедры словесности русской во Львовском университете, ректор университета в 1863—1864 гг., наконец кустос библиотеки Виленского (Вильнюсского) университета — вот послужной список профессора Головацкого во Львове, а затем и за пределами Австро-Венгерской монархии. Фигура Якова Головацкого — свидетельство того, как политическая неразборчивость ведет к деградации талантливого человека.
Родился Яков Федорович Головацкий 17 октября 1814 года в Чепелях на Львовщине (сейчас Бродовского района). Характерно, что село Чепели было моноэтничным, в нем не было ни одного поляка. По окончании гимназии Яков Головацкий записался на богословский факультет во Львове. Тогда он все время проводил в библиотеках, где изучал прошлое и современное славянских народов и их языков. Забросив учебу, Яков не сдал нужные экзамены, а это лишило семинариста государственной поддержки. Из-за этого Яков Головацкий покинул семинарию. В 1834 году он переехал в Кошице (сегодня это город в Восточной Словакии), еще позже в Будапешт, где познакомился с известным вдохновителем славянского единения Яном Колларом, а также многими деятелями сербской и хорватской культур.
Для понимания первых шагов Якова Головацкого как ученого и филолога стоит обратиться к формированию его брата Ивана Головацкого, который оказал значительное влияние на творческую заинтересованность Якова. В сентябре 1839 г. Иван Головацкий начал учиться в Вене. Как свидетельствуют записи в «Дневнике-путешествии» (сентябрь—декабрь 1839 г.), в это время он близко сошелся с членами славянских конспиративных организаций. По словам Ярослава Грицака, «в Вене И. Головацкий сошелся с лидерами чешского радикально-демократического движения, членами тайного «Славянского союза» Ф. Кампелином и И. Подлипским, а также членами венского филиала «Союза сыновей Отчизны» К. Мощанским, П. Ботманом, К. Гасманом и ведущим деятелем молодого словацкого движения А. Врховским. И. Головацкий становится пылким поборником тесного союза славянских республик. Летом 1840 г. он был привлечен венской полицией к следствию в связи с подозрением относительно принадлежности к тайным славянским конспирациям, но из-за отсутствия доказательств был освобожден»1.
В период 30—40-х годов Яков Головацкий вместе с Маркияном Шашкевичем и Иваном Вагилевичем стал на позиции украинского патриотизма, который рос и укреплялся под воздействием славянских народно-освободительных идей. Эти идеи четко проступают в первом произведении «Два веночка», которое впоследствии было опубликовано в альманахе «Русалка Дністровая». Эти же идеи проступают в сборнике «Народные песни Галицкой и Угорской Руси» (1848). Особенно заинтересовал Я. Головацкого опришковское движение в Галичине, в котором он видел не разбойничество, а месть за страдания народна.
В творческой биографии Я. Головацкого важное значение имеет издание «Русалка Дністровая», поскольку именно он обеспечил печать. Переписанную собственноручно рукопись Я. Головацкий передал своему знакомому сербу Г. Петровичу, который и помог издать альманах в Будапеште. Изданная в 1837 году «Русалка Дністровая» принесла Якову Головацкому немало хлопот. Львовский митрополит Левицкий не хотел его рукополагать в сан священника, поэтому некоторое время Яков Головацкий жил в селе возле Коломыи у священника Бурачинского, на дочери которого впоследствии женился. После нескольких просьб он был рукоположен в сан священника, обязанности которого выполнял до 1848 г.
Летом 1839 года Я. Головацкий осуществляет путешествие по Галицкой и Угорской Руси, которое он описал в письмах к своему приятелю, чешскому писателю и ученому Карелу Запе (1812—1871). Маршрут путешествия (Николаев—Стрий—Болехов—Коломыя—Жабье—Рахов—Хуст—Мукачев—Ужгород—Перемышль) дал Я. Головацкому материал для наблюдений над бытом родного народа. «Листи Головацького, власне, стали однією з перших спроб українця заповнити прогалину в науковому вивчені рідного краю, показати його глибоку обізнаність з науковими джерелами й концепціями історії українського народу. У цьому творі автор, зокрема, відстоював одвічне право на власну землю і свободу, на своє національне відродження, водночас виступав палким прихильником ідеї слов’янського єднання, яка з особливою силою сприймалася на могутніх вершинах Чорногори»2.
