Окончание. Начало читайте в «Дне» № 158
Следует подчеркнуть, что уже тогда Петр Николаевич гораздо больше, чем многие другие российские летчики, верил в огромные технические возможности самолета. Еще обучаясь в Гатчине, он однажды сказал, что самолет, управляемый искусным летчиком, вполне может совершить в воздухе полный геометрический круг, который впоследствии и был назван одним из российских авиаторов «мертвой петлей»...
Надо сказать, что тогда мало кто из гатчинских курсантов серьезно воспринял нестеровские слова. А еще через некоторое время Петр Николаевич нашел в рукописном журнале офицеров-гатчинцев злую эпиграмму на себя, автор которой (он явно пожелал остаться неизвестным) прозрачно намекнул на то, что своим полетом «вниз головой» Нестеров слишком уж откровенно хочет прославить себя. Петр Николаевич ответил анонимному оппоненту блестящим стихотворным экспромтом, в котором говорилось, что он собирается совершить «мертвую петлю» отнюдь не во имя честолюбия, а из-за твердого желания доказать всем, что в «воздухе везде опора». И вот приблизительно через год, 27 августа 1913 года, Нестеров появился с группой офицеров на Сырецком аэродроме в Киеве, чтобы продвинуть развитие мировой авиации еще на один большой шаг вперед.
Высказывается мнение, что Петр Николаевич не посвятил в свой замысел тех, кто пришел тогда вместе с ним на летное поле. Однако, вместе с тем, имеются надежные свидетельства того, что о своем стремлении совершить «мертвую петлю» он все же заранее рассказал собравшимся, хотя даже и здесь не смог избежать насмешек скептиков, один из которых заявил, что «мертвая петля» уже сделана до Нестерова известным французским авиатором Адольфом Пегу. Петр Николаевич резонно парировал, ответив, что знаменитый Пегу совершил в воздухе не замкнутый круг, а всего лишь траекторию, очень напоминающую французскую букву S, и пообещал продемонстрировать настоящую «мертвую петлю»... Нестеров высоко взлетел на своем самолете в небо (примерно на 1 км), а затем, снизившись на несколько сотен метров, провел аэроплан по полному геометрическому кругу, вызвав неподдельное ликование собравшихся внизу. Позднее Нестеров вспоминал, что ему тогда пришлось пережить весьма неприятный психологический момент. Оказавшись в положении вниз головой, он с нетерпением ожидал, что вот-вот перед его глазами покажется земля (это означало бы, что его самолет действительно летит по кругу), однако земля все не показывалась, а это означало, что полет с секунды на секунду мог стать неуправляемым. Однако еще миг — и летчик-новатор испытал одну из самых больших радостей в своей жизни, увидев далекую и такую желанную землю.
Весть о воздушном подвиге Петра Нестерова быстро распространилась по всему миру. Вскоре одна из французских газет заказала у Петра Николаевича статью о совершении им в небе над Киевом «мертвой петли», которую в числе других прочитал и Адольф Пегу. Вдохновленный примером своего российского коллеги, Пегу уже через неделю (8 сентября 1913 года) повторил во французском небе подвиг Петра Николаевича.
Казалось, сам Нестеров имел все шансы в одночасье превратиться в национального героя. Однако следует подчеркнуть, что ничего подобного не произошло. Наоборот, в своем большинстве общественное мнение царской России восприняло «петлю Нестерова» откровенно негативно. В нестеровской петле оно увидело этакую воздушную акробатику, очередной спортивный рекорд, свидетельство непомерного честолюбия Петра Николаевича — короче, все что угодно, но только не то, ради чего в тот далекий августовский день 1913 года Нестеров поднял свой самолет в воздух и ради чего он несомненно рисковал жизнью. Полковник Найденов, один из признанных авторитетов в области авиации, даже предложил наказать Нестерова за лихачество в воздухе 30-ю сутками ареста. Прискорбно, но суть «воздушного прорыва» Петра Николаевича не осознали даже его однокашники-гатчинцы. В своем письме они поздравили автора «мертвой петли» с новым рекордом, однако при этом настоятельно посоветовали ему не искушать судьбу во второй раз. Были также и критики другого плана, утверждавшие, что никакого практического значения для развития авиации это не имеет.
