Вряд ли есть другой советский разведчик, вокруг имени которого сломано столько копий. Превозносимый до небес советской пропагандой, он стал затем мишенью для обвинений, зачастую совершенно нелепых. Но почему-то до сих пор никто из его защитников и обвинителей не попытался разобраться в подлинных причинах его успехов и неудач.
Человек, прибывший с очередным пополнением в партизанский отряд «Победители» 26 августа 1942 года, вовсе не был новичком в деле тайной войны, каким изобразил его в своих книгах командир отряда Д.Н. Медведев. Николай Иванович более десяти лет сотрудничал с советской контрразведкой и являлся одним из лучших ее тайных агентов под псевдонимом «Пух».
До сих пор точно не известно, каким образом Кузнецов был переведен в распоряжение Четвертого Управления НКВД, которое занималось диверсиями, саботажем и террором в немецком тылу. Ранее сообщалось, что Николай Иванович добровольно вызвался совершить акцию возмездия над гитлеровским наместником на Украине Кохом. Приводились даже цитаты из его рапорта, где якобы выражается готовность отдать свою жизнь за это столь «нужное» для страны дело. Однако, во-первых, начальник 4-го главка НКВД Судоплатов писал в своих воспоминаниях, что людей часто заставляли писать такие бумаги, дабы обезопасить начальство в случае их неудачи. Во-вторых, в самом рапорте нет ни слова о терактах. Наоборот, там несколько раз выражается желание вести военную разведку, помогать действующей армии. Более того, в рапорте есть абзац, который можно расценить как просьбу не использовать его в качестве боевика: «Я знаю в совершенстве язык этих зверей, их повадку, характер, привычки, образ жизни. Я специализировался на этого зверя. В моих руках сильное и страшное для врага оружие. ГОРАЗДО СЕРЬЕЗНЕЕ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО» (выделено автором).
Поскольку контрразведчики не хотели «отдавать» одного из лучших своих сотрудников, руководство НКВД пошло на компромисс. «Пух» был лишь временно прикомандирован к 4-му Управлению. В его дальнейшей судьбе это сыграло роковую роль: руководство явно решило использовать прикомандированного Кузнецова в качестве камикадзе, поручив ему заведомо самоубийственную задачу по ликвидации Коха. Именно тогда Николай Иванович написал свое знаменитое письмо брату, которое, несмотря на пафос, пропитано ощущением неминуемой гибели. «Почти сто процентов за то, что придется пойти на самопожертвование», — писал он.
Поскольку «Пуха» назначили для разовой акции возмездия, готовили его явно небрежно. Кузнецов никогда не выезжал за пределы СССР, а ему надо было играть роль немецкого офицера Пауля Зиберта, который якобы прошел с боями почти всю Европу. По легенде, «Зиберт» был неоднократно ранен, а у Кузнецова на теле не было ни единого шрама. «Пуха» не снабдили необходимой экипировкой. У него не было ни офицерской фуражки, ни полагающегося офицеру пистолета, ни зимней формы одежды, ни бланков командировочных и увольнительных документов. Все это ему пришлось доставать уже в отряде. И там же отвыкать от привычки разговаривать во сне по-русски.
Кроме того, Кузнецов не имел необходимой парашютной подготовки. Это едва не стоило ему жизни — он попал в болото и чуть не утонул. Отношение руководства 4-го главка к Николаю Ивановичу хорошо описал один из его московских начальников: «Никто из нас не верил, что он продержится целых полтора года...»
Но командир «Победителей» понимал, что использовать такого агента, как «Пух», в качестве боевика — все равно, что топить печку ассигнациями. Кузнецов получил приказ легализоваться в Ровно и заниматься в первую очередь разведкой. Николай Иванович блестяще справился с новой для него работой разведчика-нелегала, полностью вошел в образ немецкого офицера и даже освоил обязанности резидента-координатора отдельных разведывательных групп в Ровно. «Пух» добывал важнейшую информацию, но из-за отсутствия быстрой и качественной связи с Москвой, она безнадежно устаревала. К тому же руководство 4-го главка не спешило делиться полученными от разведчика сведениями не только с Генеральным штабом, но и с собственным руководством. Зимой 1943 года «Зиберт», рискуя жизнью, достал секретную карту с указанием немецких стратегических объектов на Украине. Но нарком госбезопасности получил ее только летом того же года...
Что же касается покушения на Коха, то Кузнецов даже не попытался его осуществить, хотя ему удалось попасть к имперскому комиссару на прием. Наместника Гитлера слишком хорошо охраняли. Но руководство 4-го Управления расценило отказ от теракта как невыполнение приказа. Не миновать бы агенту ареста, но он числился в штатах контрразведки, которая за него заступилась. По-видимому, «Пух» каким- то образом узнал об этом, потому что его самый последний доклад был адресован начальнику Управления контрразведки генералу Федотову, а не Судоплатову...
