Проходят годы, проходят десятилетия, унося с собой свидетелей выдающихся событий и тем самым превращая прошлую жизнь в историю. Кто сейчас воспринимает как часть своей жизни, скажем, Первую мировую войну или годы революций? Многие молодые люди уже весьма нечетко представляют себе не только масштабы или историческое значение Второй мировой войны, но также время, когда она начиналась и заканчивалась. Просто еще одна дата из учебника истории. Горько это для людей, которые воевали и столько пережили в те страшные годы, горько, но неминуемо — это логика времени. А молодых и беспамятных ожидают свои подобные испытания и разочарования — и к ним время будет также безжалостным.
Я принадлежу, наверное, к последнему поколению людей, для которых война 1941— 1945 гг.еще тесно связана с их биографиями. Прежде всего, из-за родителей. Невозможно забыть то благоговейное — иначе не назовешь — отношение, которое мой отец испытывал ко всему, связанному с войной: к фронтовым друзьям, к пожелтевшим военным фотографиям, к наградам, даже к тому стальному, размером с фасолину, осколку над глазом, который хирурги так и не сумели удалить. А еще — к празднику Победы. Боюсь, что следующие поколения никогда уже не будут иметь подобного Святого дня.
Мое поколение тоже имеет собственные воспоминания о войне. Конечно, совсем не героические, но ярко окрашенные смертельным страхом, голодом, нарушением обычного образа жизни, как будто во время землетрясения. Когда я вижу на экране бесконечные обозы беженцев или разрывы ночных бомб в Югославии, я невольно вздрагиваю, инстинктивно вспоминая свою войну. Мы с мамой ехали в эвакуацию на запряженной лошадьми бричке в середине бесконечного, от горизонта до горизонта, потока машин, подвод, пешеходов с узлами на плечах, пушек, в которые были запряжены лошади и солдаты. Периодически в небе появлялись немецкие самолеты, ложились на курс дороги и, почти цепляясь за наши головы (я была в этом уверена), поливали нас пулями из автоматов. И так несколько раз в день. Невозможно ни представить, ни передать ужас, заполняющий все существо человека в подобных ситуациях. То же самое при бомбардировках. Как бы далеко ни падали бомбы, ты всегда уверен, что они нацелены на тебя.
Расскажу одну маленькую «военную» историю. Всю войну, включая оккупацию, я прожила в донецком селе в условиях «нового порядка». В частности, закончила полное для «неполноценных народов» образование — четыре класса. Потому что когда 1-го сентября 1942 года в сельскую школу пришли ученики, директор, стоя на крыльце, с торжественной горечью известил старшеклассников: «Идите, дети, домой — ваше образование закончено!». Мы тогда не имели ни радио, ни газет, не имели никакого источника хоть какой-то информации, не знали даже о Сталинграде. Однако летом 1943 года, после двух долгих лет все почувствовали, что наступил решительной перелом. А в конце августа по селу, как молния, пролетел слух — возле Каменной балки кто-то видел двух наших солдат.
Это было настолько важно и невероятно, что я решила проверить известие и, не сказав дома никому ни слова, огородами, потом через кладбище пошла к балке. Был ясный погожий день, редкие кусты на склонах урочища уже мерцали золотом, шелестела сухая трава. Было очень тихо и как-то не сразу я заметила, что иду вдоль линии солдат с автоматами. Они залегли на хребте балки и ждали атаки, маскируясь за кустами или выступами скал. Через несколько минут стало даже слишком слышно всему селу, здесь должен был начаться бой.
Солдаты на склонах были немецкие, и мне вдруг показалось, что все их автоматы направлены на меня. От ужаса ноги словно прикипели к земле, я не могла пошевелиться, забыла, в каком направлении спасаться. И тут один солдат, ближайший ко мне, закричал по-немецки: «Назад, быстро назад, девочка!» и замахал автоматом в ту сторону, откуда я пришла. Опомнившись, опрометью бросилась убегать, всем телом ощущая, какой хорошей мишенью я являюсь для всех. Вскоре началась страшная стрельба, которую мы слушали, сидя в погребах. А вечером в село действительно вошла часть Советской Армии.
Возле Каменной балки, в бою за небольшое село, полегло около сотни солдат — советских и немецких. Своих похоронили на ближнем кладбище, установив на могилах фанерные звезды. А немцев сбросили в неглубокую яму, вырытую колхозниками еще до войны для приготовления удобрений. Среди них, возможно, был и тот солдат, который перед боем, в момент смертельной опасности, позаботился о жизни одной сельской глупой девочки.