Увлекшись идеями национального возрождения, Яков Головацкий стал одним из активных участников Главной Русской Рады, которая провела свой съезд 19 октября 1849 г. На нем было 99 делегатов, которые прибыли со всех концов Галичины. И хотя польское правительство хотело помешать собранию, съезд состоялся с большим воодушевлением. На нем была создана Галицко-русская Матица. «Матица» — сербское слово, которое означает мать-самку пчел. Собственно Сербская Матица впервые была основана в Будапеште в 1828 году. Галицко-русская Матица, которая должна была способствовать возрождению галицких русинов, была шестой из ряда славянских культурно-образовательных обществ.
23 октября 1848 года Яков Головацкий на заседании Галицко-русской Матицы прочитал доклад «Розправа о язиці южноруськім і його наріччях». Автор с надлежащей глубиной и широтой говорил о славянских языках, их возникновении и особенностях. При этом он уделил значительное внимание анализу трудов Шафарика, Востокова, Копитара, Галацкого и других ученых. Важнейшим выводом доклада было то, что украинский («малорусский») язык вместе с северорусским имеет полное право на самостоятельное существование. К этому выводу Я. Головацкий шел еще с 1843 года, когда подготовил статью «Язик руський і його відміни». Еще в этой ранней статье ученый прекрасно осознавал, что литературный язык можно строить только на наречиях, которые «в низких хатах между убогим миром тихонько растут».
Все события общественной и культурной жизни славянских народов Австрийской монархии способствовали тому, что австрийское правительство вынуждено было пойти на определенные уступки галицким украинцам, как и другим славянским народам лоскутной империи. До 1848 года Австрийская империя не заботилась о развитии науки и культуры славян. Неслучайно И. Франко указывал, что хотя Австрия большей частью была славянским государством, в Вене ученые начали интересоваться славянщиной значительно позже, чем кое-где в Западной Европе. «В Німеччині Ґете, брати Ґрімм і другі вчені вже в початку ХІХ віку звертали увагу на слов’янські мови, пісні і т. і., а в самім Відні швидше цікавилися санскритом, що було найближче і для самих інтересів держави потрібніше. І хоча завдяки працям Домбровського, Копітара, Шафарика і др., уже в першій третині св[ого] в[іку] покладені були нетривкі основи під будову слов’янської філології, літератури і культурної історії, то у Відні не було кому подумати про утворення кафедри для плекання тих студій. Копітар змарнів на уряді цензора, Шафарик бідував у Празі, а державні мужі у Відні все ще держалися застарілої системи германізаційної, як сліпий плоту»3.
Только революционные события 1848 года заставили австрийское правительство обратить внимание на славян. В Вене поняли, что славяне — это та сила, с которой нужно считаться. В 1849 году в Вене впервые появляется кафедра славянских студий. И хотя кафедру, как считал И. Франко, занял не ученый-филолог, а великий поэт и дилетант в науке, автор бессмертной «Дочки славы» Ян Коллар, само существование этого научного центра в Вене имело важное значение для всех славянских народов.
Австрийское правительство обратило внимание и на Львов. Во Львовском университете сразу после революционных событий 1848 года была создана кафедра филологии русской (украинской). Михаил Возняк считал, что о создании первой кафедры словесности русской, «одинокой реальной награды для наших предков за лояльность австрийскому правительству», хлопотали, кроме Я. Головацкого, И. Вагилевич, И. Жукивский, А. Петрушевич. Я. Головацкий оказался «одиноким поважним кандидатом — Вагилевич, чоловік дуже талановитий, [...] не міг надіятися катедри задля свойого політичного становища в тім часі. Жуківський мав [...] проти себе митрополита Левицького [...]. Петрушевич був істориком...»4.
