Он родился в русскоязычной семье в Макеевке, но почти всю жизнь прожил во Львове и в своем творчестве объединил эти дорогие его сердцу части Украины, которые сегодня пытаются разъединить нерадивые политики.
Его имя в учебниках по истории украинской и зарубежной культуры ХХ века и основам эстетики стоит рядом с выдающимися экспрессионистами — норвежцем Эдвардом Мунком, французским художником Жоржем Руо, ярким австрийцем Арнульфом Райнером, сюрреалистами — французом Андре Бретоном, испанцем Сальвадором Дали, бельгийцем Рене Магриттом.
Искусствоведы определили особенный стиль его творчества — «славянская ветвь» европейского экспрессионизма.
Известный художник и блестящий педагог Карло Звиринский сказал о нем «...уникальный художник, ...в мировой живописи не видел ничего подобного».
Его называют украинским Пикассо. Но в действительности он был просто Украинцем. О способности на Поступок, протестной силе настоящего искусства и необходимости принимать участие в митингах — в последнем интервью с Олегом Терентьевичем МИНЬКО, который, активно поддерживая «языковой майдан», до европейского не дожил два дня.
— Олег Терентьевич, ваш коллега, известный живописец Любомир Медвидь, сказал о вас: «Олег Минько относится к прямостоящим людям, которых сегодня мало». Во время последних протестных акций убеждаемся, что таки мало. Почему? Ведь сегодня не 1937 год и даже не 1960—1970-е, когда за собственные убеждения, вышитую сорочку или украинскую песню можно было попасть в лагерь.
— Я не буду оригинальным, если скажу, что самая главная причина — огромное разочарование после Помаранчевой революции. Люди охладели, не доверяют лидерам, на которых возлагали большие надежды, растеряны... Ведь посмотрите, что происходит в обществе: коррупция, лживость политиков, забота не о людях и государстве, а о собственном кармане.
Кроме того, борцов, способных на ПОСТУПОК, на СОПРОТИВЛЕНИЕ, в обществе во все времена было гораздо меньше. А еще страх. Он, к сожалению, все еще живет в нашем народе после всех голодоморов, геноцида, лагерей — такое не проходит бесследно. Еще имеем новые яркие примеры, которые усиливают этот страх. То, что произошло с Юлией Тимошенко, Юрием Луценко, Валерием Иващенко. На их месте могли бы оказаться, очевидно, и Богдан Данилишин, и Михаил Поживанов, и Андрей Шкиль, если бы вовремя не выехали.
— А вы в свое время боялись? Когда рисовали не так, как требовала партия, не отражали победную поступь к коммунизму, не прославляли лидеров соцсоревнований — передовых доярок, трактористов и т. п.? Мне рассказывали, что когда в вашей квартире на Новом Львове собирались побратимы из творческой среды: Роман Петрук, Вячеслав Чорновил, Игорь и Ирина Калинцы, братья Горыни, Леся и Руслан Гонгадзе (родители Георгия Гонгадзе. — Авт.), Иван Светличный приезжал из Киева, то вы специально дразнили кагэбэшников, дежуривших у вас под балконом...
— Вы понимаете, было бы неискренне сказать, что совсем не боялся... Мы же имели множество примеров не из рассказов, а из реальной жизни. Отец моего друга Богдана Сороки (художник-график. — Авт.) Михаил более 30 лет был узником советских лагерей. 25 лет там находилась и его мама Екатерина Зарицкая. И сам Богдан родился в тюрьме.
В том моем поведении, по-видимому, было немного юношеского авантюризма, немного бравады, но больше — желания хоть как-то унизить, высмеять, донять тех служак тоталитарного режима, которые постоянно сидели в кустах, обыскивали квартиру, когда нас не было дома, прослушивали, следили, подсылали стукачей. Все боялись в той или иной степени. Когда мы с Богданом Сорокой пришли на суд Вячеслава Чорновола (1967 год. — Авт.), то там было совсем мало людей: Игорь и Ирина Калинцы, Иван Дзюба, Алла Горская, Лина Костенко, Иван Драч, Надежда Светличная, которые приехали из Киева.
Другие побоялись, что и их причислят к националистам. Я не столько переживал за себя, сколько за семью. И, честно говоря, тоже боялся, но чувство солидарности с Чорноволом перевесило. Конечно, я не хотел попасть в лагеря, ведь знал, что там люди быстро теряют здоровье и зрение, а я же художник! На тот момент я еще не выполнил свою миссию, с которой пришел на эту землю. То есть, кто-то видит свою жизненную задачу в борьбе, как Степан Бандера или Роман Шухевич, но я — не борец, не трибун и не политик. Я художник — у меня другая миссия.
— Бороться средствами искусства? В то время как большинство приспосабливалось, молчало и сотрудничало с властью... Кстати, у вас и картина метафорическая под названием «Мовчання».
— Действительно, я пытался бороться средствами искусства. Но мне это далось нелегко. За серию картин на историческую тематику «Козак», «Степом», «Смерть кошового», «Трипілля», «Бандурист» мне инкриминировали национализм, усилилось давление со стороны КГБ, участились вызовы на «профилактические беседы», угрозы. За серию абстракций обвиняли «в слепом подражании Западу», негласно запретили принимать мои картины на выставки. А что такое для художника не иметь возможности выставляться? Нужно ли еще большее наказание? Но я и дальше пытался говорить языком метафор, символов, эзоповым языком, надеясь, что люди меня поймут.
«БАНДУРИСТ». 1989 г. «ЧЕЛОВЕК, ГЛОТАЮЩИЙ ЯБЛОКО». 1968 г.
