Предлагаемая читателю статья была написана два года назад. Учитывая различные обстоятельства, в том числе и желание вернуться к этой теме в более широком формате, автор откладывал ее опубликование. Однако проблема, о которой говорится в статье, остается актуальной, и это требует реагирования. Итак, предлагаем читателю свой аспект видения общественного дискурса вокруг проблемы Голодомора.
ПОКАЯНИЕ
Великие личности великие во всем. Так, в 2000 году в ватиканском соборе Святого Петра Папа Римский Иоанн-Павел ІІ впервые за историю христианства от имени Всемирной церкви попросил прощения за грехи, допущенные ее «детьми» на протяжении двух тысяч лет. Этим выдающимся актом он «не только искупил тяжкие грехи Католической церкви, но и признал драматическое противоречие: христиане, вся жизнь которых должна быть проникнута светлой любовью к ближнему, в прошлом не раз нарушали этот евангельский завет, утверждая величие своей веры жестокостью и насилием, несовместимыми с христианским вероучением».
Акт покаяния, присутствующий в разных культурах и вероучениях уже на протяжении тысячелетий, является своеобразным «моментом истины», духовным подвигом коренного пересмотра личностью основ собственного поведения и сознания, который сочетает в себе следующие четыре основных элемента: 1) признание субъектом определенных действий или помыслов, за которые он несет ответственность; 2) открытое осуждение им этих помыслов или действий; 3) проявление готовности подвергнуться за них справедливому наказанию; 4) перестройка внутренних основ своего бытия в свете положительных духовных ценностей. Отказ от покаяния приводит к тому, что наши недостатки будут приумножаться, пока не вытеснят все наши положительные качества. По этому поводу очень удачно выразился Григорий Сковорода: «Кто стыдится признать недостатки свои, тот иногда будет бесстыдно оправдывать свое невежество, что является наибольшим недостатком». В среде психологов, философов, богословов способность к раскаянию принято расценивать как ключевое качество человека нравственного — в отличие от тех, чьи мотивы поведения определяются исключительно страхом наказания. Интересное трактование епитимьи у Николая Бердяева — это снятие вины не через наказание законом, а через благодать страдания, которая является важным компонентом самой основы человечности 1.
Наша недавняя история дает много примеров покаяния со стороны выдающихся политиков, демонстрируя силу духа и незаурядности их личности. Например, канцлер ФРГ Вилли Брандт в 1970 году во время официального визита в Польшу стал на колени перед монументом жертвам нацизма в Варшавском гетто. Глава Чехословацкого государства Вацлав Гавел, даже вопреки протесту со стороны своего парламента, в 1989 году извинился за преследования судетских немцев после Второй мировой войны. В августе 1993 года во время визита в Варшаву президент России Борис Ельцин возложил цветы к мемориалу жертвам Катыни со словами: «Простите». Президент Украины Леонид Кравчук попросил прощения в Бабьем Яру за преступления, совершенные против евреев на территории Украины. Есть определенные признаки того, что и некоторые нынешние представители украинской политической элиты начинают серьезно задумываться о греховности злоупотребления властью, ставить вопрос о разработке надежного механизма недопущения преступлений против человечности.
Заботясь о достижении национального консенсуса, мы не намерены сводить счеты, возлагать ответственность за прошлое на какую-то отдельную социальную или этническую группу. В русле европейской традиции (К.Ясперс) есть четыре меры ответственности за содеянное, которые в одинаковой мере касаются и властвующих, и подвластных. Наряду с уголовной, политической и моральной ответственностью речь может идти и о так называемой «метафизической ответственности» — за бездеятельность, когда рядом творится беззаконие и произвол. Только на этом пути осмысления и переосмысления собственной истории мы можем добиться воспитания в каждом из нас ответственности и за судьбу своего народа, и за судьбу всего человечества.