Деятели русского возрождения решающим считали то, что Я. Головацкий уже имел значительные заслуги на ниве культурного возрождения Галичины, а вне этого хотел работать на ниве просветительства галицкого общества. В письме к Я. Головацкому Михаил Верещинский писал: «Бог видів, як сте в цвіті літ Ваших вже о просвіщенню народа руского гадали, журилися, збирали, вишуковували, записовали. З Пешту через гори книжки додому несли, Угорщину і Галіцію переходили, камінь угольний до піднесенія побратимців закладали, «Русалку Дністровую», «Приповідки» і «Вінки» в світ висилали, народу древность і званіє єго припоминали, засівали, трудилися...»5 .
Рескриптом австрийского цесаря 12 декабря 1848 года Я. Головацкий был назначен профессором кафедры украинского языка и литературы Львовского университета. Человек энергичный и деятельный, он сразу погрузился в культурно-образовательную и научную работу. В частности взялся за обстоятельное, академическое исследование проблем украинского языка и литературы.
В 1849 году Я. Головацкий издал «Грамматику русского языка» (249 страниц), в которой «основой научного анализа послужило не местное галицкое наречие, а украинский язык. Автор тогда еще исходил из тезиса самостоятельности одного языка как особенной славянской ветки, нисколько не подчиненной великорусскому языку. Эту точку зрения он разделял еще в 1861 году, когда выступил на защиту кириллического письма против польско-австрийской партии ввести в употребление латинское письмо, он это сделал своим произведением «Dіе ruthenische Sprache und Schriftfrage in Galizien»6.
В этой работе судьбу украинского языка Я. Головацкий тесно связал с судьбой украинского народа: «Малоруський народ найбільший по великоруським в Слов’янщині, в пай цілої слов’янщини — прекрасний край кожний, плодовиту землю подільську, українську, Море чорне і гори Карпатські заселяє, — язик красний, середину слов’янщини із всіма слов’янськими племенами (крім ілірійського) сусідує». Вчений писав, що «наш народ переміг таких ворогів просвіщення як татари, побідив і спер турків грудею своєю, відбив тих страшних ворогів і так мужественно відстояв свою землю, добився до моря, просвіт собі зробив сильною рукою». Але лиха доля була для нього «мачухою». Тому Я. Головацький закликав до праці: «Щос мо утратили, то пропало, не вернеся, але очевидячи нині тратимо, не уважаємо дня білого на добре, гаємо час даремне, з того відповідь Богу дати мусимо. Що нині і завтра утратимо, людина вже не верне до віку»7.
Для уяснения взглядов Я. Головацкого того времени особое значение имеют его лекции, прочитанные в конце 1848 года, которые вышли отдельно в печати под названием «Три вступительнії преподаванія о рускій словесності» в типографии Ставропигийского института в 1849 году. Первая лекция была прочитана 18 (30) декабря 1848 года. Эпиграфом к лекции были слова Л. Рогозы, который говорил, что могилы выросли на опустошенной земле, но на них появился цвет блага. Считая себя наследником профессоров Русского института (Studium ruthenum), который перестал существовать еще в 1806 году, Я. Головацкий писал, что время пробудило русинов к новой умственной жизни, а новые его побеги вырастают из древнего корня народного быта. «Важливо пізнати нині колії, які пройшла словесність руська, щоб тим краще побачити теперішне становище словесності перед лицем співплемінників — слов’янських і інших європейських народів, щоб тим докладніше можна було розгадати дорогу, куди він в дальнішім розвою стремитися повинен, аби зблизитися до цілі, котра му Всевишнім призначена»8.
Новоизбранный профессор утверждал, что каждый народ имеет свою собственную, только ему характерную, психологию, те моральные и физические особенности, которые возникают под воздействием политических условий. Но каждый народ отличается друг от друга в первую очередь верой, искусством и общественным бытом.
