Ужасная трагедия, о которой идет речь, касается одной семьи хлеборобов из села Клекотов Бродовского района Львовской области. Дело №56666 управления НКВД во Львовской области по обвинению Михаила Васильевича Федуна в контрреволюционной деятельности не является уникальным или выдающимся, но в нем, как в фокусе, сконцентрирована не только трагедия одной семьи, но и человеконенавистническая суть кроваво-красного коммунистического режима, преступления которого не могут иметь срока давности.
Михаил родился 18 сентября 1902 года в многодетной крестьянской семье Василия и Анны Федунов в селе Клекотов. В семье воспитывалось 11 детей. Полеводы с деда-прадеда, Федуны жилы с мозольного труда на собственной земле. Жили, как все, и проблемы имели общие. Семьи увеличивались, а наделы на взрослых детей уменьшались, крестьянские хозяйства мельчали, а их хозяева нищали. Это общая картина западноукраинского села 1920—1930 годов.
Чтобы сохранить крепкое хозяйство, крестьяне часто оставляли на родительской земле старшего сына, а младшим старались дать образование и другую профессию — учителя, врача, юриста, хорошего мастера.
Михаил Федун решил взять судьбу в собственные руки. Отслужив срочную службу в польской армии, он отправился на заработки аж за океан. В Канаде работал на рудниках и шахте; работа тяжелая, но оплачиваемая — таких денег в Клекотове невозможно было заработать. В 1930 году Михаил вернулся в родное село, женился на сельской девушке Теодозии Панасюк, купил поле, построил каменный дом под бляхой, ввел хозяйку. Кроме работы на земле, зарабатывал на проживание и портняжным делом, особенно осенью и зимой, — шил штаны, костюмы, сорочки, мешки.
В молодой и счастливой семье родились Василий (1933 г.), Богдан (1936 г.), Игорь (1940 г.). Но недолгим было счастье.
В сентябре 1939 года на западноукраинские земли пришла советская власть. В каждом селе или городе Красную армию тогда встречали триумфальными арками и цветами — верили, что это освободительница. Иллюзии развеялись быстро — уже в сентябре-ноябре состоялись первые массовые аресты; в декабре 1939-го — феврале 1940-го репрессии приобрели лавиноподобный характер. Отдельных людей арестовывали ночью и ночью вывозили целые семьи в Сибирь и Казахстан. И это без всякого суда, следствия, юридической защиты. В крае воцарился гнетущий страх, он не обходил ни одного дома, никто не знал, чья ночью придет очередь.
Именно с помощью рычагов страха советская власть загоняла крестьян в колхозы. Михаил Федун писать заявление на вступление в колхоз категорически отказался — не для того он четыре года скитался за океаном, чтобы нажитое тяжелым трудом отдать коммуне.
В ночь с 20-го на 21-е декабря 1940 года к дому Михаила и Теодозии Федунов в Клекотове ворвались энкаведисты, они провели обыск и арестовали хозяина. Как записано в постановлении об аресте: «за подозрение в принадлежности к ОУН и за проводимую им антисоветскую агитацию». Именно так записали старший следователь УНКВД по Львовской области лейтенант госбезопасности Ивченко и его начальник Шумаков. Арест осуществлялся Бродовским райотделом НКВД под руководством капитана Евграфова; непосредственный исполнитель обыска и ареста — оперуполномоченный Бродовского райотдела НКВД Яковенко. Во всех документах дела в триста страниц фамилии коммунистических палачей наведены без их имен и даже инициалов.
В анкете арестованного указано, что Федун Михаил Васильевич работает в «своем хозяйстве единолично» да еще подрабатывает портным. Короткая характеристика арестованного стоит того, чтобы ее привести полностью.
«Эта характеристика дана на жителя села Клекотов Бродского района Львовской области Федуна Михаила Васильевича, 1902 года рождения, по национальности украинец, по социальному происхождению из крестьян-середняков, по социальному положению крестьянин-кулак, который имеет следующее имущество: земли пахотной — 11,6 гектара; сенокосов — 3 гектара, лошадей — 2; коров (до 1940 года) — 7; теперь — 2; бугай — 1, свиней — 10; пасека — 50 ульев; жатка конная — 1; молотилка конная — 1; жилой кирпичный дом под бляхой, конюшня — 1, хлевов — 2 и мелкий сельскохозяйственный инвентарь. Из наемной рабочей силы имеет одного рабочего и одну няньку. На сезонные работы нанимал по 8—10 рабочих.
