«Тож ні один співець
її не вславив
І ні один митець
не змалював,
Десь там, на дні
історії, глибоко
Лежить про неї
спогад...»
Леся УКРАИНКА. «Забута тінь»
Эпиграф к нашей статье как можно лучше подходит к судьбе двух жен Украинских Государственников — Ольги Петлюры и Доминики Огиенко. Каково же быть женой руководителя государства, харизматичного лидера, авторитетного человека? Несмотря на общее, что их объединяло (быть рядом с лидерами нации), каждая из них является индивидуальностью, с присущими ей личными чертами характера, переживаниями, пристрастиями и увлечениями. Попробуем найти и акцентировать внимание на общем, доминирующем в их характерах и судьбах.
Ольга Афанасьевна Петлюра (1885—1959 гг.) была учителем и общественным деятелем. Стала женой Симона Петлюры в 1909 году в Москве, где он проживал, работал бухгалтером, а впоследствии вместе с А. Саликовским редактировал журнал «Украинская жизнь» (выходил до начала 1917 г.). Ольга (девичья фамилия Бильская) училась в Московском Императорском университете (теперь Московский государственный университет имени Михаила Ломоносова) и, как и Петлюра, посещала различные собрания Украинского Общества в этом городе. И Симон, и Ольга были детьми полтавской земли. Она — из села Погребы неподалеку от Прилук, он — из самой Полтавы. В этом городе и нашли друг друга — украинец и украинка. Маленькой дочери Лесе она рассказывала о далеких Прилуках и о Полтавщине, которую хорошо знала и безгранично любила.
С началом Украинской революции 1917 года Ольга с дочерью перебирается в Киев, становится активной участницей украинского государственнического движения. Помогает украинским женщинам около раненых, в организации культурных женских кружков, которые начинали создаваться в столице. Ольга начала знакомиться с украинским движением, которое не было ей чужым. Кое-кого она знала лично еще по Москве, из встреч в кружках или в редакции «Украинской жизни», с другими знакомилась уже здесь, в Киеве. «Она восхищалась большим подъемом почтенной части киевлян, — отмечает исследователь жизни семьи Петлюр Василий Михальчук, — глубоким патриотизмом украинских женщин, с которыми ей здесь приходилось встречаться».
Ольга всей душой включается в украинское общественное движение.
Поражение национально-освободительного движения (1917—1920 гг.) вынуждает украинских деятелей к эмиграции. Эмигрировала и семья С. Петлюры. В трудные времена эмиграции Ольга делила судьбу с мужем в Варшаве (1922 г.) и в Париже (1924 г.). В Варшаве семья объединилась. Мечталось об окончании тяжелой кочевой жизни. Ольга Афанасьевна все свободное время уделяет воспитанию и обучению дочери Леси. Сама дает ей консультации (или уроки) польского языка, чтобы девочка получала полноценные знания, нанимает учителя (Виктора Цимбалюка, воина Армии УНР; окончил художественную школу в Киеве) для лекций (или практики) по рисованию. Позже последнее занятие дало хорошие результаты. Во время прогулок она рисовала. Эти и другие рисунки и картины сохранились. Они, по Д. Степовику, свидетельствуют о явном художественном таланте Леси. И в этом довольно большая заслуга матери — Ольги Афанасьевны Петлюры.
Уходя от опасности, Симон Петлюра вынужден был покинуть Варшаву (декабрь, 1923 г.). Только во второй половине 1925 года, когда закончился академический год в обучении Леси, в Париж прибыли Ольга Афанасьевна с дочерью.
Семья терпит тяжелые материальные затруднения. Каждая копейка шла на содержание дочери Леси: учеба в парижском лицее Фенелен, участие в организации французских скаутов и т.п. На себя Ольга Афанасьевна не обращала большого внимания, все заботясь о других.