Ученый коснулся и национального вопроса в Галичине. В то время, когда здесь лишь польский язык считался полноправным, а русское слово сохранилось только по селам, когда его стыдились и смеялись над ним, голос защиты с кафедры должен был вернуть ему все права гражданства. Отводя особое место молодежи, автор с горечью упрекал высшие слои русского общества за частую смену родных заветов, обычаев, законов, языка. А правду надо искать среди простого крестьянского народа, который «хоч зміняється, то лиш так, як деревина, котра товстіє, нову кору прибирає, але глибше заглянувши, можна побачити слой за слоєм, щороку обкладений аж до самого осередного ядра»9.
Вторая лекция новоизбранного профессора состоялась 20 января (1 февраля) 1849 года, она была полностью посвящена рассмотрению русской словесности. Первый период в развитии русского языка автор начинал от крещения Руси в 988 году до захвата западноукраинских земель во второй половине XIV века. Об этом периоде автор писал: «Наша Русь южна називалася преімущественно Русью — она сосредоточила племена розлічній в єдноієрархія духовна в том престольнім Києві вязала також в єдинство народне»10. И хотя Владимир разделил царство свое между сыновьями, князья уделов враждовали, но они считали Русь единой, землю русскую — Отчизной, под одним руководством духовным, с одним языком церковным и светским. Галицко-Волынское княжество Я. Головацкий считал наследником Киевской Руси.
Третья лекция состоялась 25 января (5 февраля 1849 года). Она посвящена анализу второго периода истории украинской литературы (от захвата Галичины Польшей вплоть до выступления на литературной арене Ивана Котляревского). Кроме того, в лекции анализировался новейший период в развитии литературы от выступления И. Котляревского и до 40-х годов XIX ст. В связи с национальным возрождением в Галичине лектор говорит о синхронности этих процессов на восточно- и западноукраинских землях. Если на востоке Украины появились И. Котляревский, Г. Квитка-Основьяненко, Иеремия Галка, Амвросий Могила, Евген Гребинка, то на западноукраинских землях возрождение Я. Головацкий связал с концом XVIII ст., когда во Львовском университете были основаны кафедры — богословская и философская с родным языком преподавания.
«Три вступительнії преподаванія...» свидетельствовали об искреннем стремлении молодого профессора стать полезным своему народу на ниве его национального возрождения. Свидетельством этого стали следующие лекции ученого, среди них «Иван Котляревский», которая была позже напечатана как отдельная статья и была продолжением вступительных лекций.
Здесь проявились и слабые стороны характера Я. Головацкого. «Патентованный авторитет в литературных делах, литературный диктатор» того времени, как назвал его С. Ефремов, Я. Головацкий постепенно начинает сомневаться в полезности своего труда. С. Ефремов считал, что уже во вступительных лекциях в университете в лице Я. Головацкого «обізвався уже пізніший москвофіл, ерудит, рутинер без доброї школи та схоластик, що не стерпів ні демократичного духу, ні народної мови, цих двох у нашому письменстві найголовніших прикмет. Що це не самий лиш здогад, маємо про це докази у самій праці Головацького. Наприкінці його відчитів ніби несподівано проскочила враз думка, що всі, від Котляревського починаючи, українські письменники намагаються «висказати все народним малоруським духом, малоруським словом, щоби відзначити його від книжного російського, виявити самодостатнім»11.
После «Трьох вступительних преподаваній....» Я. Головацкий опубликовал «Граматику русского языка и словесности русской при всеучилище львовском» (1849), «Читанку для малых д тей до школьного и домашнего употребления, сочинена Маркияномъ Шашкевичем» (1850; 2 изд. — 1853), «Хрестоматію церковнославянскую и древнерусскую в пользу учеников вищої гімназії в ціс.-кор. Австрійской державі» (1854), написал предисловия к книге «Порядок школьный, или Устав Ставропигийской школы во Львове 1596 г.» (1862, 1863).