БЛОКАДА
Рассмотрение проблемы широкого международного признания Голодомора — отдельная тема исследования. Наша задача более узкая: рассмотреть проблему Голодомора в контексте «общей истории» Украины и России, а если так, то (по формуле Жозефа Ренана) «общей славы и общего покаяния». Постановку вопроса именно в таком ключе совершенно естественной воспринимает выдающийся исследователь, академик Французской академии наук (Институт Франции) Ален Безансон. Здесь речь идет не о «поиске виновников», хотя и этот момент присутствует, а прежде всего о преодолении в сознании украинцев все еще живых рецидивов тоталитарной идеологии.
Хотя, по мнению Безансона, в нынешней Украине нет коммунистической идеологии в ее целостном виде, однако инерция советской морали и традиций все еще существует в сознании людей. Для ускорения процесса отмирания коммунистического наследия, по его мнению, следует прилагать все усилия, чтобы восстановить историческую память нации: «Ведь народы, которые вышли из коммунизма, фактически остались без истории: ее тотально фальсифицировали. Украинцы сегодня обретают свою идентичность. Особенно усилился этот процесс после оранжевой революции. Думаю, ключевым для украинцев является вопрос Голодомора. Мировая история ХХ века знает три страшных геноцида (перечисляю их в хронологическом порядке): армянский, украинский и еврейский. Но если армянский и еврейский геноциды хорошо задокументированы, они известны в мире, то с украинским ситуация абсолютно иная... Следует признать — коммунисты более старательно, чем нацисты, уничтожили доказательства своих преступлений. Да и времени у них было намного больше. Следует последовательно и настоятельно информировать об украинском геноциде, как это уже сделали армяне и евреи. И самих украинцев, и мир. Для евреев и армян память о геноциде, о страшных страданиях стали стержнем их национального самосознания, духовного единства. Надеюсь, что память о Голодоморе станет чем-то аналогичным для украинцев»2.
По свидетельству академика Безансона, среди мировой общественности слишком мало знают об украинском Голодоморе не в последнюю очередь потому, что в информационном поле Франции, например, «россияне имеют весьма сильные позиции. И представители российских масс-медиа, и российские дипломаты (а дипломатия у россиян традиционно очень сильна) делают все возможное, чтобы не допустить во Франции прорыва информационной блокады в вопросе украинского Голодомора. Думаю, что аналогичная ситуация и в других странах. Такая согласованная и последовательная позиция свидетельствует — Россия до сих пор больна. Нынешняя Москва провозгласила себя правонаследницей Советского Союза. Но признавать преступный характер этого режима, нести хотя бы моральную ответственность за коммунистические преступления — категорически не хочет»3.
Указанные суждения академика Безансона, по нашему мнению, имеют под собой серьезные основания. Взять хотя бы тот факт, насколько скоординировано выступили в апреле 2008 года против признания Голодомора в Украине Государственная дума Российской Федерации, ее дипломатический корпус и ученые России. Так, 2 апреля 2008 года Госдума приняла заявление «Памяти жертв голода 1930-х годов на территории СССР», где отмечалось: «Стремясь любой ценой решить вопрос снабжения продовольствием резко растущих промышленных центров, руководство СССР и союзных республик прибегло к репрессивным мерам по обеспечению хлебозаготовок, что значительно усилило тяжелые последствия неурожая 1932 года. Однако нет никаких исторических свидетельств того, что голод организовывался по этническому признаку. Его жертвами стали миллионы граждан СССР, представители разных народов и национальностей, которые проживали преимущественно в сельскохозяйственных районах страны. Эта трагедия не имеет и не может иметь международно установленных признаков геноцида и не должна быть предметом современных политических спекуляций»4.
Одновременно с заявлением Госдумы представитель России при отделении ООН в Женеве В. Лощинин обвинил представителей Украины в том, что в трактовке событий 1932—1933 годов они, дескать, «эту трагедию старались представить как преступление геноцида, то есть целенаправленное уничтожение одной этнической группы населения». Синхронно с заявлениями государственных инстанций, этот официальный тезис был опять-таки озвучен в выступлениях во время научной конференции российских и украинских историков в Москве 3—5 апреля 2008 года. Речь идет, в частности, о выступлении доктора исторических наук (Пензенский государственный педагогический университет) Виктора Кондрашина, а также интервью директора Центра украинистики и белорусистики МГУ им. М. Ломоносова профессора Михаила Дмитриева. Затем появилось и интервью Александра Солженицына газете «Известия». Все они акцентировали внимание на том, что якобы украинская сторона трактует голодомор как геноцид исключительно украинского этноса.