Из соображений безопасности в Париже Симон Петлюра жил отдельно от семьи. И вдруг, 25 мая 1926 года, в квартиру Ольги Афанасьевны пришла ужасная весть об убийстве Главного Атамана на улице Расин, недалеко от университета Сорбонны, тайным агентом Самуилом Шварцбардом. Стресс, вызванный гибелью мужа, укоротил жизнь дочери Лесе (1941 г.), привел к разрушению здоровья Ольги Афанасьевны (она оглохла, тяжело болела, утомляли ее сложные кровотечения). В 1959 году она умерла, похоронена вместе с Симоном Петлюрой и дочерью Лесей на кладбище Монпарнас в Париже.
Такой тяжкий крест понесли женщины семьи Петлюры — Ольга Афанасьевна и Леся. Сохранилась корреспонденция (изданная в сборнике «Симон Петлюра и его семья». — К., 1996) самого Петлюры, его жены и дочери. Она является свидетельством высокой человеческой порядочности, честности и моральной чистоты этой семьи.
Леся в письме к матери от 26 мая 1930 года удостоверяет высокую и благородную любовь между родителями и свою любовь к ним обоим: «В тот момент у меня внезапно появилось сознание моей любви к вам обоим, и такой большой и крылатой, что почти дух захватывало! Несмотря на ваши полные доброты и нежности лица, и хотя, вы, вероятно, и не могли тогда не почувствовать наше семейное счастье, вы не могли тоже знать, что делалось со мной. Я, конечно, не знала, как дать вам понять мое состояние — у меня была только одна ясная мысль: «Если так любить, зачем расставаться?!».
В духе пламенной любви к Украине, к украинскому языку они воспитали дочь. Каждое ее письмо к маме начиналось словами «дорогая мама», а заканчивалось «целую тебя». Несмотря на то, что Леся не училась в украинской школе и не получила системного образования по украинскому языку, но в своих письмах обнаружила чистоту родной речи и правильность словоупотребления. Любовь к языку, следовательно, ей привили прежде всего родители.
Родители заботились, чтобы дать дочери хорошее образование, развить ее природную тягу к получению знаний и творчества. В первую очередь стремились, чтобы овладела она украинской историей и литературой. Даже из санатория просит мать прислать ей из Парижа учебник по истории Украины. В письме к матери от 02.07.1930 г. она пишет: «Я бы очень хотела иметь здесь «Историю Украины». На днях я попробовала сделать себе конспект истории Украины по памяти и увидела, что очень много забыла, особенно со времен Великой Руины. Можешь себе представить, насколько это мне неприятно».
Леся Петлюра умерла от туберкулеза 6 ноября 1941 года, от болезни, которая излечивается в наши дни. Исследователи (В. Михальчук, Д. Степовик) доказывают, что болезнь восстала из морально-духовной раны, вызванной убийством отца, Симона Петлюры, которая начала расти, шириться и перекинулась на организм девушки, давая начало туберкулезному заболеванию... Шла война, недостаток витаминов и присмотра привели к угасанию.
Погибла молодая сила. Если бы ей судились, отмечает Д. Степовик, «прожить не тридцать, а нормальный возраст — 75—80 лет, то Украина имела бы в когорте выдающихся своих дочерей ХХ ст. еще одно имя, скажем, выдающегося ученого, общественного деятеля или активную участницу женского движения».
Жаль сломленную силу, молодую надежду!
Быть сломленной преждевременно судилось и судьбе Доминики Даниловны Огиенко (1882—1937 гг.). Ее называют одной из самых больших патриоток Украины. Она была женой Ивана Ивановича Огиенко — профессора, доктора философии, основателя, организатора и первого ректора Каменец-Подольского государственного украинского университета, бывшего министра образования УНР, министра Исповеданий, Главноуполномоченного правительства УНР, архиепископа, впоследствии митрополита Холмско-Подляшского (1944 г.), Первоиерарха УПЦ в Канаде (1961 г.), переводчика Библии на украинский язык (1962 г.).
Родилась она в городке Брусилов (современная Житомирщина) 17 января 1882 года, двумя днями позже своего будущего мужа. Отец ее происходил из простого казацкого рода, мать — из старинного украинского благородного рода Жураковских, который в свое время совсем спольщился, но уже дед Доминики перешел в православие и воспитывал детей на идеях Шевченко. Маленькая Доминика в школьном возрасте знала «Кобзарь» наизусть. Впоследствии И. Огиенко напишет, что «это она [Доминика] меня сделала сознательным украинцем».