К сожалению, спустя некоторое время Я. Головацкий полностью отошел от своих первоначальных намерений. Как считал Михаил Возняк, для этого больше всего потрудились два галицких деятеля. Первый — то заместитель председателя Главной Русской Рады Иван Борискевич и второй — один из столбов галицкого москвофильства Денис Зубрицкий — «человек аристократических взглядов», который до смерти не мог объяснить себе, как мог цесарь снести панщину и освободить холопов от доброчинства, а при этом человек, который с пренебрежением относился к языку «пастухів, Грицьків і Иванів».
По поводу роли Д. Зубрицкого в переходе Я. Головацкого на позиции москвофильства М. Возняк писал: «Зубрицький мусив видіти в Головацькому людину талановиту, енергійну й метку. Зробив для тої людини добродійство, щоби придбати собі спосібного помічника та стати злим духом одушевленого народолюбця і таким робом відіграв ролю, подібну тої, яку 200 літ перед тим зіграв хиткого характеру Сакович супроти знаменитого Смотрицького»12. Плохую роль в переходе Я. Головацкого на позиции москвофильства сыграл и его брат Иван. Профессор кафедры украинистики начал писать на языке Смотрицкого. Вместо того чтобы исследовать живой украинский язык и литературу, Я. Головацкий занимался только проблемами древнейшей истории и литературы.
Характеризуя деятельность Я. Головацкого как профессора кафедры русской словесности Львовского университета, И. Франко считал, что его педагогический труд, с энтузиазмом начатый
«Трьома вступительними преподаваніями...», вызывал восхищение среди русинов, так как отмечал самостоятельность и красоту русского языка. Однако очень скоро от этой точки зрения Я. Головацкий отказался, и на этих позициях он стоял вплоть до последних дней своей профессорской деятельности. «Нещасна політика і тут була виною. Вже в 1849 році при переході російських військ через Галичину новий професор стратив віру в самостійність руської народності і в потребу та рацію існування тої народності, значить стратив віру і в предмет, котрий мав викладати. От тим-то й не диво, що викладав він як за напасть, без життя і запалу, після російських підручників, викладав тільки елементи старослов’янської граматики та староруську літературу дотатарської доби і, звісно, нікого не вмів загріти до своїх викладів. Слухаючі позівали, сам професор, очевидно, робив панщину і щохвилі поглядав на годинник. Не диво, що за цих 20 літ свого професорства Головацький нікого нічому не навчив, що ми не знаємо між галицько-руськими діячами ані одного, котрий би сказав про себе: «Я — ученик Головацького»13. И. Франко указывал, что тот, кто хотел иметь какое-то понятие об украинском языке, должен был ехать в Вену к Миклошичу, из школы которого вышли известные грамматисты: О. Огоновский, П. Дячан, М. Осадця, Г. Онишкевич и др. Посвященные украинской литературе лекции Я. Головацкого тоже не были профессиональными.
В конечном итоге, о смене Я. Головацким своих юношеских патриотических намерений свидетельствует еще один факт. В сатирическом венском журнале «Страхопуд» (1887 № 4) напечатано его произведение без подписи «Не Овидови Heroides. Посланіє Маркіяна к своїм просв тним интерпретам». Выступая здесь от имени Шашкевича, Я. Головацкий писал:
Увлекшися раз фонетизмом
сербского Вука,
Ми забажали Русь
одарити письмом.
Сміх підняла з того
вся Русь розумна, им вша
Азбуку в чную свою;
стидно потом було нам:
І отказавшись мечти ребяческой
в злудах Русалки,
Ми повернулись назад к Руси
старинной письму.
