В японском языке (нихонго) не одна азбука, как в украинском, а три, причем существенно отличающихся: кандзи, хирагана и катакана. Хирагана используется для чисто японских слов, катакана для заимствований и выделений. Кандзи — иероглифы для обозначения слогов и отдельных слов. Они могут быть довольно сложными: так, иероглиф «mamoru» — «защищать» — состоит из 20 различных линий. Все три алфавита используются вместе, так что можно встретить и хирагану, и катакану, и кандзи в одном предложении.
Огромное значение имеет контекст. Японская вежливая речь, кэйго, может сбить новичка с толку. Например, когда приглашаешь кого-то осмотреть свой сад, следует употребить слово, выражающее скромность, но для того, чтобы попросить разрешения взглянуть на сад при местном храме, следует использовать слово, выражающее соответствующее почтение. Субъект в японском часто опускают, но за счет стилистических оттенков вежливости невозможно перепутать «я», «ты» и «вы» в разговоре.
В украинском считают «один», «два», «три» и т. п. В японском сначала учат простые цифры: «ichi», «ni», «san». Затем счетные слова: «hitotsu», «futatsu», «mitsu». И, наконец, приходит очередь счетных суффиксов — в зависимости от того, что вы считаете. Следует использовать разные суффиксы для счета выпитых чашек чая и для ветвей деревьев, для листов картона и для других плоских предметов, для вещей коротких и для вещей вытянутых.
На японском говорят быстрее по сравнению с многими другими языками. Средняя скорость — 7,84 слога в секунду. Дело в том, что плотность информации в японском низкая, поэтому, чтобы донести свою мысль, приходится использовать гораздо больше слов, чем в украинском, и говорить быстро.
Идея латинизировать японское письмо потерпела неудачу из-за обилия омофонов — слов, произнесенных одинаково, но записанных различными иероглифами и с разным содержанием.
И многое другое, что не снилось нашим мудрецам.
Есть у меня старинный друг еще с хипповских времен. Он, будучи уже взрослым 25-летним человеком, взял и выучил вышеописанный язык. До сих пор стоит картина перед глазами: Крым, лагерь под открытым небом, костер, рядом с костром сидит патлатый загорелый Слава, одной рукой помешивает кашу (кашу он готовил феноменальную), а второй листает толстый талмуд с иероглифами.
И я думаю: обычный парень из Днепра усвоил сложнейший нихонго. А миллионы соотечественников и соотечественниц, вроде не обремененных повреждениями головного мозга, никак не могут осилить язык государства, в котором живут. Гораздо проще японского.
«Мы ленивы и нелюбопытны» — это же не про нас сказано?