Картина «Безглуздя» олицетворяет бессмысленную власть, ее антинародные законы, поступки, к сожалению, она актуальна и сегодня. «Наляканий кінь» имеет на себе не упряжку и седло, а ...ярмо. Это олицетворение порабощенного украинского народа, которому в течение веков набрасывают иго: то Российской империи, то коммунистическое, а уже при независимой Украине — политико-олигархическое. И хотя мне посчастливилось не попасть в лагеря, но пришлось заплатить за свою позицию почти десятью годами творческого кризиса. Арест моих друзей Вячеслава Чорновола, Ирины и Игоря Калинцов, Ивана Светличного, усиление репрессий и давление со стороны КГБ спровоцировали у меня тяжелый психологический срыв и страшный творческий кризис, во время которого не мог ни нормально жить, ни рисовать.
— Немного деформированные очертания тела, закрытые глаза мужчины, во рту которого — не грубый кляп, а привычное для украинца яблоко. Такие «яблоки» кому-то мешали, а кто-то к ним приспособился... — это ваша метафорическая картина «Людина, що ковтає яблуко», которая отвечает реалиям сегодняшнего дня. Меня лично пугает, что многие люди, которым сегодня спокойнее молчать, жить по принципу «моя хата с краю», не понимают, что уже завтра мы все можем проснуться с кляпом во рту.
— К сожалению, равнодушие — большой враг украинцев. Действительно, многие из наших сограждан не осознают, что если сегодня у нас забрали язык и мы смиримся с этим, то завтра заберут СВОБОДУ! Да и что говорить о рядовых гражданах. Когда два года назад, на заседании Ученого совета Львовской академии искусств, где работаю, я предложил поддержать студентов, которые протестовали против Табачника, меня никто не поддержал! И только в коридоре после заседания один из преподавателей пожал руку, таким образом проявив одобрение. Чтобы никто не увидел!
Для меня независимость в творчестве и свобода — это самое главное! Как бы ни складывались обстоятельства, я всегда повторял: моя свобода останется со мной! Как сказала Лина Костенко:»..мы вышли из времени, где мы боролись за каждую строфу, где нужно было бороться за каждый глоток свободы, за право быть украинцем.». Поэтому мне трудно понять людей, которые могут мириться с тем, что происходит в обществе сегодня.
— Когда в августе прошлого года я рассказывала участникам голодания под Украинским домом о Народном художнике Олеге Минько, то подчеркивала, что ваше творчество чрезвычайно актуально и сегодня. Возьмем хотя бы картину «Шакали» и стихотворение к ней: Прийшов шакал до шакалів/ Навколо одні шакали/Вибрали собі шакала:/»Тобі царювати, Шакале!» /Шакали титул дали шакалові: «Лев».
— Прежде всего хочу поблагодарить вас, потому что таким образом я приобщился к протесту, который поддерживал всей душой. Из-за возраста не мог присоединиться к этим мужественным людям, но душой я был с ними на ступеньках Украинского дома. Приятно, что вы познакомили их с моим творчеством, но меня вовсе не радует, что темы, которые поднимал в своих картинах в 1960—1970 годы прошлого века, сегодня настолько актуальны и болезненны. Ведь это значит, что прошло 50 лет, а мы все ходим по кругу, и у нас до сих пор одни и те же проблемы.
«НАПУГАННЫЙ КОНЬ». 1998 г.
Мы все еще топчемся на одном месте. Да, мы имеем независимое государство, но эта независимость иллюзорна, скоро ее могут сдать во время каких-то там очередных договоренностей. Наше информационное пространство принадлежит чужому государству, уничтожено украинское кино, многие наши политики, милиционеры, армейские генералы служат не народу, а интересам власти и чужого государства. А что касается языка, то, поверьте, даже в советские времена во Львове не было столько русского. Не говоря уже об этом так называемом законе о региональных языках... Эта власть антиукраинская!
Простым людям негде получить объективную информацию. Телевидение — это засилье российских боевиков и сериалов, криминала, политических ток-шоу, манипулирующих общественным сознанием, и дешевых развлекательных программ. Интеллектуалы находят правдивую информацию в Интернете, но в Украине только немногим больше трети людей имеют доступ к компьютерам, Интернету.
Знаете, я думаю, пусть еще мало людей принимают участие в акциях протеста, но все же это пример для других. И эти молодые люди, которые принимают в них участие, ...из них одновременно формируются будущие лидеры нового гражданского общества.
— А что вы думаете об оппозиции? Как вы расцениваете поступки оппозиционных депутатов, которые объявляют какую-то протестную акцию, как, например, под Украинским домом, а потом прекращают голодание и исчезают, оставив протестующих?
— Я расцениваю этот поступок как предательство! Однозначно. Можно ли себе представить Романа Шухевича, который бы бросил бойцов УПА в криивках, а сам поехал за границу отдыхать? Депутаты должны отвечать за свои слова и свои поступки. Нельзя разбрасываться такими призывами, как «всеукраинская мобилизация», «бессрочное голодание» «до полной победы», а тогда менять свои решения.
Таким образом оппозиция может потерять последнее доверие людей. Если не способны голодать, то не начинайте — не будьте посмешищем для граждан и власти. А если объявили, то стойте до конца! Мы же видели пример, когда под Украинским домом простые граждане, которые имеют собственную позицию и преданы национальной идее, оказались более мужественными, чем депутаты. И это хороший знак!
Важно, чтобы представители оппозиции понимали, люди верят не тем, кто много обещает и провозглашает красивые лозунги, а лидерам действительно патриотическим, честным, преданным Украине. Тем, которые исповедуют ценности Человека, а не денег, и способны к парламентскому отстаиванию интересов граждан, которые их избирают.
