Где-то в бумагах австрийского генштаба (а это было ведомство суровое и исключительно пунктуальное!) вплоть до 1918 года, вполне возможно, хранилось донесение кого-то из полкового начальства или же тайных агентов, отправленное с галицких «отравленных полей» жутких времен Первой мировой. И в этом донесении было сказано, что на рассвете 24 сентября 1915 года ефрейтор 91-го пехотного полка Ярослав Гашек вместе с денщиком своего ротного командира поручика Лукаша, Франтишеком Страшлипкой, «при обстоятельствах весьма подозрительных» сдался в плен врагу — русским частям. И произошло это под поселком Хорупаны, неподалеку от города Дубно, что на Волыни. А еще интереснее то, что каждый читатель бессмертной эпопеи «Похождения бравого солдата Швейка» узнает этого поручика Лукаша (это один из наиболее колоритных образов романа, он выведен там под собственным именем!); что же касается денщика Страшлипки, то это вообще один из прототипов Швейка.
Итак, встреча с Украиной (не с цветами, не с хлебом-солью, а в окопах) стала переломной в жизни будущего классика мировой сатиры. Попав в русский плен, Гашек вместе с большой колонной чешских и австрийских «горе- вояк» прошел пешком по тяжелому осеннему бездорожью от Дубно до Киева (500 км!). Впереди был Дарницкий пересыльный лагерь для военнопленных, затем — тяжелая зима (а этот лагерь, по сути, был ни чем иным, как группой бараков и землянок, обнесенных колючей проволокой), впоследствии — лагерь на станции Тоцкое Самарской губернии, возвращение в Киев...
Но прежде чем вкратце проследить, как украинский опыт повлиял на дальнейший жизненный путь этого удивительного человека, зададимся вопросом: а что же, собственно, толкнуло 32- летнего ефрейтора Гашека на этот отчаянный шаг — сдачу в плен? Дело, очевидно, в том, что наш герой еще задолго до 1914 года сформировал в своем сознании четкое представление о всякой войне как об ужасном, абсурдном идиотизме (ибо в чем в глазах сознательных чехов — а Гашек был им! — заключался смысл происходящей мировой бойни? Разве что в том, чтобы повернуть оружие против «родного» имперского правительства Франца-Иосифа или же пассивно сопротивляться). Творец «Швейка» избрал второй путь.
По-видимому, именно этим объясняются и определенные чудачества, экстравагантные выходки Гашека еще до его мобилизации в австро-венгерскую армию. В августе 1914-го, сразу после объявления войны, сатирик явился в пражский трактир «У Валешев» и разыграл блестящий (но очень рискованный!) политический фарс, представившись... русским купцом из Москвы. Понятно, по доносу агента, Гашек немедленно был задержан полицией как «шпион враждебного государства» и отведен на допрос. Комиссару полиции, оказавшемуся его старым знакомым, писатель заявил: «Я только хотел этим испытать бдительность родного государства!». Результат — несколько дней в камере...
А еще один побудительный мотив — это необыкновенно популярная тогда идея «славянского братства», которой был увлечен и Гашек. Интересно, что целые пехотные полки, стоявшие по соседству с 91-м, сдались в плен русским «братьям-славянам» и были вычеркнуты из военных списков «за измену».
Итак, после исключительно тяжелых испытаний суровыми условиями зимы и концлагерем в Дарнице будущий великий сатирик оказывается в другом лагере, на Волге. Там он посвятил себя новому, многообещающему (по его мнению) делу — участию в национальном движении чехов и словаков, по тем или иным причинам оказавшихся на территории Российской империи.
Движение это отличалось крайней противоречивостью и неоднородностью участвовавших в нем общественно-политических сил, состоя как из подданных императора Николая II (среди последних довольно много было выходцев с Волыни), так и из военнопленных. Идеологи чехословацких колонистов — подданных России — бредили идеей создания «Чехословацкого королевства святого Вацлава, осененного короной Романовых». После свержения российской монархии это общественно-политическое течение разделилось на два лагеря: умеренно пророссийский (его представители, имея достаточно сильные позиции в Киеве, издавали здесь на чешском газету «Чехослован») и проевропейский, тяготевший к Чехословацкому национальному совету в Париже (во главе с Томашем Масариком и Эдвардом Бенешем).
Что же касается Гашека, то он, известный еще задолго до войны остроумный публицист-сатирик, не очень стремился примкнуть к тому или другому лагерю. Его лозунгом, смыслом его жизни стало: «Независимость Чехии любой ценой!». Вернувшись летом 1916 года с Поволжья в Киев, писатель пробыл в нашей столице (с определенными перерывами, связанными с поездками на фронт) вплоть до февраля 1918-го. В творческом отношении украинский период оказался в жизни автора «Швейка» на удивление плодотворным и интересным. И в первую очередь он блестяще проявил себя в качестве публициста.