Несколько месяцев Кузнецов занимался исключительно разведкой. Но в сентябре 1943 года он вновь получает приказ из Москвы приступить к подготовке покушений — на этот раз на заместителей Коха Даргеля и Кнута. Однако «охота на индюков», как называл акции возмездия Николай Иванович, ему явно не удавалась. Этого следовало ожидать. Люди, посылавшие его в немецкий тыл, прекрасно знали, что «Пух» — левша, страдающий к тому же дефектом зрения. Но их это явно не волновало. А разведчик в итоге не мог воспользоваться ни пулеметом, ни снайперской винтовкой. Приходилось подходить к гитлеровцам на расстояние пистолетного выстрела. Но быстрое извлечение пистолета из кобуры, точное наведение его на движущуюся цель по стволу и плавный спуск курка требует многочасовых ежедневных тренировок. Их у Кузнецова не было. К тому же немецкие офицеры носили кобуру с пистолетом на правом боку. Для левши это создавало дополнительные трудности. Отсюда и промахи. Дважды Николай Иванович пытался применить гранаты. Но их метание также требует серьезных навыков, которых у него опять-таки не было. В итоге покушения одно за другим срывались, а сам «Пух» во время одной из этих попыток получил опасное ранение осколком собственной гранаты. После удаления этого осколка Кузнецов сказал врачу, делавшему операцию, что он занимается нечеловеческим делом, которое не только ранит тело, но и «калечит душу».
Ни Даргеля, ни Кнута «Зиберту» уничтожить не удалось. Тем не менее, он получает еще более трудновыполнимый приказ — захватить живым и доставить в отряд одного из высших военных руководителей оккупантов на Украине — генерала Ильгена. Взять «языка» — задача для войскового разведчика, которого для этого специально готовят. У Кузнецова такой подготовки не было. Поэтому похищение удалось лишь отчасти: генерал развязался, выплюнул кляп и стал звать на помощь. Ильгена пришлось «успокаивать» ударом приклада по голове, который оказался чересчур сильным. Тело генерала закопали на окраине города...
Результатом всех этих силовых акций стал чрезвычайный розыск «засветившегося» Зиберта. В Ровно ему появляться было нельзя. Здравый смысл требовал, чтобы «Пух» оставался в отряде и вместе с ним ждал приближающейся Красной Армии. Однако в Москве рассудили иначе. Кузнецову было приказано отправиться во Львов и там осуществить покушение на губернатора «округа Галиция» Вехтера. Затем, после приближения к городу советских войск, Николаю Ивановичу следовало перебраться в Краков и там уничтожать старших немецких офицеров и чиновников по своему усмотрению.
По сути, это был смертный приговор для «Пуха». На территории Львовщины действовал жесткий, продуманный до мелочей оккупационный режим. Действия небольших групп, тем более одиночных разведчиков в таких условиях были предельно затруднены. Никакими опорными пунктами во Львове и его окрестностях Кузнецов не располагал. Ни рации, ни радиста ему не дали, отсутствовали новые документы. А ведь «Зиберта» гитлеровские спецслужбы активно искали.
Вряд ли это было обычное головотяпство. Скорее, чиновники из 4-го главка стремились максимально оттянуть возвращение Николая Ивановича в распоряжение контрразведки. Даже ценой его неминуемой гибели.
Во Львове выяснилось, что покушение на Вехтера невозможно — губернатора охраняли не хуже Коха. Поэтому «Пух» принял решение ликвидировать вице-губернатора «Галиции» Бауэра и после этого уходить из города, но не на запад, в Краков, а на восток, навстречу Красной Армии. Дело в том, что Кузнецов получил важные сведения о немецком плане обороны Львова и стремился как можно скорее сообщить их советскому командованию. Покушение на Бауэра прошло удачно, но из Львова Николаю Ивановичу и двум его помощникам пришлось прорываться с боем, при этом они потеряли автомобиль и вынуждены были передвигаться пешком. Переход линии фронта тоже требовал определенных навыков и умений. Неподготовленным людям, какими были «Пух» и его товарищи, сделать это было очень трудно. Проводника же у них не было. Итог известен — все трое погибли. На теле Кузнецова нашли тот самый отчет, адресованный генералу Федотову...
Итак, легендарный разведчик не был ни пламенным народным мстителем, каким изобразил его Д.Н.Медведев, ни послушным исполнителем некомпетентных приказов из Москвы. Не был Николай Иванович и тем кровожадным фанатиком, каким его рисуют недоброжелатели. Это был прирожденный разведчик, трагедия которого была в невостребованности его способностей той самой системой, которая позже сделала из него героя...
