Николай Мудрый — художник неординарный. В своем творчестве он совмещает слова с красками. На его счету — целый ряд книг, в которых и текст (как проза, так и поэзия), и иллюстрации созданы самим паном Николаем. Его картины понятны каждому: живописные пейзажи, трогательные портреты (особенно любимой жены художника Людмилы), этюдные зарисовки. Философия и творческая манера этого необычного художника находятся как бы за пределами всего, что в настоящее время называется «актуальным искусством», его средств и смыслов. Впрочем, именно такое творчество, которое воплощает Николай Мудрый, возвращает к чему-то родному и в то же время к вечному.
Одну из своих брошюр и несколько полотен Николай Мудрый посвятил Екатерине Белокур. Он вспоминает, как впервые услышал о художнице в 50-х годах прошлого века. Этот короткий рассказ показался нам достаточно примечательным для украинского ХХ века.
«В 1955 году я вернулся из армии. Опять пошел на завод, в вечернюю школу, и уже через несколько дней побежал в музей Шевченко посмотреть на его рисунки-шедевры, так как готовился поступать в институт. Я обошел все залы, и уже у выхода остановился возле Кобзарей на разных языках мира. Рассматривая книги, я не заметил, как к этим произведениям подошел мужчина в темно-синем костюме, покашливая и пригибаясь. Вдруг он резко повернулся и сделал шаг или два навстречу мужчине, который мелкими, но быстрыми шагами шел к нему.
— Ну что там, как она? — услышал я, и по голосу узнал Павла Григорьевича Тычину, которого я много раз слышал по радио.
Шла речь о Екатерине Белокур. Уже потом из книг я узнал, кто тогда шел навстречу Тычине мелкими шагами. То был директор музея декоративно-прикладного искусства. Слышу, он тихо отвечает: «Она лежит больная, прямо в тулупе, под рядном, закутанная несколькими платками. В доме холодно, нечем топить. Я пошел к председателю сельского совета, там сидит ее двоюродная сестра, коммунистка, кстати. Соломы выписать не может, потому что совет постановил: кто не выработал норму на свекле, потому не давать!.. Я побежал к председателю колхоза, тот пообещал подбросить немного брикета, деньги не взял — боялся
— А ты ей отдал полотна, кисти, краски?
— Она своими кистями рисует, я просто положил их на лавку. Денег также не хотела брать, я незаметно положил их под чашку.
— Так ты так и поехал?
— А что я мог сделать?
Павел Григорьевич как-то согнулся, стал чаще покашливать. Его руки висели как плети, он засовывал их в карманы, вынимая платочек, вытирал нос, губы и лоб. Переступал с ноги на ногу. Наверное, так ему хотелось помочь Екатерине Белокур. Это имя я услышал в конце разговора...»
Николай Мудрый пишет: «Я низко склоняю голову перед украинским гением Екатерины Белокур, которая не просила у людей куска хлеба, а просила их быть просто людьми!»
