— Пан Мирослав, вашу книгу «Вічник...» называют украинским бестселлером. Как объясняете успех романа? И уместно ли говорить об украинском бестселлере как явлении?
— Необходимо отталкиваться от тиражей. Для каждой страны установлена своя цифра. «Вічник» вышел тиражом около 40 тысяч на протяжении более года — для Украины это показатель. Я не учитываю пиратские копии, их меньшее количество, но они реализуются. Вещи, декларируемые в книге, по-видимому, нужны в настоящий момент нашему народу как духовный хлеб. Очевидно, есть потребность укрепиться честным, доверчивым, ответственным словом, которое дает человеку надежду, свет, поддерживает дух.
— Хотите ли вы, чтобы идеи, выраженные в ваших книгах, были интересными для украинцев?
— В своих книгах я говорю об общечеловеческих ценностях. Это — живая этика народа, которая вводится при помощи более художественных средств, образов. Я метафорист, романтик, возможно, иногда в моих словах пробивается пафос, но делаю я это сознательно. Нацию нужно подбадривать: братством, духовным комфортом, ориентирами в будущее. Это — краеугольные камни, заложенные в моем труде. Ради красного словца мне неинтересно писать.
— Что означают концепты философии денег и внутренней свободы, о которых вы говорите в произведениях?
— Тему энергии денег глубоко исследую в «Крынычаре». Украинцам крайне важно знать, как соединить силу духа и денег. Таких героев, как Вечник — чистых, рафинированных, духовных гуру, — мало. Нужны герои, которые конструктивно изменяют среду вокруг себя, в том числе и деньгами. Украинцы — нация, которая готова на кого-то работать, зарабатывать хорошие деньги и находить себя там. Слово «деньги» имеет искаженное значение в сознании украинцев. Но культура без денег — никакая. Украинскую культуру нужно любить конкретикой, деньгами. Затертые слова о книге как источнике знаний и любви к поэзии ничего не значат, если не проявлять эту любовь поступками. Деньги формируют рынок, в частности и культурный.
Без внутренней свободы не может быть независимого государства. Независимость и волю нужно чувствовать изнутри. Это свобода не делать того, чего не хочешь, а заниматься тем, что любишь, что знаешь, что умеешь лучше всего делать для своего государства. Материальная независимость может прийти, но без духовной ты будешь затерянным в этом мире.
Мы так долго шли к Независимости, что еще до конца ее не поняли как факт. Ею нужно пользоваться, а мы до сих пор оглядываемся, не хочет ли кто-нибудь нас к себе присоединить, завоевать или отобрать язык. Внутренняя свобода индивидуума и государства — это энергия, которая рано или поздно что-нибудь переламывает: режим, время и пространство. Нам не нужно бояться, что Украина не будет украинской. Это — детская болезнь роста. Как можно у меня, у вас из души вырвать Украину? Но ее следует утверждать. Борьба — нормальное, естественное явление. Украинцы находятся в состоянии борьбы с тех пор, как наши князья исчезли с политической арены и мы остались без поводыря, который думал о нации. Подрастают молодые люди, лишенные стереотипов, ограничений, разделения на украинцев и неукраинцев.
— Ваш стиль письма по сравнению со стилем письма современных украинских писателей имеет выразительно иную эстетику, которая в частности касается употребления ругательных слов. Как вы относитесь к использованию ненормативной лексики в произведениях?
— Этой лексикой пользуется 90 процентов населения, в том числе и Президент. Так проявляются эмоции, свойственные славянам. Но это противоречит внутренней культуре человека. Почему «грязная» лексика есть не только в жизни, но и в литературе? Те, кто ею пользуется, создали конъюнктуру. Это щекотливый момент, на котором можно играть и будоражить читательское воображение. Ругательства — примитивный литературный ход, но я не являюсь сторонником их тотального запрещения. У классиков тоже попадается такая лексика, просто она не такая нелепая и одичалая. Мне это гадко читать, но если писатели не могут без нее обойтись, значит, она их питает. Они в ответе перед словом, перед своими детьми, которые это будут читать.
— Вас называют украинским Пауло Коэльо. Насколько уместным является такое сравнение?
— Не сравниваю себя с ним. Коэльо — часть чрезвычайно мощного синдиката, который раскручивает, переводит и издает его произведения по всему миру. Это литература прикладного эзотерического направления, коктейль средней доступности из разных духовных систем и религий. Постколониальные страны с угнетенным духом всегда были падки на такое чтиво. Образованный англичанин, швед или датчанин не будет этого читать. Наши еще не насытились этой литературой. Я — не Коэльо, у меня вовсе не такие синтетические вещи. Метафора у меня украинская, построенная на хорошей древней родной традиции. Но эта эзотерическая литература — модная, люди легко привязываются к заданной схеме. Скептически воспринимаю эту литературу и спрос на нее.
— Какие смыслы вкладываете в свое творчество?
— Смысл любого творчества — возносить смертную душу до бессмертия. Написание — элемент вечности. Карьера, деньги — мгновенное, временное. Им противостоит магическая вещь — письменное слово. Книга должна нести три вещи: свет, знания, которые утверждают, эстетическое удовлетворение. Хорошая книга читает нас, находит созвучие. Чтение нас освещает, дает самое главное — внутреннюю свободу. В написании для меня самыми главными мотивами являются человек и служение. Служение — понятие широкое: народу, нации, Господу, миссии, искусству, семье, себе.
Язык дает душу моим книгам. Сухой, формализованный язык радио, телевидения, газет — язык упрощенного мира ленивого украинца. Наш язык невероятно мощный, богатейший. Слова, которые идут из глубины, которыми пользуются веками, обладают большой энергетикой. Я их возрождаю в книгах.
Пишу я в первую очередь для себя. Если бы ориентировался на читателя, приходилось бы приспосабливаться или подыгрывать, устанавливать рамки.
Я открыл для себя читающую Украину. Украинцы читают и готовы читать еще больше, но книга не доходит до них. Разочаровавшись в политических лидерах и декларативном патриотизме, люди ищут правду и прикрытие в честном слове.
