Научные истины, в частности исторические, достаточно ярко запечатлеваются в сознании людей лишь в том случае, если они наполняются для нас конкретным содержанием, обретая живое «лицо», «плоть» и «кровь». В противном случае процесс постижения мира будет крайне затруднен и дело не двинется дальше механического заучивания мертвых, непродуктивных схем, внутренне отвергаемых самим человеком.
Одна из таких бесспорных, но остро нуждающихся в «оживлении» истин — это огромная степень влияния украинской культуры в целом и системы образования в частности на духовные, социальные и политические преобразования в зарождавшейся Российской империи первой половины XVIII столетия. И вряд ли можно найти более яркий и убедительный пример для иллюстрации этого влияния, чем судьба Михайла Васильевича Ломоносова (1711 — 1765), ученого-энциклопедиста мирового масштаба, просветителя, поэта, общественного деятеля, человека, который не только поднял российскую науку до небывалых высот, основав первый в России университет (1755 г.), но и сам, по словам Александра Пушкина, «был первым нашим университетом».
Бесспорно, грандиозная фигура Ломоносова — законная гордость русского народа. Но все ли знают, чем обязан Михаил Ломоносов той «книжной культуре», тому «слову учености», свет которого (достигший еще в последней трети XVII века берегов Москвы-реки, а позже и берегов Невы) исходил из Киева , из сокровищницы знаний, накопленной на протяжении веков монахами нашей Печерской лавры и европейски образованными наставниками Киево-Могилянской академии? Не лишним будет в этой связи напомнить некоторые факты — и справедливости ради, и чтобы видеть неоднозначность того «единого потока русской культуры», куда по установленной Москвой традицией включали как наследие самого Ломоносова, так и труды тех творцов культуры, на которых он опирался.
Известно, что Михайло (именно так его называли!) Ломоносов был старшим сыном в семье потомственного помора, человека редкостной физической силы, отваги и жизненной энергии, Василия Дорофеевича Ломоносова. Лучший в архангельских краях рыбак, Ломоносов-старший, как позднее вспоминал Михаил Васильевич, «все свое довольство по тамошнему состоянию... кровавым потом нажил» . И — очень важно отметить — был «мужиком грамотным», с огромным уважением всегда относился к книгам и науке; не удивительно, что и подросток Михайло довольно быстро научился читать и ощутил в себе тот великий, неповторимый «восторг познания», который в итоге и сделал его гением.
Но поставим вопрос иначе: в какой именно школе учился юный Ломоносов и какие именно книги он читал? Открываются интереснейшие факты. Примерно в 1723 (или 1724 году) будущий великий помор пошел в Холмогорскую «Словесную школу», основанную нашим с вами земляком, воспитанником Киево-Могилянской академии, в описываемое время — епископом Холмогорским и Важеским Варнавою Волостовским (в той школе наш герой изучал основы церковнославянского, греческого языков и латыни). Заметим, что одним из наиболее уважаемых учителей Холмогорской школы был также могилянец Лаврентий Волох.
Более того. И со слов самого Ломоносова, и из первой его академической биографии, изданной еще в 1784 году, известно, что первой из прочитанных книг, которая возбудила в нем неистребимое желание посвятить себя служению науке и людям, была «Грамматика словенская» знаменитого украинского ученого и просветителя, одного из первых ректоров Могилянки Мелетия Смотрицкого (1575 — 1633). Причем характерно, что эту книгу, а также «Арифметику» Леонтия Магницкого уже зрелый Ломоносов называл не иначе, как «вратами своей учености» (!).
Еще один труд, а именно «Псалтырь рифмотворная» Симеона Полоцкого (опять-таки воспитанник Могилянской академии!) также на всю жизнь запал в душу юного ученика. Слова Полоцкого: /Не слушай буих и ненаказанных, /Во тьме невежества злобою связанных, /Но буди правый писаний читатель, /Не слов ловитель, но ума искатель/ — стали (это можно утверждать достаточно определенно) девизом всей жизни великого просветителя, светила российской науки, научив его той «отзывчивости ко всем впечатлениям бытия», которая всегда была характернейшей чертой М. Ломоносова.
