Роман «Вирощування алмазів» Игоря Павлюка — своеобразное испытание и для читателей, и для профессиональных критиков, и литературоведов. Это произведение содержит элементы романа-исповеди, утопии и дистопии, экологического романа и романа-катастрофы. В конце концов, издательство и автор отметили, что это — философский роман. Однако, как по мне, речь идет о восприятии этого произведения, прежде всего, как сказки, «взрослой» сказки-притчи о человеке как сущности, лишенной исторического детерминизма. Человек — особый продукт нашей реальности, который мы должны рассматривать через соответствующую оптику — целостную, мультимерную. Произведение принципиально эмансипировано от нашей жизненной конкретики, от момента современности, в котором человек, кажется, где-то растворился. Писатели забыли или потеряли человека.
«Вирощування алмазів», наверное, можно считать и метафизическим романом. Игорь Павлюк написал нетипичный украинский роман, который напоминает символистскую притчу-параболу о новом Адаме, об ошибке Софии, о Саваофе. Те, кто способны выращивать в себе алмазы, — люди поколения Х или Z. Но задача космических демиургов — обеспечить условия для выращивания этих структур. Без этого человечество обречено на самоуничтожение: «Люди — рак на теле Земли. Они ее уничтожат вместе со всем живым, животным и растительным миром... Отсюда Гитлер — самое божественное существо, так как он уничтожил самое большое количество людей... Нет, это сатанинское существо, потому что Творцу нужно не количество и качество, качественное количество, в конце концов» (с. 110). В этом романе немало парадоксальных высказываний, философских сентенций и афоризмов, весьма провокационных и отчасти жестких мнений. Но ведь человеческое существо — то, что нуждается в сопротивлении, а наша жизнь — это постоянное сопротивление реальности. «А люди как люди. Представьте себе, — сказал профессор, — люди в конце концов все одинаковы, особенно в экстремальных условиях» (с. 38). В романе И.Павлюк помещает героев в экстремальные условия. И вот тогда начинается «переделка человека», вот тогда человеческое существо трескается и на поверхность выходит что-то совсем неизвестное. У кого-то это черное дерьмо, агрессия, жестокость, стремление к власти и желание подчинить более слабого; у других (и таких гораздо меньше) в экстремальных условиях начинают вырастать алмазы — особенный продукт человеческой борьбы с миром, бунтарства и внутренней непостижимой силы. Для повествователя одна из таких ситуаций — армия, в которой кто-то сам становится безжалостным оружием и орудием убийства, кто-то прибегает к диктатуре и пед...растии, а кто-то сбегает в чертоги внутреннего измерения, в котором напрочь исчезают проявления человеческого несовершенства.
«Вирощування алмазів» — роман о человеке, который сам по себе предстает наиболее традиционным и самым непредсказуемым созданием. И даже существование в другом метафизически-лабораторном измерении Времени, Пространства, Случая, Судьбы не создает впечатления, что перед нами — странный мир. Загадочный старец Лоа — безумный экспериментатор, который знает все щели человеческого естества, однако все равно имеет способность удивляться человеку. Случай и Судьба, например, — такие же Существа, наделенные основной человеческой чертой — эмоциональностью. Возможно, они таки Сверх-Люди, однако Сверх-Человек — всего лишь производная проекция разума, способного видеть эту реальность в человеческих, сугубо человеческих, а следовательно — ограниченных и неполных параметрах и категориях. «Нечеловеческое» человек видеть принципиально не способен. А потому все разговоры о Сверх-Человеке в ницшеанской или постницшеанской пападигме — всего лишь игра разума, которая порождает либо чудовищ, либо метафизические сущности, о которых мы думаем все меньше в нашем земном измерении. А роман И. Павлюка заставляет нас посмотреть на реальность, как на многомерный мир, в котором есть свои неузнаваемые, спрятанные, субтельные щели и тайники.
Само по себе искусство, кажется, таки не способно приблизить человека к познанию сути этого мира. Возможно, нужно взаимодействие искусства, религии и науки, чтобы со временем приблизиться к другой стороне реальности. Однако такое приближение вовсе не будет означать дешифрацию Основной Загадки Бытия. «В памяти Генерального Компьютера видел очень много зародышей людей на рыбном, земноводном, животном уровнях развития. Их убивали-абортировали священники, монахи, прелюбодетели. Некоторые из них Пространство и Время или и сам Лоа сразу же вводят в лона оплодотворенных женщин как ценный (алмазный) материал для последующих поколений. Вводят, разумеется, на генном уровне. А с некоторых пор и мне, Случаю, разрешается вмешиваться... У нас теперь демократия» (с. 60). Концепция человека, который смоделирован в романе, предусматривает сочетание генетического детерминизма и случайности. Человек, по Павлюку, — Божий проект, наделенный случайностью (от жизненных ситуаций до случайного соединения ДНК). В мире нет Добра и Зла, не существует бинарных оппозиций и непримиримых границ. Церковь могла причинять не меньше зла, чем фанатики нацизма. Зло — это другое проявление Добра, другой Лоа, которого примитивные люди зовут Сатаной. Истина, какой бы потенциально множественной не была, кроется в глубинах человеческого естества. И только случайная ситуация и фатум способны расставить акцент: либо в человеке победит истина добра, либо истина зла.
Поскольку человек не способен до конца познать добро и зло в мире, то и приговоров человек не должен выносить. Только компьютер Лоа на Страшном Суде сможет установить истину. Человек — слабое, а потому опасное существо: руководствуясь стремлением «морального императива», часто он по принципу компенсации выносит такие приговоры, которые диктует ее собственная «безалмазная» жестокая сущность. «Лукавит тот, кто говорит, что Бога любит, хоть ближнего своего ненавидит, — как-то так звучат слова Бога в человеческой Книге. Любовь — это и есть самый существенный признак Бога. Любовь не имеет законов. Любовь сама — закон» (с. 129).
В романе поднят комплекс философских проблем о человеческой сущности, о страданиях и минутах счастья, об истинном и фарисейском, об информационном и метафизическом, логическом и парадоксальном. В современном мире можно любить Бога и ненавидеть попов, как отмечает повествователь романа. Больше не существует кьеркегоровского «или-или», зато мышление человека ХХІ века все увереннее чувствует себя в координатах «и-и» с множественной вариативностью «и».