Основная общественная трибуна Гашека образца 1916—1918 годов — это уже упомянутая газета «Чехослован». Официально издавалась она Президиумом Союза Чехословацких обществ (находилась на ул. Владимирской, 36 в Киеве, а впоследствии — в доме №104 по ул. Жилянской). Принимая активное участие в движении чехословацких добровольцев, вооружавшихся для будущей активной борьбы с Австро-Венгрией (в течение второй половины 1916 — в 1917 годах было сформировано 7 таких полков; именно на этой основе образовался потом известный чехословацкий корпус, насчитывавший в 1918 году 30 тысяч солдат!), Гашек тем не менее основные усилия направлял на сотрудничество с «Чехослованом». Юморески и стихотворения, напечатанные в газете, сатирик подписывал собственной фамилией, а публицистические статьи — псевдонимом Владимир Станко.
В политическом отношении основное содержание публикаций Гашека (только до февраля 1917-го их появилось на страницах «Чехослована» 23, в течение 1917 — 42) — это призыв к чешским и словацким пленным бороться за разгром монархии Габсбургов. Что касается художественной ценности этих произведений, то среди них есть настоящие жемчужины, которые относятся к высшим достижениям Гашека-сатирика; исключительно ярко писатель обрисовал авторитарный идиотизм государственного строя Австро-Венгрии, насквозь пронизанного милитаризмом, ретроградностью и своеволием.
Яркий пример — фельетон «Повесть о портрете цесаря Франца-Иосифа I» («Чехослован», июль 1916 г.). Пражский лавочник Петишка, выведенный в фельетоне, озабочен одной- единственной проблемой: ему непременно нужно сбыть с рук залежалый товар — портрет своего императора, который совсем не пользуется спросом. Ради этого Петишка неоднократно снижает цены на портрет, одновременно публикуя об этом сообщения в газетах. Полиция грозно предупредила лавочника, что подобные действия граничат с оскорблением чести и достоинства монарха. Тогда бедняга поклялся быть внимательным и составил новое объявление: «Пятнадцать крон с радостью пожертвует каждый чех, чтобы иметь возможность повесить в своем доме нашего старого императора» . Один из владельцев газеты, прочитав этот текст, с ужасом спросил простака Петишку: «Неужели вы хотите, чтобы нас всех перестреляли?» После этого лавочник вывешивает «священный» портрет в витрине своего торгового заведения, написав над ним: «Этот старый монарх продается теперь вместо 15 за 2 кроны». Реакцию публики, а затем и полиции комментировать, по-видимому, не стоит.
Еще один блестящий образец творчества Гашека-фельетониста киевского периода — это небольшая миниатюра «Карел Дудера из Шкварнова» («Чехослован», октябрь 1916 г.). Здесь рассказывается о фанатичном чехе-австрофиле, чья любовь к императору почти достигла степени идиотизма (были и такие!). Даже попав в плен, Дудера ни на минуту не расстается с фуражкой, украшенной кокардой с инициалами Франца-Иосифа — предметом «высшей гордости». Когда от него категорически потребовали снять ее — этот «герой»-янычар предпочел... проглотить, съесть фуражку, нежели подвергнуться подобному надругательству. И резюме Гашека: «Сейчас он в сумасшедшем доме в Саратове. Когда стоит хороший день, Дудера садится под домом на лавку и тщательно чистит какую-нибудь бляшку...».
И вот что весьма знаменательно. Именно в Киеве, осенью 1917-го, в типографии издательства «Чехослован» вышла небольшая книжечка — повесть Гашека «Бравый солдат Швейк в плену». Это и было то зернышко, из которого потом, в 1921—1922 годах, уже в независимой Чехословакии, вырос шедевр мировой литературы — сатирическая эпопея о Швейке!
Следует отметить, что, находясь в Киеве, Гашек внимательно следил за нашей общественной жизнью в разных ее проявлениях. Так, интересен его репортаж в «Чехословане» об участии чехов и словаков в демонстрации на улицах Киева в честь победы Февральской революции (16 марта 1917 г.). К Центральной Раде творец «Швейка» сначала отнесся довольно положительно (произведения «Рождественский фельетон», стихотворное «Послание первому полку», конец 1917 г.), но ждал от нее продолжения вооруженной борьбы с немцами и австрийцами. Когда же Рада избрала другой путь, Гашек принимает решение срочно покинуть Киев (февраль 1918 г.) и отступает вместе с красными войсками на восток. Впереди был новый Гашек — Гашек-большевик (это — отдельная, сложная тема), возвращение на Родину в конце 1920 года, изнурительная, гибельная для здоровья работа над «Швейком» и преждевременная смерть в неполные 40 лет 3 января 1923 года.
На могиле Гашека в городе Липнице под Прагой в свое время были высечены его слова: «О, Австрия, никогда, наверно, ты не была еще так близка к гибели, так обречена и проклята». Показательно, что эти строки великий борец оружием смеха с милитаристским и тоталитарным идиотизмом тоже написал в Киеве!