Думал ли скромный и застенчивый, но мощный душой и телом юноша-помор, что судьбой ему предназначено увидеть те места на киевских кручах, где щедро делились мудростью выдающиеся риторы и философы, богословы и историки древностей — увидеть Киево-Могилянскую академию? Думал ли юный Михайло, настойчиво выпрашивая у соседа-старика Христофора Павловича Дудина (у того была небольшая, но приличная, как для Холмогор, библиотека) книгу М. Смотрицкого, что пройдет 10 лет — и сам он, молодой студент, будет учиться в знаменитой Могилянке? Но случилось именно так.
Полулегендарный (но абсолютно исторически достоверный!) побег 19-летнего Ломоносова в Москву с обозом, который вез в «первопрестольную» рыбу, затем учеба в Славяно-греко-латинской академии (она же Заиконоспасское училище), солиднейшем учебном заведении Москвы тех лет — вот вехи жизненного пути одаренного юноши, предшествующие поездке в Киев. Заметим только, что даже структура обучения в Славяно-греко-латинской академии была точной копией академии Могилянской (вследствие чего вторая, может быть вполне, названа старшей сестрой первой). Как и в Могилянке, там имелось восемь классов: четыре низших, где обучали чтению и письму по-старославянски и по-латыни, основам арифметики, истории, географии; два средних (там преподавались основы красноречия и стихосложения с упором на латынь) и два высших, где углубленно изучались философия и богословие.
Поэтому, когда предположительно в октябре 1734 года (или чуть ранее) Ломоносов прибыл для углубления знаний в Киев — многое в Могилянке было ему знакомо. По некоторым данным, 23- летнего студента долго не хотели отпускать из Москвы, причиной чего были неприятности, связанные с тем, что он якобы скрыл свое недворянское происхождение по приезде в Белокаменную в декабре 1730 года. Но тут сам Феофан Прокопович , наш прославленный соотечественник, не имеющий уже того влияния, что в 20-е годы, при Петре I, но все еще очень уважаемый, решительно вмешался и сказал юноше: «Не бойся ничего, пусть хоть под звон большого московского соборного колокола объявят тебя самозванцем — я твой защитник» . Следовательно, не зря уже в первых биографиях Михаила Васильевича отмечалось, что Прокопович «оказал великую услугу отечеству — он даровал России Ломоносова» .
Что делал молодой ученый в нашей столице? К огромному сожалению, точных сведений об этом у нас не так много; достоверно неизвестно даже, сколько именно времени он провел в Киеве (по одной версии, с октября 1734 примерно по февраль 1735 года, по другой — по июль того же года). Учитывая, что и в 30-е годы XVIII столетия Киево-Могилянская академия продолжала заслуженно пользоваться славой лучшего культурного центра Восточной Европы — можно предположить, что учиться Ломоносову предстояло много и обширно. Вероятнее всего, он прослушал курсы (а может быть, и отдельные лекции) по философии, основам ораторского искусства, логике, высшей математике — именно эти дисциплины получили в ту пору наиболее высокое развитие в стенах КМА. Достоверно установлено другое: сохранились несколько десятков книг из библиотеки Могилянки с подробнейшими пометками Ломоносова (доктор филологических наук Г.Н.Моисеева из Петербурга насчитала таких более 40). Михаил Васильевич целыми днями просиживает над старинными летописями XIII — XVI веков, штудирует «Печерский патерик» 1633 года, труды Дмитрия Туптало, митрополита ростовского, горы других книг о нашем прошлом... Эти знания, приобретенные в киевский период, Ломоносов потом блестяще использует и в «Древней Российской истории», и в замечаниях о книгах по древней истории Миллера и Шлецера, и в «Кратком российском летописце с родословием» (1760 г.), и во многих иных исторических трудах.
И еще: для его пытливого ума не могло пройти напрасно изучение уникальной архитектуры Киева — Успенского собора Киево-Печерской лавры, Софии Киевской, Михайловского Златоверхого монастыря. Прославленная, таинственная «киевская мусия» (т. е. цветное стекло для мозаичного собора) послужила потом источником «мозаичного» творчества самого Ломоносова, его картин-мозаик «Петр I. Портрет» и «Нерукотворный Спас».
Ломоносов покинул Киев в 1735 году — его ждали Германия и Петербург, европейская слава, купленная великим трудом. Но месяцы, проведенные в Украине, не прошли напрасно — они укрепили решимость великого ученого «взором ясным охватить совокупность всех вещей, чтобы нигде не встретилось противопоказаний» .
