Поэтесса, переводчица, автор прозаических произведений Екатерина Михалицына, несмотря на молодость, успела достаточно много. Главное же — она стремится находить во всем свой собственный путь. Дипломную работу писала по фэнтезийным текстам Толкина. Среди переводов — произведения Дж. Р. Р. Толкина, Оскара Уайльда, Халеда Госсейни, Генри Марша. Волонтер. Родилась в Ровенской области, длительное время живет во Львове.
«МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ИСТОРИИ ЭВОЛЮЦИИ МАТЕРИНСТВА В ГОЛОВЕ САМОЙ МАТЕРИ»
— Вы — мама троих детей. Особенно тяжело дался вам самый младший сын. Достаточно ли проработана в нашей литературе тема материнства, как считаете? Что именно требует более глубокого осмысления?
— Для себя я называю это не тяжело, а опытно. И не потому, что бегу от боли или сложных эмоций, нет. Просто очень ценю то, что благодаря появлению самого младшего ребенка приобрела и чего лишилась. То, что сумел пережить сам Матвей и мы, семья. Все это в конце стало для меня важностью принятия, о достоинстве ребенка и детства (когда не упрощают, не загоняют в золотой фантазийный мир, а принимают за равноправного, уважают телесные и эмоциональные границы), об открытости (возможность говорить о страхах и панических атаках, принимать и просить о помощи, плакать и сочувствовать и т.д.), о внимательном вслушивании и замедлении.
Это все и ищу сейчас в литературе о материнстве — честности и живого опыта. Зеркал, в которые можно заглянуть и не испугаться, потому что они покажут не идеализированную (читай — упрощенную) берегиню-крутуюинстамаму-тиранку, не какой-то один типаж то есть, а разные ипостаси, которые умещаются в одной живой женщине с ее сомнениями, бесконечными решениями, мультизадачностью и поисками баланса и меняются не то, что за все материнство или за какой-то один его период, а порой и в течение дня. Мне не хватает охудожненной истории эволюции материнства в голове самой матери; восприятия изменения тела, переживания себенепринадлежности в период, когда слишком физически близка с малышом; истории старения — материнство, оно вообще может стареть и как? Много читаю об этом блогов или статей, люблю и очень рада, когда поднимает эту тему кто-то из близких или дальних френдес в «Фейсбуке». А в 2018-м материнство и отцовство было темой сезона на сайте «Гендер в деталях». И эти материалы — настоящая читательская роскошь. Еще, пожалуй, хотелось бы видеть (или написать) что-то о материнстве для детей, о мифах и стереотипах, например, почему возникли и как их преодолевать.
— Пишете (поэзия и проза) о насилии над женщиной и не только. Что именно натолкнуло вас обратиться к этой проблематике?
— Молчание. Большой и толстый кокон вокруг этой темы, который, конечно, понемногу лопается от времени появления фейсбучных флешмобов # янебоюсьсказати, #metoo и им подобных, но все еще есть. Отсутствие выработанного, так сказать, языка для говорения о насилии в частном и публичном пространстве (я и сама в текстах скорее срываюсь на внутренний крик, чем собственно говорю). Личные переживания, которые только теперь обрабатываю, превращая из травмы в опыт. Сопротивление глубоко укоренившемуся и очень едкому концепту «самавиновата /виноват». В конце концов, даже то, что я мама дочки, поэтому делаю и буду делать все от меня зависящее, чтобы приблизить к реальности лозунг, с которым она в марте этого года вышла на первый свой Марш женщин: «Не хочу, чтобы меня защищали, хочу жить в безопасном мире».
— Какую конкретно мотивацию имеете для переводов, писания произведений для детей и взрослых?
— Наверное, для меня это пока самый действенный, а иногда и единственно возможный способ осмысления себя и мира. А еще форма близости и путь к принятию.
«ЗА ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРОЙ — «ХВОСТ» ВТОРИЧНОСТИ ПО СРАВНЕНИЮ СО ВЗРОСЛОЙ»
— Что для вас значит писать книги для детей? Чего конкретно не хватает нашей литературе для «маленьких взрослых»?