Мы не будем здесь вдаваться в детальный анализ причин и механизма осуществления Голодомора — в Украине этот вопрос основательно освещают такие известные специалисты, как Станислав Кульчицкий, Василий Марочко, Владимир Василенко и ряд других экспертов по этому вопросу. Обратим внимание только на «этнический» фактор в оценке Голодомора. Для опровержения обвинений российских историков здесь достаточно непредубежденно проанализировать сам текст Закона «О Голодоморе 1932—1933 годов в Украине» от 28 февраля 2006 г. В этом документе нигде украинский народ не трактуется как этнические украинцы. Наоборот, речь идет о судьбе «миллионов соотечественников», об уважении к памяти «всех граждан, которые пережили эту страшную трагедию в истории украинского народа», о сочувствии к «другим народам бывшего СССР». Об «этнической самобытности» речь идет только в контексте «разрушения социальных основ украинского народа, его вековых традиций, духовной культуры». То есть — поскольку украинский народ многоэтничен, то Голодомор подрывал этническую самобытность представителей всех национальностей этого народа. В законе отсутствуют какие-либо обвинения в адрес любого народа, а только указывается на «преступные действия тоталитарного режима СССР, направленные на организацию Голодомора». И в общем итоге, определяя эту трагедию в Украине «как целенаправленный акт массового уничтожения людей», статья 1 закона провозглашает, что «Голодомор 1932—1933 годов в Украине является геноцидом украинского народа».
Во время проведения упоминавшейся украинско-российской научной конференции проявился и второй аспект проблемы — акцентирование внимания российской стороной на том, что от этой трагедии пострадало также и население России и Казахстана. А потому, дескать, нельзя рассматривать эту трагедию исключительно в контексте Украины. Однако здесь следует учитывать то, что Верховная Рада Украины могла ставить вопрос о Голодоморе только на территории Украины, поскольку оценка этой трагедии на территории России находится в компетенции российской власти, а на территории Казахстана — соответственно казахской. Украина в своем законе могла разве что выразить соболезнования другим народам бывшего Советского Союза, что и было сделано.
Понятно, что возможно было бы лучше принять консолидированное российско-украинское заявление о Голодоморе 1932—1933 годов, как это в свое время предлагал России спикер Верховной Рады Украины Арсений Яценюк. Как известно, эта инициатива российской стороной была отклонена. Но при этом крайнее удивление вызывает следующее суждение профессора Дмитриева: «Если бы появилась декларация о том, что советские народы, в том числе и народы (?!) Украины пережили в 1932—1933 годы страшную трагедию, которая стала последствием авантюристической политики сталинского режима, в ней не было бы ничего неожиданного. С другой стороны, кажется мне, что ничего чрезвычайного она в нашу жизнь не внесла бы, поскольку речь идет о вещах совершенно очевидных... Мы действительно напомнили бы нашим обществам о тех страшных событиях, а, кроме того, сняли бы некоторую напряженность, сказав, что на Украине, равно как и вне Украины, произошла страшная трагедия, которую мы признаем не геноцидом какого-то отдельного народа, а катастрофой, которая затронула всех. Мне кажется, это помогло бы нам немного успокоиться»5.
На наш взгляд, позиция Дмитриева не учитывает того, что весь смысл принятия закона о Голодоморе в Украине заключается совсем не в том, чтобы «снять некоторую напряженность», и чтобы «немного успокоиться». Наоборот, как зафиксировано в законе, он и был принят как раз ради «утверждения в обществе нетерпимости к любым проявлениям насилия». И это понятно, ведь «сталинский режим» не был чем-то абстрактным и отделенным от всего советского социума. Режим удержался столько десятилетий именно потому, что общество его терпело и даже обслуживало. А значит, сегодня определяющим в преодолении тоталитарного наследия может быть лишь степень мобилизированности общественного сознания, наращивание новой идентичности: каждый должен проникнуться чувством собственной ответственности как за действия прошлых поколений, так и за нынешние поступки перед будущими поколениями. Эту моральную позицию сформулировал в свое время Иван Франко: «Від сорому, який нащадків пізніх палитиме, заснути я не можу».