При бывшем польском государстве был активным членом украинской националистической организации «Просвіта», а в 1931—1934 годах был председателем организации «Просвіта». Кроме этого, состоял в организациях «Сільський господар», «Кооператива», а также активно помогал деньгами организации «Луг».
Председатель Клекотовского исполнительного комитета депутатов трудящихся Кравчук
Характеристика нуждается в комментарии. Кстати, этот малограмотный чиновник, который даже собственную должность написал неверно, очевидно, имел личную заинтересованность в деле — после репрессии семьи Федунов его семья заняла их дом, хозяйство, сад, огород.
Что такое 11,6 гектара пахотной земли и 3 гектара сенокоса? По сегодняшнему опыту известно, что для более-менее нормальной работы фермерского хозяйства нужно хотя бы 50 гектаров. Это для того, чтобы обеспечить качественный севооборот и вырастить урожай, чтобы заработать на топливо, прокормить и одеть семью! Для обеспечения кормами коня нужен 1 гектар земли, коровы — 0,8 гектара. Уже сама структура земли и живности хозяйства М. Федуна свидетельствует, что оно имело молочное направление — выращенное в основном съедали кони и коровы. Молоко перерабатывали на сметану, сыр, масло — с этого получали прибыль. Сыворотка шла на кормление телят и свиней, часть которых тоже продавали. 50 ульев давней украинской конструкции могли дать в хороший сезон по 20 кг меда каждый, из них минимум по 10 кг нужно оставить пчелам на корм, чтобы они перезимовали. Следовательно, продать можно было 300—400 кг. Трехлетней выручки с меда хватало на покупку молотилки. Из простых подсчетов вытекает, что семья Федунов не роскошествовала, а жила с труда рук.
Что касается наемных рабочих, Федуны дали пристанище бедной сироте — тринадцатилетняя девушка у них росла, как свой ребенок, она жила с ними в одном доме и ела за одним столом.
О сезонных рабочих. Во всех без исключения селах Бродщины в 20-х—30-х годах ХХ ст. практиковались работы с привлечением рабочих на уборочные. В северных селах равнинной Бродщины, в том числе и в Клекотове, хлеба созревали на 2 недели раньше, чем на подольских горбогорьях Подкаменщины, расположенных на 100—200 м выше. Поэтому, чтобы заработать, крестьяне из Подкаменщины разъезжались по всем селам равнинной Бродщины на уборочные. Женщины жали серпами, мужчины — косили. Работали за десятый сноп. За неделю муж с женой могли заработать одну-две больших легких телеги снопов — этого было достаточно, чтобы обеспечить годовую потребность средней семьи в хлебе. Когда начиналась жатва на Подкаменщине, ловкие крестьяне из Бродщины ехали зарабатывать к соседям на тех же условиях. Никто никого никогда не принуждал — это была взаимовыгодное дело. Так жила и семья Федунов. Тогда какое же в этом зло усмотрела советская власть в лице коммунистов из НКВД?
Записи по делу об использовании наемной рабочей силы необходимы были для искусственного разделения украинских крестьян на так называемые марксистско-ленинские классы — эксплуататоров и эксплуатируемых и для создания видимости законности и справедливости действий относительно репрессированных, в данном случае — относительно семьи М. Федуна. Но то была специфическая коммунистическая законность и справедливость — справедливость «по-советски». Ссылка на то, что М. Федун является крестьянином-кулаком, нужна была и для аргументации репрессий против непокорного, того, кто не желает «добровольно» вступать в колхоз. Кроме записи о «кулаке», энкаведисты прибегали и к другим грубым средствам, в частности к оговорам выбранных ими жертв.