С юных лет Доминика занималась сельской просветительской работой: стала учительницей в соседнем селе в церковно-приходской школе. Заслужила большое уважение. Уже тогда определилась такая ее черта, как милосердие. По обычаям того времени крестьяне удерживали учительницу натурой: по установленной очереди приносили ей три раза в день еду. Отказывая себе, кормила школьных бедных девочек.
Молодая девушка, очень способная (ее памятью еще в Брусиловской пятилетней школе восхищался Иван Огиенко, он учился на год позже), рвалась в высшую школу, но ее родители к тому времени обеднели. Поэтому окончила только Киевскую акушерскую школу. 11 июня 1907 года, когда И. Огиенко пребывал на последнем году обучения в Киевском университете Св. Владимира, они поженились. Можно принять предположение В. Ляхоцкого о том, что «Иван завладел сердцем Доминики не красотой своей, а тем живым словом, умными мыслями, запалом гражданским, которые бурлили в нем. Много общего было у молодых. Соединяли их пылкие переживания за судьбу родного народа, его прошлое и будущее».
Действительно, всю свою супружескую жизнь (не хватило одного месяца до ее 30-летия) она была добрым гением для И. Огиенко, помощницей и опорой его энергичной культурно-просветительской и государственнической деятельности.
Полную характеристику Доминики — жены, матери, сознательной патриотки-украинки — дал Иван Огиенко в очерке-некрологе «Раз добром налите серце. Світлій пам’яті Д.Д. Огієнкової. Замість вінка надмогильного», напечатанного в его варшавском журнале «Наша культура». — 1937. — Кн. 5 (25).
Для Доминики главной обязанностью было служение семье. Любила говорить, свидетельствовал И. Огиенко, «что семья — это маленькое государство; умейте должным образом построить семью, тогда будете уметь строить и государство. Самая первая задача женщины — служить семье и создать ее такой, чтобы все члены ее сознательно и преданно служили Родине».
Всю свою жизнь Доминика Даниловна была, по определению И. Огиенко, «верной и высокоценной помощницей своему супругу». «Непрестанно служить мужу» — было ее лозунгом. Очень хотела иметь высшее образование, поэтому одной из первых стала вольной слушательницей только что основанного Киевского народного университета (1917 г.), а позже была зачислена действительной студенткой Украинского государственного университета в Киеве. Но обстоятельства сложились не в интересах Доминики. Жизнь диктовала новые условия...
14 октября 1918 года, за неделю до открытия Каменец-Подольского государственного университета, ректором которого стал Иван Огиенко в июне 1918 года по результатам выборов на профессорском совете Украинского народного университета, Доминика с детьми переезжает на постоянное местожительства в Каменец-Подольский уже как «пани ректорова». К должности ректора Ивану Огиенко добавляются должности министра образования во времена Директории, министра Исповеданий, впоследствии Главноуполномоченного правительства УНР (с 15.11.1919 г. по 17.10.1920 г.). Положение жены человека на таких должностях было весьма ответственно. Каждый день в своем доме приходилось принимать гостей — украинского министра или высокопоставленного чиновника. Ректорский дом состоял из шести комнат, две из них отдавались гостям. В них в разные времена жили: член Директории Ф. Швец, премьер-министр И. Мазепа, министр А. Саликовский, товарищ министра Холодный, министр А. Ливицкий, проф. Д. Дорошенко, его жена Н. Дорошенко, жена профессора З. Фещенко-Чопивская, проф. Маковеева, проф. Л. Билецкий и др. — и всех их надо было достойно принять. И изо дня в день Домна Даниловна ходила возле этих гостей, всегда тихая и приветливая, всегда за кого-то заступаясь или за кого-то что-то прося.
Доминика Даниловна в доме создавала, писал Иван Огиенко, «искреннюю атмосферу государственной самостоятельности, соединенной с атмосферой украинского сердечного гостеприимства. С гостями общалась только на украинском языке. Она говорила мужу: «Ты можешь говорить и по-польски [это во времена, когда в Каменец вошло польское войско VІІ армии под руководством генерала Иосифа Крайовского. — Авт.], а я — хозяйка дома, и гости должны проявлять ко мне уважение хотя бы тем, чтобы понимать мой язык».