ДИСКУРС
Определяющей в способности преодолеть тоталитарное прошлое может быть лишь наша общая готовность выступать от лица «МЫ», степень выявления того, насколько все «наше» (и достижения, и потери) уже стали индивидуальными переживаниями каждого из нас. Если же трагедия Голодомора будет подниматься до ранга какой-то чужой для нас «демонической силы», персонифицированной в «сталинизме», то тем самым общество будет введено в новое заблуждение «чудотворного» снятия ответственности самих украинцев и за «тоталитаризм», и за «Голодомор». Но именно этого призван не допустить закон о Голодоморе, и потому его статья 2 провозглашает: «Публичное отрицание Голодомора 1932—1933 годов в Украине признается надругательством над памятью миллионов жертв Голодомора, унижением достоинства Украинского народа и является противоправным». Еще раз напомним сформулированное в свое время Карлом Ясперсом определение вины за функционирование тоталитарных режимов, которая может быть четырех видов: 1) уголовная — за совершение конкретных преступлений против человечности; 2) политическая — как ответственность каждого человека за преступления политического режима, во время которого этот человек жил; 3) нравственная — за поддержку такого режима; 4) метафизическая — за бездеятельность человека, когда рядом совершались преступления6.
Итак, апеллируя к «общей истории», наши российские коллеги-ученые всячески избегают придерживаться принципа «общая слава и общее покаяние», солидаризируясь тем самым (вольно или невольно) с организаторами и исполнителями Голодомора. Тем более вызывает удивление менторская позиция уважаемого профессора Дмитриева относительно того, якобы «украинское руководство хочет построить общество с определенным чувством идентичности, с определенной суммой представлений о прошлом, с определенными оценками. И государство в Украине устами своих лидеров и соответствующих учреждений заявляет об этих задачах совершенно откровенно. Конечно, в этих условиях украинским историкам приходится тяжелее, чем российским историкам. С нашей стороны есть некоторые политические страсти, на которые можно откликаться или не откликаться; на Украине же есть проблемы, связанные с тем, что власть чего-то требует от историков»7.
На наш взгляд, в такой трактовке Дмитриевым проблемы отношения украинской власти к историкам просматриваются и двойные критерии, и двойная мораль. Это отнюдь не способствует взаимопониманию между людьми, в том числе и между учеными, которые самой своей профессией призваны отстаивать истину. Позволим себе аргументировать эти сомнения. Ни для кого не секрет, что в середине февраля 2008 года в министерстве иностранных дел Российской Федерации за закрытыми дверями состоялся круглый стол под названием «Противодействие фальсификации истории в ущерб России — задача общегосударственного значения». Трудно судить, какие решения были после этого приняты, но позиция российских историков по поводу Голодомора в Украине на всех дальнейших российско-украинских встречах была монолитно консолидированной, а любые аргументы с украинской стороны практически не воспринимались. Так, например, тот же профессор Дмитриев выразил в прессе свое удивление, что в выступлении украинского историка Станислава Кульчицкого были объединены, казалось бы, две разных проблемы: с одной стороны, «проблема голода 1932—1933 годов», а с другой — «проблема формирования украинского, великорусского и общероссийского самосознания ХІ—XVIII веков». Более того, директор Центра украинистики и белорусистики МГУ им. М. Ломоносова особенно акцентирует внимание на риторическом вопросе, сформулированном Кульчицким такими словами: «и следует ли нам забывать все, что произошло с нашими родными и близкими, чтобы стать частью общероссийского народа?»