Вот и в постановлении об аресте М. Федуна записано, что он «систематически ведет контрреволюционную агитацию против Советской власти и подозревается в принадлежности к контрреволюционной националистической организации ОУН». Забегая наперед, отмечу, что в материалах дела М. Федуна нет ни одного доказательства о проведении им «контрреволюционной агитации», за исключением отказов советским активистам во вступлении в колхоз, как нет ни одного свидетельства, хотя бы устного, о принадлежности крестьянина М. Федуна к Организации украинских националистов! Следовательно, Михаила Федуна арестовали только за то, что отказался вступать в колхоз! Это была настоящая причина репрессий, они осуществлялись показательно, чтобы запугать всех других крестьян и превратить их в рабов — простых винтиков коммунистической машины.
На протяжении декабря 1940-го — марта 1941-го Михаила Федуна вызывали на многочисленные допросы, которые проводились исключительно ночью. Арестованного пытали, чтобы он признал, что принадлежит к ОУН и занимался «антисоветской» агитацией. Вот несколько красноречивых выдержек:
Из протокола допроса от 23 января 1941 года.
Вопрос следователя: «После установления советской власти на территории Западной Украины, в каких организациях вы состояли?»
Ответ М. Федуна: «Ни в каких организациях я не состоял и не состою».
Вопрос: «В таком случае на следующем допросе будем разоблачать вас во лжи, а теперь допрос прекращаем».
Допрос перерывали, как правило, для пыток. Коммунисты-террористы из НКВД на это были мастера — истязали они с ленинско-сталинским запалом.
Из протокола допроса от 04.03.1941 года.
Вопрос: «Вы собираетесь говорить следователю правду?»
Ответ: «Да, я буду говорить только правду».
Вопрос: «Расскажите о проведенной вами антисоветской агитации в с. Клекотов».
Ответ: «Антисоветской агитацией я никогда не занимался».
Вопрос: «Вы опять говорите неправду. Ведь жители вашего села уже рассказали о вашей антисоветской деятельности и вам теперь остается только одно — рассказать следствию правду».
Ответ: «Я в это не верю. Никто из жителей моего села не может сказать о проведенной мной антисоветской агитации, так как я никогда не занимался антисоветской агитацией».
Подобными записями изобилуют все протоколы допросов Михаила Федуна — он не признал предъявленных ему обвинений и назвал их безосновательными. Невзирая на пытки, Михаил не клеветал на себя, поэтому следствие зашло в тупик. 31 марта 1941 года заместитель начальника управления НКВД по Львовской области капитан Михайлов вынес постановление «О переквалификации обвинения». В настоящем документе черным по белому написано: «следствием по данному делу предъявленное обвинение (М. Федуна) по ст. ст. 54-2, 11УК УССР не подтвердилось». То есть после трех месяцев заключения и пыток следствие вынуждено было признать беспочвенность ареста простого крестьянина Михаила Федуна из села Клекотов. Но коммунисты-энкаведисты своих жертв на волю не отпускали — по-видимому, хорошо понимали, что изувеченные узники уже никогда не станут их сторонниками.
22 апреля 1941 года следствие по делу №56666 завершилось, и капитан госбезопасности Михайлов принял обвинительное заключение по обвинению Федуна Михаила Васильевича согласно со статьей 54-13 УК УССР (в редакции 1927 г.). В настоящем документе скромно умалчивается факт неподтверждения причин ареста М. Федуна и то, что изначально ему инкриминировали расстрельные статьи 54-2 и 11 УК УССР. Вместе с тем в обвинительном заключении читаем очередную бессмыслицу: «Проведенным расследованием установлено, что Федун М.В. при прежнем польском государстве активно участвовал в ряде националистических украинских организаций, был членом и председателем «Просвіти», председателем организации «Кооператив «Відродження», членом организации «Сільский господар» и «Районова молочарня». С момента создания националистической украинской организации «Луг» последней он помогал денежными средствами для ее содержания».
Участие в этих организациях М. Федун не отрицал, но при чем здесь советская власть вообще?!
Во время оккупации Польшей западноукраинских земель «Просвіта» была культурно-образовательной организацией и действовала во всех без исключения украинских селах. В условиях польского оккупационного и национального гнета, когда преследовалось все украинское, крестьяне создавали «Просвіту» и прежде всего объединяли средства и строили клуб с комнатой-читальней. В клубе проводились танцы, вечерницы, торжественные вечера, ставились спектакли, а в читальне каждый мог одолжить книгу, газету, журнал. Чем «Просвіта» в 1931—1934 годах могла причинить вред советской власти, которой тогда в Клекотове, к счастью, еще не было?
