Она переводит «скупую на эмоции» скандинавскую поэзию, знакомя нас с текстами Тумаса Транстремера, прошлогоднего нобелевского лауреата в поэзии, а в ее собственных стихотворениях — господствует роскошная драма. Юлия Мусаковская — поэтесса и переводчик, говорит о современной шведской поэзии, ловушках перевода и литературных премиях в Украине.
— Ты переводишь со шведского языка, и, кажется, последнее, над чем работала, была поэзия Тумаса Транстремера, нобелевского лауреата-2011. Что можешь сказать о его стихотворениях и своей работе над этими текстами?
— Несмотря на почти десятилетний профессиональный опыт перевода со шведского, с художественными текстами я работаю относительно недавно. Началось с того, что по просьбе составителей антологии мировой поэзии перевела подборки нескольких шведских классиков, среди которых были и произведения Транстремера. Оказалось, что кроме меня на украинский его практически никто не переводил, поэтому после объявления лауреатов Нобелевской премии посыпались просьбы обнародовать мои переводы. И хотя они были на тот момент еще несовершенны, я имела неосторожность согласиться. Думаю, пока эти переводы не вышли отдельной книгой, буду вносить еще некоторые изменения.
В последнем номере журнала «Всесвіт» можно найти новую редакцию моих переводов Транстрёмера, а также переводы Левка Грицюка, еще молодого, но уже достаточно известного переводчика-скандинависта, с которым, к слову, мы вместе изучали шведский язык во Львовском университете имени И.Я. Франко. Левко начал переводить Транстремера с его экспериментальных форм — хайку, сейчас имеет в наработке, в частности, переводы его поэзии в прозе и верлибры. Вдвоем мы намерены перевести ряд избранных поэзий Транстремера, чтобы опубликовать отдельной книгой.
Собственно, еще тогда, когда перечитывала классиков шведской поэзии, чтобы выбрать тексты для антологии, стихотворения Транстремера меня особенно поразили. В них изысканный, умеренный и лаконичный язык, прозрачная поэтика полутонов, неожиданные поэтические образы, а также тонкий психологизм.
— Какие общие или отличные вещи можешь назвать в современных украинской и шведской литературах?
— По-видимому, я буду говорить конкретно о поэзии, которая мне более близка. Думаю, основное отличие украинской и шведской в том, что шведская направлена наружу, а украинская внутрь себя. У шведов все выглядит наоборот — широко распространена социальная тематика, тематика глобальных проблем человечества, экологическая, политическая. И при всем этом им удается не превратить свою поэзию в голую плакатную агитку.
И, конечно, следует вспомнить, что в современной шведской поэзии почти не встретишь рифмования, которое все-таки занимает сильную позицию в украинской. Это, в конечном итоге, можно сказать и обо всей западной поэзии.
— Существуют переводы, за которыми можно не увидеть собственно автора, только переводчика. Где гармоничная грань? Ведь ты также поэтесса и можешь оценить ситуацию со всех сторон.
— Первую, рабочую версию моих переводов Транстремера в сети уже успели обсудить и покритиковать. Обвиняли в буквализме перевода и просто таки требовали добавить мой собственный индивидуальный стиль, добавить метафоры, украсить, чтобы тексты не звучали чересчур просто. Но, господа, это скандинав. Он скуп на слова и эмоции. Там сплошная лаконичность и флегматизм. Как раз вся соль в том, что в строфе может быть одна насыщенная метафора, которая выстреливает на прозрачном фоне. Приведу для примера вторую часть стихотворения «Чорні листівки» из сборника «Дика площа» (1983): У житті буває, що смерть приходить/зняти мірки з когось. Про цю гостину/забувають, життя іде. Костюм же/шиється в тиші. Выстреливает самое последнее предложение — костюм, который смерть шьет человеку в тишине, эта символика впечатляет, становится действительно жутко.
Приукрасить можно, но нужно ли? Однажды я отдала в ювелирную мастерскую серебряный браслет ручной работы североамериканских индейцев, потому что из него немного выкрошилась черная эмаль. Когда пришла забирать, обнаружила, что ювелир решил добавить несколько полосок матового покрытия сверху на глянцевую поверхность. На мое невероятное возмущение мастер обиделся, мотивируя свою инициативу тем, который хотел «украсить», по его мнению, «невзрачную» вещь. Так же можно изуродовать текст переводом.
Широко известны переводы Транстремера на русский в исполнении Ильи Кутика. Однако для того чтобы зарифмовать нерифмованные оригиналы, в частности в стихотворении «Гоголь», он превратил медуз в пираний, а сюртук в шубу. Но переводчику хотелось любой ценой приблизить Транстремера к российскому читателю, который привык к силлабо-тонике, поэтому преподнес шведа под проверено выигрышным «соусом», переведя его в стилистике Бродского. Мой университетский профессор, который преподавал теорию и практику перевода, любил говорить: «Переводчик не должен быть виден за переводом».
— Недавно вышла твоя вторая книжка стихотворений «Маски»? Расскажи немного, как она писалась, не планируешь ли чего-то нового.
— «Маски» вышли в печати по результатам конкурса издательства «Смолоскип». Собственно, в процессе работы над книгой я дополнила ее также более новыми текстами. Книжка имеет подзаголовок «Гра на 3 дії», это своеобразная стихотворная драма; если хорошо вчитаться, можно уловить даже сюжетную линию. Наталья Билоцеркивец, которая писала предисловие к сборнику, дала ему свое название — «Маленький приватний театр», ведь в книге господствует театральная атмосфера, в ней на фоне ночных и дневных декораций действуют персонажи, меняющие маски, и чаще всего — это маски женские; на пути этих персонажей встречаются причудливые существа, которые так или иначе влияют на последующие события и судьбу героев.
Недавно я собрала «черновую» версию рукописи новой, концептуальной книжки стихотворений, объединенных единой темой, но этой книжке еще надо выстояться. Имеется также завершенная рукопись первого романа в стиле фэнтези, но не уверена, что осмелюсь его опубликовать.
— А какую роль отводишь украинским литературным премиям? Скажем, среди твоих достижений их немало, последняя, кажется, — ІІ премия в номинации «Пісенна лірика про кохання» конкурса «Коронація слова».
— О премиях государственного уровня уже достаточно сказано и без меня, поэтому остановлюсь на премиях для молодых авторов. Хотя есть много скептиков, которые утверждают, что премии якобы не определяют настоящий уровень мастерства, для молодого автора это реальное, часто первое серьезное признание его творчества. Так было со мной, когда я получила первые литературные награды конкурсов, которые сейчас прекратили свое существование по причине, как можно догадаться, отмены государственного финансирования. Речь идет речь о конкурсах «Привітання життя» имени Богдана-Игоря Антонича и «Гранослов», которые даже не вручили премии объявленным победителям последних лет.
Хочется отметить конкурс издательства «Смолоскип», который держит марку, то есть организован на должном уровне и исправно выполняет свои обязательства перед авторами-победителями, выпуская год за годом лауреатскую серию книжек. Было очень приятно работать с этим издательством над своей второй книгой, я полностью довольна результатом.
«Коронація слова» — конкурс, имеющий неплохой премиальный фонд и общенациональную известность, в последнее время привлек к себе много авторов, ведь организаторы ввели много новых номинаций. И, что самое главное, конкурс не имеет возрастного ценза, на что сетуют авторы, которым за 30.
— Как ты, львовянка, относишься к такому понятию, как «львовская женская поэтическая школа»? Можно ли о чем-то подобном говорить?