А дальше уже следует также риторический вопрос со стороны российского историка к Кульчицкому: «Я хотел бы спросить Станислава Владиславовича: можно ли вас понимать так, что вы утверждаете, будто есть какая-либо связь между страшной трагедией 1932—1933 годов и тем, что русские и украинцы были очень тесно связаны, а многие из тех и других, подобно Гоголю, считали себя частями одного народа, сначала русского («общероссийского», «имперско-русского» если хотите), а затем советского?»
Оставляя за профессором Станиславом Кульчицким право самому ответить на заданный его оппонентом вопрос, мы, со своей стороны, хотим выразить нашу поддержку очерченной украинским историком позиции. Как известно, идеология малороссийства, которая предусматривала двойную самоидентификацию (государственно-имперскую и, одновременно, этническую) была исторически обусловлена вплоть до середины ХІХ века. После принятия Валуевского циркуляра, направленного на полную ассимиляцию украинцев в «общероссийской» нации, малороссийство выродилось в политику сервилизма российскому престолу, написание доносов в жандармское управление и борьбу против собственного народа. Во второй половине ХІХ века особое место в общественно-политической мысли Украины заняли национально-освободительные силы, ведущие начало с Кирилло-Мефодиевского братства. После 1917 года стремления украинцев к обретению отчетливой национальной идентичности воплотилось в политике «коренизации», или «украинизации». Таким образом, Голодомор 1932—1933 годов был направлен, с одной стороны, на недопущение формирования украинской гражданской нации, а с другой — на сведение украинцев до уровня демографического донора в процессе создания советского народа на основе русского. И украинский народ, и русский были в этом процессе одинаково принижены как объекты манипулирования со стороны коммунистическо-бюрократической касты тоталитарного советского общества.
КРЕДО
Собственно, как говорил библейский мудрец, все проходит. Пройдут и эти недоразумения, а человеческое достоинство утвердится в мире. Хотя этот путь, судя по всему, и будет тернистым и длительным. В подтверждение этого можно привести хотя бы некоторые заявления Священного синода Украинской православной церкви (в каноническом единстве с Московским патриархатом). Так, в обращении Синода, подписанном от его имени митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром, отмечалось: «На щедром украинском черноземе умирали в страшных мучениях миллионы людей. Этот геноцид был попыткой уничтожить саму душу народа, привести ее к полному духовному рабству». Призывая украинский народ к духовному единению, возвращению к извечным духовным ценностям, церковь предостерегала «от глубоко ошибочной и антигуманной идеологии, которая создала подобную трагедию, и к покаянию тех, кто еще не прозрел и не отрекся от богоборчества во всех его формах»8.
Не хочется акцентировать на тех уточнениях и опровержениях, которые затем поступили от секретаря предстоятеля УПЦ (МП) или главы ее пресс-службы о том, что якобы в документ «вкралась ошибка», что термин «геноцид» то появлялся в тексте документа, то от него отказывались, а потому на нем и не стоит сосредотачиваться. Нигде со стороны самого митрополита Киевского и всея Украины опровержения по поводу появления термина «геноцид» в обращении Синода не было, что и подтверждает его твердость в вере и верность высоким моральным принципам. Остается надеяться, что призыв к «покаянию тех, кто еще не прозрел», станет высокой духовной установкой для каждого из верующих, тем «моментом истины», который морально очищает каждого из нас.
1 Килимник Ю. Кое-что о «феномене раскаяния» // «День», №123, 16 июля 2008.
2 Безансон А. Россия, точнее — советское государство, ответственна за Голодомор // «Зеркало недели», № 25, 5 июля 2008. — С.21.
3 Там же.
4 Госдума: Голод 30-х годов не должен быть предметом современных политических спекуляций — текст заявления // http://www.ru/news/980696.html
5 История на Украине политизирована гораздо сильнее, чем в России: интервью профессора МГУ // http://www.ru/news/russsa/39318a/0/print
6 40 лет знаменитого интервью Карла Ясперса // http://www.npar/ru/journal/2005/1/jaspers.htm
7 История на Украине политизирована гораздо сильнее, чем в России: интервью профессора МГУ // http://www.ru/news/russsa/39318a/0/print
8 См.: День, — №208, 15 ноября 2008 г. — С.4.