Или «Кооператив «Відродження». Кооперативы были также в селах Волыни и Галичины. В каждом они имели свое название, но суть их была одна — это потребительская кооперация. Крестьяне объединялись, чтобы защитить свои экономические интересы и противостоять неестественно завышенным ценам на самое необходимое: соль, спички, масло, сахар, гвозди, табак, ткани и т. д. Открывая свой кооперативный магазин, который тогда называли просто «Кооператива», крестьяне добивались уменьшения цен в десятки раз! Между прочим, на основе этих сельских кооперативов советская власть создала потребительскую кооперацию, которая действует до сих пор.
Что касается организации «Сільський господар», то она объединяла практически всех крестьян, потому что проводила обжинки, разнообразные праздники и сельскохозяйственные выставки-продажи. Ну а обвинение в принадлежности к националистической «Районовой молочарне» — это вершина коммунистически-энкаведистской глупости. Молочарни создавались в каждом селе, они объединяли практически всех крестьян, которые производили молоко на продажу. Самостоятельно транспортировать на базар, особенно из отдаленного села, молоко и молокопродукты было накладно, а в летнюю пору — проблематично. Исходя чисто из экономических интересов, в 1920-х — 1930-х годах в Галичине и Волыни возникла сеть молочарен. В селе это был дом с ледником (лед заготовляли зимой и хранили в кагатах до ноября-декабря). На молочарню люди сдавали молоко и получали деньги, а молоко перерабатывали на сметану, масло. Сыворотку и маслянку отдавали крестьянам пропорционально сданному молоку — эти продукты были прекрасным кормом для телят, поросят, свиней. В результате такой организации сметану, сыр возили на продажу не только в Броды, но и во Львов, а масло реализовывали через Гданьск вплоть до Англии. Какую же здесь политику и антисоветчину усмотрели коммунисты-энкаведисты?
А «Луг» — это детско-юношеская спортивная организация. В ней занимались физкультурой, спортом. Для поездок на соревнования, игру в футбол нужны были деньги. Вот их и собирали в складчину.
Коммунистические мерки, которые искусственно пришили Михаилу Федуну в качестве обвинений, при желании можно было применить к любому крестьянину, даже с одним гектаром земли и одной козой. Уже этот факт свидетельствует о небывалом размахе государственного своеволия в первые годы советской власти в Западной Украине. О каком уважении, а тем более любовь к красным знаменам — символам бандитского коммунизма, можно вести речь?!
Но вернемся к М. Федуну. Последняя запись по его делу сделана 22 июня 1941 года, то есть в день начала советско-германской войны. Эту запись в очередном постановлении от руки, наспех (предыдущие все печатные) сделал следователь следственного отдела УГБ НКВД УССР по Львовской области младший лейтенант Беличенко. Он постановил: «Дело по обвинению Федуна (в спешке не указаны даже инициалы. — Д.Ч.) направить на рассмотрение Особого Совещания НКВД СССР». Дальше сведения о добропорядочном украинском хлеборобе, отце трех малолетних детей Михаиле Васильевиче Федуне из села Клекотов обрываются.
Уже после войны жена Михаила Теодозия начала писать во все возможные институции запросы о своем исчезнувшем муже. Советские органы отмалчивались, давали отписки, а затем новые коммунисты-энкаведисты начали запугивать. Угрозы имели двойное содержание, ведь Теодозия отказывалась вступать в колхоз. Все завершилось неожиданно. Под предлогом раскулачивания в 1947 году непокорная жена Михаила Федуна Теодозия и ее сыновья 11-летний Богдан, Игорь (7 лет) и бабушка Анна Федун (72 года) были выселены на спецпоселение в Сибирь (Кемеровская область). Дом, хозяйство, двух лошадей, двух коров, теленка, свиней, кур, гусей, запасы зерна, муки, сала и весь сельскохозяйственный инструмент коммунистическая власть конфисковала. После трагедии с Михаилом Федуном на долю его семьи выпало новое несчастье. На спецпоселении города Осинники семья находилась до 1955 года. Работали на каменноугольных шахтах. Вернуться в родной Клекотов им не разрешили, поэтому завербовывались на работу туда, где смогли, — в Светловодск Кировоградской области.