— Быть честным. Проводить беседу. Подталкивать к самопознанию и глубоким поискам на условно заданную книгой тему. Почему условно — потому что тем в книге ровно столько, сколько читателей возьмет ее в руки и к осмыслению / чувствованию. И даже больше: ведь кто-то отчитает себе что-то одно, а другой еще и другое, третье, пятое, десятое. И вообще, хорошая детская книга — это некий клубок эмоций, знаний и опытов, который можно разматывать бесконечно.
Литературе же детской не хватает внимания и уважения — за ней до сих пор тянется «хвост» вторичности по сравнению со взрослой. И еще «нашести» — потому что имеем огромный массив переводных книг и определенное их преимущество в глазах родителей / читателей перед сугубо украинскими как нечто априори лучшее. А это не так. Просто наша только несколько лет назад начала активно разрабатывать «мышцы». Многие пишут и рассуждают об этом, в частности, Оксана Лущевская, Марианна Кияновская, Валентина Вздульская, Таня Стус.
— Ваши книги для детей уже изданы на нескольких иностранных языках, последняя во времени — на чешском. Что для вас обратная связь с читателями?
— Нечаянная радость — каждый раз удивляюсь и радуюсь. И возможность роста: переселение текста в другую культуру, взгляд на него с ее стороны, понимание, что отчитывается, а что нет. Тем более, если учесть, что отзывов на «Кто растет в парке» и «Кто растет в саду» на словенском было даже больше, чем на украинском.
— Как в семье приобщаете детей к чтению? Насколько довольны результатами? Как ваши дети воспринимают фэнтези? Обсуждаете ли прочитанное?
— Книги у нас живут дословно на всех поверхностях: на столах, в корзине, около кроватей, под котом. Они часто мигрируют и оседают там, где конкретному человеку лучше читается. У нас уже более 15-летняя традиция чтения вслух: начали, еще когда я была беременна старшим сыном. Активно сейчас читаем с Матвеем, которому три с половиной. Меньше, разумеется, с Антоном, которому пятнадцать, и вот он как раз больше всего склонен к слушанию аудиокниг. Чаще всего обсуждаем прочитанное с Яринкой, которой почти одиннадцать. Вообще чтение — это такой волнообразный процесс. Главное удержать детей при книге. Не навязывать, не давить своим авторитетом, а быть, скорее, советчиком и доверять их вкусам и потребностям: что читать, где и как. Потому что, кроме чтения, это еще и об уважении, самостоятельности, взаимопонимании. Фэнтези, кстати, их как-то не очень интересует сейчас, больше тексты, привязанные к жизни, или познавательные.
«ПИШУ, РЕДАКТИРУЮ, ПЕРЕВОЖУ, РИСУЮ»
— Как часто пользуетесь словарями при переводе?
— Постоянно. Я люблю словари. Особенно толковые и фразеологические. Словарь фразеологизмов украинского языка в последнее время очень вдохновляет на детские стихи.
— Могли бы сказать, что ваша речь разительно обогатилась именно благодаря работе над переводами?
— Благодаря им она эволюционирует. Именно работа над чужими текстами позволяет мне выиначевать язык для собственных, выходить за пределы своей головы.
— Вы — гуманитарий, биолог, поэтесса «взрослая» и детская, литературный редактор, а также художница. Вы, кажется, еще не иллюстрировали своих книг. Имеете такие планы?
— Вообще, мне легче самой себе определять через глаголы: пишу, редактирую, перевожу, рисую. Даже мамствую (улыбается). Так меньше шансов вмешаться в спор с собой и разбудить тщательного внутреннего критика. Ну, потому что все это я действительно делаю. Рисую — это точно, прежде всего, чтобы справиться со сложными эмоциями. Но становлюсь ли от этого художницей? Сомневаюсь. Поэтому иллюстрирование собственной книги — это еще очень отдаленная перспектива. Хотя я и сделала по приглашению Евгении Кузнецовой первую и единственную пока «официальную» иллюстрацию к ее книге «Готуємо в журбі», которая вот-вот увидит свет.
— Что для вас безвкусица в культурной среде?
— Агрессия и желание больно укусить соседа по цеху по поводу и без.
— Какие ваши самые большие разочарования и «очарования» последнего времени?
— О разочарованиях не скажу, а неизменное очарование, особенно обостренное в этом году, вызывает, например, перелетный листок на пустой ночной улице, деревянная трухлява, счищенная наждаком со старой мебели, старые дома, которые хочется гладить и к которым чувствую благодарность.