Язык родной, живой украинский язык, знала, по свидетельству Огиенко, досконально. Помнила много поговорок и сказок, рассказывала их на настоящем живом языке Киевщины. Имела прекрасный «красочный» голос, знала много песен и хорошо пела. Уже будучи больной, мечтала записать полную подборку украинских песен по народному календарю, так, как поет сам народ.
Для Огиенко, отмечал он, Доминика была живым словарем родного языка — «словарем самым полным и самым верным». Этим своим глубоким знанием родного языка помогала мужу в издании журнала «Рідна мова» (1933—1939 гг.).
Исключительное гостеприимство и обворожительность Доминики Даниловны не раз служили государственному делу: умиротворяли польского генерала И. Крайовского, помогли освободить из-под ареста премьера И. Мазепу.
Отмечал И. Огиенко и роль жены в украинском возрождении, ее горячий патриотизм. Это проявилось, например, в том, что не ругала мужа, который вовремя не забрал из киевского банка свои сбережения (забрали их позже большевики). Супруга утешала тем, что он поступил так, как должен проступать каждый честный украинец... Или запротестовала, когда Огиенко советовали летом 1919 года (опасное время для УНР, в Каменце уже было польское войско, приближалась Красная армия) обменять украинские карбованцы (7.500.000) на иностранную валюту. «Украинскому министру не пристало сбывать свои родные деньги, — говорила она. — Об обмене денег сразу узнает весь Каменец, а это вызовет денежную панику, так как это сам Министр сбывает свои деньги...». Поэтому и пошли оба на эмиграцию беднее бедных, пошли на нужды и на скитание.
Вместе с тем Доминика была очень смелой и решительной женщиной, проявила свой патриотизм в реальных действиях. Так вопреки приказу польской власти (министр Б. Минкевич) готовила побег премьера И. Мазепы, который отбывал домашний арест в доме Огиенко благодаря влиянию генерала Крайовского. Когда Иван Огиенко упрекнул ее, что по законам военного времени этот поступок грозил расстрелом, она спокойно ответила: «А разве ж я боюсь смерти? Не ты ли сам всегда говорил, что наивысшее счастье человека — положить жизнь свою за родной край?»
Под натиском большевистских войск правительство УНР вынуждено было эмигрировать. И в тяжелые годы эмиграции она взяла на себя все заботы ведения хозяйства. В доме Огиенко всегда царил уют и доброжелательность в отношениях с соотечественниками: будь то с тяжело больным Иваном Липой, Софией Русовой и др.
Всю свою жизнь (с 1920 г.) покорно и достойно несла тяжелую судьбу жены-эмигрантки. Самым тяжелым для нее стал 1932 год, когда И. Огиенко стал безработным: ректорат Варшавского университета, где он работал на богословском факультете, не продлил с ним контракт на следующий год. Он был уволен без предварительного предупреждения, без оглашения причины и без прожиточного обеспечения. Это был настоящий удар: на иждивении семьи было трое детей. Два взрослых сына (Анатолий и Юрий) и малолетняя дочь Леся (11 лет).
Чтобы облегчить судьбу мужа, которому предлагали общественные круги, помня плодотворную деятельность И. Огиенко на должности министра образования и вероисповеданий в правительстве УНР, предлагали принять духовный сан — выдвинуть кандидатуру на рукоположение на епископа Луцкого, Домна Даниловна дает согласие (Вячеславу Прокоповичу, которого польское правительство хотело видеть на этом посту) на принятие монашеского сана.
Иначе как о великой жертвенности Доминики Даниловны говорить нельзя. Это было ее искренним желанием помочь самореализации любимого человека. Конечно, Иван Огиенко был глубоко поражен таким порывом со стороны жены, но решительно отбросил такую возможность. И с 1932 года погружается в любимое издательское дело (с 1933 года издает журнал «Рідна мова», с 1935 — «Наша культура»). В то же время сосредоточивается на переводе Библии на украинский язык, который осуществляется по согласию с Британским зарубежным библейским обществом в Лондоне.
