В соляном гроте все спокойненько — приятный полумрак, как будто пахнет морем, вокруг таинственного светильника — уютные белые шезлонги, под ногами тоже соль, а когда начала приглядываться, показалось, будто увидела мелкий морской песок. Видимо, уже начала расслабляться. Если на улице не то зима, не то осень, периодически молодящаяся под весну, наступает полное раздолье для кашля, да и прочих хронических прелестей — головных болей, сердечно-сосудистых сюрпризов. Запомнилось одно объяснение врача-лора, которая слышит в аптеке вечное «дайте что-нибудь от кашля» и только возмущается от непонимания: ведь причин для кашля — множество, и лечить его всегда нужно по-разному. Обстоятельства сегодня у многих таковы, что посещение врача откладывается на потом, а часто, от безразличной лености, даже инструкция по применению остается непрочитанной. Вот и путь к хронике, лечить которую намного затратней и не всегда успешно.
Если же принимать лекарства жутко не хочется, начинаешь искать альтернативу и подчас находишь очень даже неплохую при условии, что все включено: и качество, и цена услуги. В соляной пещере пробую договориться с кашлем, который решил, видимо, жить во мне, ни в чем себе не отказывая. Прицепился после простуды, не спрашивая разрешения, и, похоже, ему понравилось. Не отвечая взаимностью и понимая, что оздоровление на море не предвидится, буду играть с иллюзиями, внушая себе, что я уже на курорте.
Галоаэрозольная терапия основана на применении искусственного микроклимата, который приближается по своим свойствам и параметрам к естественным условиям подземных соляных лечебниц, узнала у врача. Соляные аэрозоли, которыми дышу в пещере, оборудованной на цокольном уровне поликлиники, с первых же сеансов начала сбивать спесь с этого надоевшего уже кашля, а закрыв глаза, в полутьме, под звуки музыки и шума прибоя совсем неожиданно ощутила давно забытый покой, позволивший просто дышать, ни о чем не задумываясь. Правда, все время ловлю себя на том, что вспоминаю зимний Крым, его особый запах, а такая же пещера в Ялте, где бывала, ничем не отличалась от этой, киевской. Разговорившись с персоналом, узнала, что крымские пещеры, построенные за собственные средства хозяином подобных заведений при санаториях и лечебницах в Алуште, Евпатории, Керчи, Севастополе, ловко приросли к цепким ручонкам местных или пришлых дельцов, и все — ни продать, ни пользоваться, да и разговаривать не с кем. Был бизнес, и больше нет. А я эгоистически радуюсь, что в Киеве все же есть такое изысканное удовольствие, пауза, снимающая усталость и по нынешним временам доступная по цене. Так, еще недавно рассказывали мне, пару месяцев назад здесь не умолкал телефон: алло, пещера, запишите на сеанс... Сейчас же вместо десяти человек одновременно лечатся один-два. Болезни есть, а денег в основном у людей нет. Это при том, что базовая цена часового сеанса в пещере — 40 гривен, для пенсионеров — 20, естественно, особые предложения предусмотрены для участников боевых действий. Оказывается, борясь с кашлем, одновременно освобождаюсь и от производственной и бытовой пыли, и даже от табачных смол, хотя вовсе не курю. Правда, не стоит заблуждаться — все мы в той или иной степени пассивные курильщики. Физическую же форму каждому никакая реформа не обеспечит, если человек сам безответственен и все пускает на самотек. В труднейших наших обстоятельствах, конечно, все можно оправдать, но кому от этого легче, если, к тому же, при злобных ценах, еще и налицо переедание, неправильный рацион, плохой сон от стрессов и прочее. Дальше обычно слушать жалобы посетителей не интересно, гораздо полезнее учиться, думаю, любуясь людьми в отличной физической форме. Кстати, такие умеют ее держать при одинаковых для всех сегодняшних жизненных встрясках...
И вот недавний пример, в очередной раз подаренный спектаклем с участием заслуженного артиста Украины Алексея Вертинского в киевском Академическом молодом театре. «Синий автомобиль» по пьесе Ярослава Стельмаха назван трагикомедией — я же считаю его трагедией, но артист с его взрывоопасным запасом обаяния, изящества, истинной легкости, тончайше дозированных импровизаций привнес столько комического в действо, что все смеялись его акцентам, смеялись, как до войны. И все же, следя за всем происходящим на сцене, не переставала подмечать — в каком блестящем физическом тонусе артист. Конечно, это результат усилий и труда над собой. Наверняка он не переедает перед сном, и потому ему не приходится ужасаться плотному поясу из жира на месте бывшей талии, будто эти накопления сознательно копятся многими, чтобы не быть унесенными ветром на случай урагана. У него точно нет одышки, иначе он не смог бы по ходу пьесы вдруг вскарабкаться на трубу, падать на пол, как говорится, со всего роста, метаться по сцене, подобно тренированному юноше... К тому же, как всегда элегантен — в роскошной батистовой сорочке и изумительно скроенных, вовсе не спортивных брюках. Виртуоз и труженик, а талант даже не обсуждается. Когда покупала билет в кассе, попросила кассира еще раз сказать артисту, что он гений. «Да он знает», — улыбнулась женщина. «Ничего, — настаивала, — ему все равно будет приятно, он своей игрой возвращает вкус настоящего театра». Еще не забыты недавние разочарования от халтурных заезжих антреприз. У меня свой счет был: на восемь московских халтур — всего один-два стоящих спектакля. Если повезет, конечно. Интеллектуальная активность, вызванная восхищением, помогла всем зрителям светлее думать о жизни — эмоциональная нить, связывающая тебя с окружающими, стала полнокровней, и все трепетно прожитое на сцене и в зале сделало нас менее хрупкими и уязвимыми и более устойчивыми, то есть от чего-то вылечила, подарив ощущение, что мир станет лучше, и ты вместе с ним. Пожалуй, заражение оптимизмом — единственная полезная инфекция, нужная человеку, и далеко, пожалуй, не второстепенный залог здоровья...
Мой сеанс в пещере все еще продолжался, снова почему-то вспомнился Крым, но как бы там ни было, мне стало приятно от того, что восторг от вчерашнего спектакля уравновесил грусть и стал новым открытием. Оно ждало меня в маленьком винном магазинчике. Еще недавно здесь торговали крымскими винами, но вот поставки прекратились, все пошло наперекосяк. Похоже было, что погребку пришел конец. К счастью, ошиблась. Магазинчику удалось быстро перестроиться, буквально мгновенно, и вот теперь он предлагает живые вина из херсонских виноградников. Кстати, отменные и в два раза дешевле крымских, не говоря уже о всяких других заморских предложениях...
Правда, живое вино нельзя долго хранить, его надо выпить за три дня, ведь в него не вбухивают консерванты и прочие стабилизаторы, а вот все витамины и микроэлементы тут как тут. В магазине же вино продается из герметически закрытых емкостей, так что качество гарантировано.
Выходит, не пропадем, у нас есть все для нормальной жизни, если она будет мирной. В полусонном состоянии мне даже показалось, что это будет скоро...
Что ж, сон в руку, подумала, облизывая соленые губы. Соленый сон, вроде морем пахнет. Такие обычно сбываются.