В 1956 году Теодозия узнала, что ее муж Михаил вместе с младшим братом Григорием (тогда 20-летним) и сотнями других заключенных были расстреляны в Замарстыновской тюрьме НКВД 23 июня 1941 года. Чисто случайно очевидец под грудами трупов остался живой.
Все стало на свои места. Коммунистический режим расправился с простым украинским крестьянином из села Клекотов Бродовского района Михаилом Федуном, варварски (даже согласно советским законам) и безосновательно лишил его жизни в неполных 38 лет. Его жена Теодозия в 30 лет стала вдовой, а три сына Василий (7 лет), Богдан (4 года) и Игорь (6 месяцев) стали сиротами.
Нечеловеческие издевательства над семьей Федунов проходили под кровавыми символами коммунизма — над конфискованными домами крестьян, которые стали сельсоветом, конторой колхоза, фельдшерско-акушерским пунктом, в Клекотове висели красные флаги, их никто не менял, поэтому они превратились в общипанные кровавые тряпки. Подобные Федуны видели над зданием НКВД в Бродах и тюрьмой во Львове. Когда семью вывозили в далекую Сибирь, то на каждой станции было одно и тоже — истрепанные красные тряпки, портреты Сталина, красные транспаранты с белыми надписями, воспевающие вождя мирового пролетариата, советскую власть, электрификацию и коммунизм. Преступления против народа творились именно под кроваво-багряными символами. И так было не только в 1940-х годах на Западной, но и всей Украине. Под красным флагами осуществлялась агрессия советской России против независимой Украины в 1917—1919 годах; под ними большевики начали братоубийственную гражданскую войну, которая забрала 10 миллионов жизней, вынудила 3 миллиона человек покинуть Родину; под этими стягами коммунисты подавляли крестьянские восстания в 1921—1924 годах на Приднепровье и Донбассе, под красным флагом они расстреляли 10 тысяч православных священников и всех митрополитов, арестовали и замучили русского патриарха Тихона, уничтожили 8 тысяч церквей; красные флаги реяли над всеми тюрьмами и гулагами; под ними осуществлялись голодоморы украинцев 1922-го, 1932-го и 1946-го годов, массовые репрессии 1930-х—1940-х. Под кровавыми стягами коммунизма только за два неполных года (осень 1939-го — июнь 1941-го) в Западной Украине было репрессировано 480 тысяч молодых мужчин и женщин, стареньких дедушек и бабушек и абсолютно невинных детишек, в том числе грудных младенцев! Общую численность репрессированных зафиксировали сами коммунисты в нумерации дел своих жертв Львовской, Дрогобычской, Ивано-Франковской, Тернопольской, Волынской, Ровенской и Черновицкой областей. А о скольких жертвах не сохранилось никаких документов!? Взять хотя бы младшего родного брата Михаила, Григория Васильевича Федуна, его, двадцатилетнего студента мединститута, арестовали в марте 1941 года, а уже через два месяца расстреляли. Теперь никаких документов о нем не обнаружено.
Мы рассказали о трагедии только одной обычной крестьянской семьи Федунов из села Клекотов Бродовского района на Львовщине. История эта поражает невиданной дикостью и неслыханной жестокостью.
Уже в 1989 году семью Федунов реабилитировали, как и большинство из полумиллиона западноукраинских репрессированных. Но разве этот вынужденный акт советского режима может изменить человеконенавистническую суть преступления, и можно ли его забыть, а тем более простить?
P.S. Эта публикация подготовлена на основе документов дела №56666, которое хранится в архиве СБУ во Львове. В 2007 г. с этого дела, как и с сотни тысяч подобных, были сняты грифы «Секретно» и «Совершенно секретно». Архивные материалы стали доступными для исследователей, родственников жертв коммунистических репрессий. В 2010 г. это и все другие аналогичные дела опять стали тайными, и свободный доступ к ним прекратился. Возникает резонный вопрос: ради кого и чего нынешняя власть независимой Украины стала оберегать советские тайны коммунистических преступлений в Украине и скрывать правдивую историю Украинского народа?