Тяжелые материальные условия, нервное потрясение, вызванное несправедливым отношением к мужу (он для нее всегда был образцом украинского гражданина-державника) стали причиной тяжелой болезни. Занемогла, скрывая свое состояние от родных, пока не свалилась с ног.
10 марта 1934 года в госпитале Св. Лазаря в Варшаве ее прооперировали — вырезали зараженную раком левую почку. Но 1 января 1936 года она слегла. Рак перекинулся на позвоночник. Спасения уже не было. Даже будучи прикованной к постели (17 месяцев!), она отсортировала десятки тысяч карточек к работе Ивана Огиенко «Украинское литературное ударение». Иван Огиенко вспоминал: «...лежа, с поднятой головой, на груди раскладывала карточки, тихо напевая любимые песни, а при том сильно уставала, но [говорила]: жена должна помогать своему мужу. Ты же сам целый день работаешь и приучил меня к этому. Пусть видят дети, как работает их даже больная мать...». Быть достойной супруга всегда старалась Доминика Даниловна. И в своем предсмертном завещании обращалась к детям: «Завещаю всем своим детям, Анатолию, Юрию и Лесе, всю свою жизнь хорошо и ясно помнить о своем украинском происхождении и о своем национальном долге перед своей обездоленной Родиной — Украиной. Пусть вам будет образцом для этого ваш отец, который всю жизнь свою сильно претерпевал от своих и чужих за свои бескомпромиссные национальные убеждения и деяния. А когда Бог даст вам дождаться деток своих, воспитайте их национально так же, как мы воспитывали вас».
Заботясь о том, чтобы дети не денационализировались, она в своем духовном завещании заявила: «...Сыновьям моим жениться на чужестранках, а дочери моей выходить замуж за чужестранца — своего благословения я решительно не даю».
Умерла Доминика Даниловна в госпитале 19 мая 1937 года, положив руку на колено любимой дочери Леси, в присутствии мужа и сыновей.
21 мая состоялось захоронение на Вольском Православном кладбище в Варшаве (там и пребывает она на вечном упокоении). Панихиду отслужил митрополит Дионисий. Поминальную службу отправил отец архимандрит Палладий. Собралась вся Варшавская украинская колония. Было и студенческое сообщество со своим (украинским!) флагом. Никто, кроме о. Палладия, не вспомнил, что хоронят «довголітню Міністрову». О похоронах Иван Огиенко писал так: «Стоял роскошный тихий майский вечер, а на кладбище вырастала свежая могила. Земля навеки закрыла Ту, что так близко видела, пережила и помогала творить все Светлое наше Освобождение... (новое Украинское государство. — Авт.) Вообще я похоронил свою Жену, а дети — свою Мать. Похоронили «довголітню Міністрову» со времен нашей Сказки — никто ни слова не вспомнил. ...Видать, эта Сказка выпала уже из зачерствевших украинских сердец». История повторяется. Быстро мы забываем своих государственных деятелей, настоящих патриотов!
Поддержка И. Огиенко поступала из многих стран мира. В сочувственных отзывах речь шла о ее одержимости, скромности, жертвенности, высоком патриотизме. Один из лидеров украинской научной эмиграции сказал: «Жизнь Доминики не охватить датами. Ничего не печатала. Не имела титулов. Избрала путь — еще до недавнего времени такой нелюдный, осмеянный — семью. Семья — наименьшая клеточка нации. Здоровье этой клеточки — здоровье всего организма».
Памятником любимой жене и соратнику стал труд Ивана Огиенко, вышедший в годовщину ее смерти, — «Повстання азбуки й літературної мови в слов’ян» с посвящением — «Моїй найдорожчій дружині — помічниці Домініці Данилівні Огієнковій на світлу й вічну пам’ять».
Следовательно, нелегко (но вместе с тем и большое счастье!) быть женой государственного деятеля. И хотя и Ольга Петлюра, и Доминика Огиенко не имели при жизни высоких наград, они навечно останутся в нашей памяти как Личности, причастные к Возрождению нации. Помним о них!