Впрочем, и в России, и за рубежом все же нашлись люди, сумевшие по достоинству оценить значение подвига Петра Николаевича. Например, Киевское общество воздухоплавания наградило его золотой медалью, на которой был изображен перевернутый самолет. Кроме того, сам Нестеров не стал пассивно воспринимать критику, наоборот, он выступил в прессе с серией статей, в которых раскрыл истинное значение того, что произошло над Сырецким аэродромом в конце августа 1913 года. После этих публикаций количество активных критиков заметно поубавилось, однако для полного признания подвига Нестерова потребовалось еще немало лет.
Добавим, что из-за того, что Петр Нестеров и Адольф Пегу совершили «петлю» всего лишь с недельным интервалом, многие в Европе считали, что первым ее исполнителем стал именно французский летчик. Но общественное заблуждение решительно развеял сам Пегу, совершивший исключительно благородный поступок. Когда в мае 1914 года на чествовании французского аса (оно состоялось в Москве, и на нем присутствовал и Нестеров) Пегу попросили подробно рассказать о совершении им «мертвой петли», он заявил, что не имеет морального права этого делать, так как в зале присутствует ее первый исполнитель.
Весной и летом 1914 года (до начала Первой мировой войны) Петр Нестеров совершил еще несколько славных воздушных дел, значение которых уже вряд ли можно было оспорить. В марте 1914 года на своем аэроплане Петр Николаевич совершил полет по маршруту Киев—Одесса, причем достиг «жемчужины у моря» за рекордное по тем временам время. Еще более крупный успех выпал на долю знаменитого летчика позднее, в июне 1914 года, когда Нестеров совершил авиаперелет из Киева в Санкт-Петербург. Правда, среди русских пилотов он был не первым, кто сделал это, однако для выполнения этой задачи коллегам Петра Николаевича по летному делу требовалось много дней, а Нестеров уложился в один, вылетев из Киева рано утром и приземлившись на гатчинском аэродроме поздно вечером. Уже сгущались сумерки, когда уставшие за день офицеры-летчики отчетливо услышали вдалеке шум авиационного мотора. Гатчинцы переглянулись, прочитав в глазах друг друга удивление: ведь все запланированные на тот день полеты уже были завершены, а гостей они ниоткуда не ждали. Вскоре, сделав эффектный вираж, неизвестный аэроплан приземлился на летное поле. Через несколько минут, выйдя к подошедшим к нему офицерам, Петр Николаевич четко представился: «Я — штабс-капитан Нестеров, из Киева». На следующий день в Гатчине устроили чествование штабс-капитана, на котором Нестеров высказал очередную новаторскую мысль — о возможности тарана вражеского самолета в воздухе. И то, что Петр Николаевич заговорил тогда о боевых действиях в воздухе, было, на мой взгляд, глубоко символичным. Вскоре разгорелся пожар Первой мировой войны, и в ней не последнюю роль было суждено сыграть военной авиации.
ВОЗДУШНАЯ РАЗВЕДКА И БОМБАРДИРОВКА
Уже через несколько дней после начала войны появился приказ об отправке 11-го авиаотряда на войну. Петру Николаевичу и его подчиненным предстояло сражаться на Юго-Западном фронте, развернутом против австро-венгерских войск. Прежняя жизнь Нестерова осталась позади, на место мирных полетов пришли боевые вылеты. Главной задачей военного летчика штабс-капитана Нестерова стала тогда воздушная разведка, начатая им в районе Равы-Русской.
В один яркий солнечный день аэроплан Нестерова впервые появился над позициями австро-венгерских войск. Самолет летел на средней высоте, и то ближе, то дальше от него появлялись и исчезали белые облачка — а это означает, что по аэроплану Нестерова вовсю бьет вражеская артиллерия. Но благодаря замечательному искусству пилота его самолет так и не удалось сбить, сам Нестеров успешно провел воздушную разведку, собрав ценные данные о противнике. Приземлившись потом у своих, Петр Николаевич поспешил доложить их начальству, приказав обслуживающему персоналу осмотреть самолет. На правом крыле аэроплана было ясно видно несколько пулевых отверстий.