Российская власть, ввиду москвофильской политики, которую проводил Я. Головацкий во Львовском университете, решила предложить сенату Одесского университета назначить его руководителем кафедры русского языка и литературы в Одессе. Министр образования России граф Дмитрий Толстой даже лично ездил в Одессу с предложением избрать профессором кафедры Я. Головацкого. Уже когда сенат проголосовал за его кандидатуру, протектор советовал ему поблагодарить за выбор и собираться в Одессу. Между тем благодарственное письмо Я. Головацкого сенату Одесского университета изобиловало ошибками: «В його коротенькім письмі найшлось не більше і не менше, як 27, кажемо двадцять і сім школярських похибок проти російської мови і синтакси! Порадившись між собою, сенат рішив попідчеркувати ошибки п. Головацького на його письмі червоним атраментом і вислати се письмо на власні руки міністра гр(афа) Толстого з покірним запитанням: «Що, Ваше превосходительство, прикажете зробити з таким професором, котрого би ще треба віддати на пару літ до школи грамотности, заким пускати його на катедру?»14.
Я. Головацкого посылают в Вильно, он был назначен директором библиотеки, где продолжал свою научную деятельность, изучая прошлое галицких и буковинских земель. Среди других его трудов внимания заслуживают «Историческия сведения о Буковине» (1869), «Библиографические находки во Львове» (1873), а также одно из последних исследований ученого «Метрика литовская, как богатый источник для истории Галичины». На должности кустоса библиотеки Виленского университета Я. Головацкий пробыл до своей смерти в 1888 году.
На похороны Я. Головацкого в Вильно приехала москвофильская делегация из Галичины, которая привезла из живых цветов венок, на котором была надпись «Своєму Ломоносову — Червонная Русь». Настоящий талантливый ученый, поэт, историк, этнограф, автор грамматик, хрестоматии и учебников по геометрии, который отрекся от служения своему народу и пошел в наймы к соседям. Далеко непростым был путь к украинству галицких культурных деятелей ХІХ в. Немало талантливых из них были потеряны на этом пути. Один из них — Яков Головацкий.
1 Грицак Я. Іван Головацький у міжслов’янських зв’язках кінця 30-х—40-х років ХІХ ст. // Шашкевичіана, 2000. — № 3-4. — С. 687-688.
2 Вальо М. Яків Головацький. Подорож по Галицькій та Угорській Русі, описана в листах до приятеля у Л. // Шашкевичіана. — Вип. 3-4. — Львів-Вінніпег, 2000. — С. 391.
3 Франко І. Поступ славістики у Віденськім університеті. // Франко І. Зібр. творів: У 50 т. — Т. 31. — С. 8.
4 Возняк М. Передмова Головацького до викладів української філології. (В 60-ліття креовання кафедри української мови у Львівському університеті.) // Діло. — 1908. — 31 (18). ХІІ.
5 Верещинський М. Лист до Я. Головацького від 24. ІХ. 1848. // Кореспонденція Якова Головацького в літах 1835-1849. — Львів, 1909. — С. 295.
6 Ягич И. В. История славянской филологии. // Энциклопедия славянской филологии. — Санкт-Петербург, 1910. — С. 499.
7 Die ruthenische Sprache und Schriftfrage in Galizien. — Lemberg, 1861. — S. 114.
8 Головацький Я. Три вступительнії преподаванія о руской словесности: сочинение. — Львов: Накл. Галицко-Руской Матицы, 1849. — С. 1.
9 Там само. — С. 5.
10 Головацький Я. Три вступительнії преподаванія о руской словесности: сочинение. — Львов: Накл. Галицко-Руской Матицы, 1849. — С. 7.
11 Єфремов С. Історія українського письменства. — Т. 1. — Київ — Ляйпціґ, 1924. — С. 34.
12 Возняк М. Передмова до викладів української філології. // Діло. — 1908. — 31 грудня.
13 Франко І. Професор Омелян Огоновський. // Франко І. Зібр. творів: У 50 т. — Т. 43. — С. 264.
14 Франко І. «Морочимый Морочила». // Франко І. Додаткові томи до Зібр. творів: У 50 т. — Т. 53. — С. 179.
