Намертво зафиксированные брови на неподвижном лбу почему-то сбивали озорное настроение. В маленьком кафе, которое, конечно, имеет свое название, но наша стайка друзей привыкла называть его просто «штрудель», за столиком напротив, сидели дамочки так нелепо состарившие себя многослойным макияжем и одинаковой импровизацией с мимикой, что несоответствие с нашим планом насладиться бокалом юного и непосредственного Божоле Нуво слегка скомкалось. Мы даже пересели в уютный уголок и, наконец, расслабились, уже не видя эти безжизненные в дымчатых тенях лица и, очерченные бронзером скулы и навязчивые губы. Явно небедные пани, будто специально сводили на нет старания бьюти-гигантов, которые вынашивают и выплескивают на рынок все новые и новые облегченные рецепты естественности. Правда эта незаметность макияжа весьма и весьма дорога, но и раскрас наших визави тоже стоит немалых денег, но в результате — сами себя сделали похожими на трансвеститов. Так увлеклась анализом, что могла, если бы не тормознула, испортить нам вечер, но все продолжала заводить компанию от цели, все бормоча — сколько же еще мест на теле, которые тоже жаждут внимания, а ведь можно почти без кэша холить свою естественность.
«Только не начинай снова воспевать в который уж раз, все подручное, — остановила меня подруга. — Скраб из кофейной гущи, маски из огурцов и всего вкусного, что найдется на кухне, кубиков льда на травах. Сколько можно вальсировать с этой простотой, все это давно устарело, а ты носишься с вечным убеждением как дурочка с писаной торбой, — добавила она. — Кстати, откуда пошло это выражение, и писаная торба с двумя или с одним «н» в данном случае?». «Не знаю точно, — ответила, — но своим недавним примером попробую его проиллюстрировать. На днях, разбирая, наконец свой архивы из написанного за одиннадцать лет в «День», раскладывала по файлам материалы, что-то перечитывала, вспоминала, стопка с уже наполненными скользкими конвертами все росла и росла. И вдруг зашевелилась, заскользила и полетела на меня сверху, будто умывая дождем. Это же надо, столько состряпать, а я даже и не заметила, подивилась. Конечно, материалы хранятся и на сайте, но для меня это аморфно, слишком виртуально, люблю держать в руках живую газету, вот и собрала за годы как бы целую написанную торбу. Как, подходит мой ответ? Впрочем, неважно, давайте уже вспомним, зачем мы сегодня собрались». Наконец, обрадовались друзья, все же третий четверг ноября — это хороший повод. И мы приготовились в очередной раз вспомнить рассказ нашей подруги, которая ежегодно бывает в ноябре на семинаре во Франции, о том, как спас ее однажды праздник в честь Божоле Нуво и традиция первую бутылку нового вина открывать не раньше полуночи. Что говорить, остроумное вино, по сути, в свою честь само выкроило для себя праздник и теперь у всех французов в календаре обведен этот день сочным кружком. У меня же в памяти навсегда остался свой хмель-вечер с Божоле. «Вновь, — рассказывала подруга, — придя домой, а нам тогда до кризиса, щедрый хозяин киевской фирмы снимал каждому не гостиничный номер, а небольшую квартирку на время семинара и было уже достаточно поздно, зачем-то вышла на террасу — немного остыть, подумала, разобраться в своих ощущениях, да и просто успокоиться перед сном. Пока пребывала в своем вакууме, балконная дверь, тихо скользнув по рельсам, непонятно как захлопнулась. Причем, безнадежно, как поняла через минуту борьбы. Вот так в центре Европы, уже совсем нелетней ночью, билась в чужую квартиру, а шансов — ноль. К тому же в позднее время далеко от центра и прихожих не видела. Через стекло грустно смотрела на свою уютную расстеленную постель и понимала: осенний свежий воздух мне обеспечен до утра. И вдруг, совершенно неожиданно, услышала знакомые голоса моих семинарных коллег, которые тут оказались случайно, они-то жили совсем в другом доме. Когда они поняли мои радостные от встречи с ними выкрикивания, стали думать, как вызволять, как разбудить хозяев квартиры и попросить о помощи, но спас ситуацию сам хмель-вечер. Квартиросъемщики еще и не думали ложиться, и когда они поняли, в чем проблема, взяли свое вино и фрукты и пришли ко мне. Это был незабываемый вечер, а мы узнали как от опытных маркетологов нечто об этом милом шалунишке Божоле, и почему полмира увлеклось идеей и буквально прониклось любовью к напитку, кстати, в чем-то похожему на компот. Разве мало зрелых благородных вин для серьезных людей, но вот охота им поздней осенью не смаковать богатый вкус, разбивая его на оттенки и полутона, а встречать, помолодев от желания, первую бутылку нового урожая. Божоле вообще-то — дитя кризиса. В середине прошлого века, по прогнозам специалистов, непримечательному региону Божоле вообще суждено было исчезнуть, этот скромный район никак не мог соперничать с авторитетными и знающими толк признанными столицами вина. Пришлось сыграть на том единственном достоинстве, которое было у Божоле — здесь молодое вино получалось раньше, чем у других, и на вкус оно было интересней. Фишка же была еще и в другом — вместе с вином организаторы решили продать и праздник в его честь. И пошло-поехало: в конце ноября всплывает желание пышно отметить, сладко насладиться. Главный враг Божоле — время. Его необходимо выпить в течение трех месяцев, но рассказали французы, если у кого что-то останется — мы его съедим, добавив в луковый суп. Что же, «Ave ego!» или «Да здравствую я», могла с нашей помощью воскликнуть молодость в первой бутылке, открытой в полночь. И все же, моя провинциальная память, почему-то сопротивлялась — ведь в красном и молодом нет ничего особо полезного, разве что всеобщий кураж, смех, долгие и пышные разговоры, но любители бы добавили — в стрессовых ситуациях молодое подсобляет, да и не всегда стоит любить за зрелость. В молодости точно что-то да есть, но я все зачем-то вспоминала свою летнюю встречу на сельском базаре, неподалеку от моей дачи. Тетя Надя предложила мне рюмочку домашнего вишневого ликера, как бы проводить уходящее лето. Честно скажу, только из вежливости согласилась дотронуться к маленькой рюмочке, но, Боже, что это оказался за вкус, счастье мгновенно разлилось по телу, а когда закусила предложенной пьяной вишенкой на шоколадной пластинке, почувствовала себя в Португалии, где вишневый ликер в шоколадной рюмочке — прибыльный бизнес. Правда, тетя Надя об этом не знала, но она сумела в своем ликере, из своих вишен (кстати, у всех был в этом году неурожай, а у нее все деревья краснели плодами) создать такой букет, что успешно могла бы давно поправить свои нищенские, как у большинства пенсионеров, дела. Могла бы в свою честь и воскликнуть «Ave ego!». И в этом не было бы преувеличения.
Вот и все Божоле, правда, на ликерной подушке, как бы от нашего стола. Хочу еще.