Иногда для добычи ценных разведданных Петру Николаевичу приходилось лететь буквально над головами у врагов. Очередная и весьма результативная аэроразведка позволила штабс-капитану опровергнуть распространенный австро-венгерскими спецслужбами миф о том, что Львов представляет собой хорошо укрепленный город. А однажды, узнав, что на немецком Западном фронте летчики уже бомбят позиции врага, Нестеров решил повторить то же самое и на австро-венгерском фронте. Несколько трехдюймовых гранат, взятые штабс-капитаном в очередной полет, попали точно в цель.
Отметим, что военного летчика Петра Нестерова хорошо знали не только в русской армии. Однажды группа взятых в плен вражеских солдат показала, что австрийцам хорошо известна личность командира 11-го авиаотряда, что его самолет стал вполне узнаваем по его изящному воздушному «почерку» и что за его пленение назначена крупное денежное вознаграждение. Кстати, сам Петр Николаевич однажды вынужден был приземлиться на австро-венгерской территории (подвел мотор самолета), однако смог добраться к своим благодаря сочувствию местного украинского населения.
ВОЗДУШНЫЙ ПОЕДИНОК
Через некоторое время авиаотряд Нестерова получил новый приказ — передислоцироваться ближе ко Львову, в район Жолквы, вернее, — Жолковского замка. Спокойной жизни здесь ни Нестеров, ни его подчиненные, естественно, не обрели. В небе над замком начал все чаще появляться вражеский самолет «Альбатрос». Однажды он снизился на недопустимо низкую высоту (явно дразня пилотов), в другой раз с него была сброшена граната, которая, к счастью, не разорвалась. Но тогда ни Петр Николаевич, ни бойцы его эскадрильи не знали, да и не могли знать, что за штурвалом «Альбатроса» сидел лейтенант австро-венгерской армии барон Розенталь — владелец Жолковского замка — и что сам «Альбатрос» был сделан по его специальному заказу в Германии... Судя по всему, австро-венгерский пилот преследовал не одну, а сразу две цели: с одной стороны, произвести общую разведку русских позиций, а с другой стороны, — выяснить, что же делается в его захваченном русскими хозяйстве.
Действия этого самолета-разведчика были довольно опасны во время подготовки наступления русских войск на австро-венгерском фронте. Заметив круживший в небе «Альбатрос», штабс-капитан Нестеров приказал подготовить свой самолет к боевому вылету. Когда же офицеры авиаотряда спросили, каким образом он собирается уничтожить австро-венгерский аэроплан, Петр Николаевич торопливо ответил, что решение примет в воздухе. Подчеркнем, что в свой последний в жизни полет Петр Николаевич не взял никакого оружия, у него не было не то что пулемета, но даже — обычного пистолета.
Самолет Нестерова стремительно набирал высоту. Надо сказать, что вражеский летчик быстро разобрался, с каким противником ему предстоит иметь дело, и сделал откровенную попытку ретироваться. Однако гораздо более быстроходный самолет Нестерова догнал убегавшего врага, а еще через несколько минут Петр Николаевич ударил «Альбатрос» сверху корпусом своего самолета... От сильного удара самолет Розенталя стал стремительно падать вниз. Самолет же Нестерова еще некоторое время держался в воздухе, но вскоре тоже упал. Впоследствии недалеко от него было обнаружено мертвое тело Петра Николаевича. Командир 11-го авиаотряда умер практически мгновенно от сильного повреждения позвоночника, которое он получил при исполнении первого в мире воздушного тарана.
Гибель летчика-героя болью отозвалась в сердцах его боевых товарищей. Самого Петра Николаевича, посмертно награжденного орденом Георгия, похоронили в Киеве в районе Аскольдовой могилы.
