Бесспорным лидером дискуссий последних дней в украинском обществе стали события в Новых Санжарах, где местное население, на волне спровоцированной паники, устроило радикальные акции протеста против использования местного учреждения здравоохранения в качестве карантинного центра для эвакуированных из Китая украинцев.
Приходится констатировать, что обсуждение происходит преимущественно в привычной в последнее время для нашего общественного дискурса истерически-обвинительной тональности, наполненной безосновательных обобщений и безапелляционных утверждений. А между тем, мир намного разнообразнее, богаче и интереснее, чтобы сводить его к упрощенному набору «простых» популистских решений.
Надо сразу сказать, что в Новых Санжарах не произошло ничего нового, необычного или неожиданного.
Кризисные реакции сообществ определяются их структурными и функциональными особенностями, а также зависят от господствующей в этих сообществах системы коллективных ценностей. Хотя общая социальная эволюция преимущественным образом направлена от примитивных вертикальных иерархий к горизонтальным динамическим сетям, любое современное общество обычно вмещает сложную смесь разнообразных и сложно связанных групп и сообществ, организованных и как простые вертикальные, и как сложные разветвленные иерархии, и как сетевые структуры, которые мотивируются разными системами коллективных ценностей.
В зависимости от того, насколько разнообразными и эффективными являются социальные коммуникации, от мощности, интенсивности и продолжительности кризисных нагрузок, то есть, очень условно говоря, — от степени радикализации и фракционализации общества, — господствующими в каждой отдельной ситуации становятся те или иные реакции, основанные на системах ценностей тех или иных сообществ или групп. В частности, в условиях существенной радикализации и постепенной кластеризации общества при хронических кризисных нагрузках доминирование партикуляристских ценностей в качестве кризисных реакций становится почти неизбежным.
Партикуляристские реакции являются наиболее первичными, наиболее естественными, фактически инстинктивными реакциями на кризисный вызов со стороны малых замкнутых, иерархически устроенных групп: «это не я! я тут ни при чем, разбирайтесь без меня». Взаимодействие, сотрудничество, кооперация уже требуют наличия сложно построенных и развитых структурных связей между различными группами, и эти связи являются уязвимыми по отношению к кризисным нагрузкам, и они становятся — следует отдельно отметить — чуть ли не первой жертвой популизма и некомпетентного государственного и социального управления.
Так или иначе, спонтанные или индуцированные партикуляристские реакции на кризисные вызовы присущи широкому кругу иерархически построенных сообществ, и это не зависит от этноса, религии, языка, идеологии и т.д. — исключительно от структурного и функционального устройства локальных сообществ и от структуры и интенсивности кризисных нагрузок.
Например, сразу после вспышки эпидемии жители многих китайских городов начали перекрывать дороги и запрещать въезд к себе каких-либо «чужаков», пытаясь таким образом защитить себя от эпидемии. Во время погромов на этнической почве 8 февраля на юге Казахстана, когда были сожжены три поселка, населенных дунганами и уйгурами, среди погромщиков звучали лозунги о недопущении распространения заразы (хотя настоящие движущие силы этого этнического конфликта имеют другую природу).
В тот же период начала февраля в варненском и чебаркульском районах Челябинской области РФ местные жители перекрывали дороги, блокировали административные здания, устраивали митинги и акции протеста, угрожая сжечь дома отдыха и оздоровительные центры, в которых власти планировали организовать карантинные центры для лиц с подозрением на заболевание , что в конечном итоге заставило власти пересмотреть свои планы.
Почти одновременно с событиями в Новых Санжарах, 21—22 февраля в иранском городе Талеш провинции Гилян произошли радикальные акции протеста против размещения в местном госпитале четырех больных с подозрением на коронавирус, перемещенных из столицы этой провинции города Решт. Измотанные длительным противостоянием с властью, бесконечным социально-экономическим и политическим кризисом, и наученные опытом радикальных протестов, жители Талеша не только заблокировали дороги, но и возвели баррикады, подожгли административные здания, автозаправки, а также начали уличные бои с полицией, которая применила слезоточивый газ и резиновые пули против протестующих.
В пятницу, 21 февраля после закрытого заседания городской совет города Коста Меса в Калифорнии получил судебный запрет на использование федерального учреждения Fairview в качестве карантинного центра для эвакуированных из Китая граждан США. Уже 23 февраля жители поселка Хар-Гило в окрестностях Иерусалима зажгли шины, протестуя против планов размещения на их территории карантинного центра для южнокорейских туристов. И этим примерам партикуляристских реакций нет числа. Поэтому, на самом деле, следует говорить о схожих спонтанных реакциях сообществ на кризисные вызовы.
Итак, проявления такого рода реакций на кризисные вызовы являются общей закономерностью, и здесь не надо ужасаться мнимым «средневековьем», заученным жестом закатывать глаза «до чего мы дожили», или привычно обвинять «власть». Сейчас именно таковы кризисные реакции нашего и не только нашего, общества в условиях войны, в том числе и информационной, глобальных социальных трансформаций, доминирования радикального популизма в политике, «простых решений» в государственном и социальном управлении и «скандализации» медийного дискурса. Это надо понять, принять как данность и принимать необходимые меры для улучшения ситуации, в частности, пытаться разнообразить культурное пространство и обогащать межгрупповые связи.
Но, как всегда, есть одно «но». Партикуляризм является удивительно удачной моделью выживания для малых групп. Другое дело, когда мы начинаем формировать более широкие нормы для крупных сообществ, особенно, если хотим учесть не только выживания, но и развитие. Здесь может выясниться, что понятие нормы — как культурной, так и правовой — неодинаково для партикуляристов и универсалистов, и здесь надо быть осторожными.
И универсалистским, и партуляристским системам коллективных ценностей присущи понятия «свободы», «прав человека», «справедливости». Но, несмотря на то, что эти понятия имеют общую общественную природу, для универсалистов и партикуляристов они имеют разные значения, иногда — кардинально отличные. Например, для универсалиста существуют общие права и свободы человека вообще, тогда как партикулярист вообще не видит человека вне его места в локальной иерархии и функций, которые этот человек и эта иерархия выполняют. Соответственно, права, свободы, справедливость и т.д. становятся также «партикулярными» — зависимыми от структуры иерархических сообществ, и от их динамики — то есть от борьбы между членами иерархий и между конкурирующими иерархиями.
Именно эта борьба является движущей силой самых архаичных форм конфликтов, и остается движущей силой политического популизма и до сих пор (через рутинный механизм превращения «сакрального» распределения функциональных прав человека в локальных иерархиях на манипулятивный неизбирательный лозунг «агрессивные пришельцы хотят уничтожить наши традиционные права, свободы и ценности»).
Следовательно, распространение крайних форм партикуляризма, особенно индуцированных политической конъюнктурой, способствует не только архаизации сообществ и примитивизации общественного дискурса, но и прямым путем ведет к активизации конфликтов, в первую очередь — внутренних. Собственно, в этом и заключается главная угроза популизма: он приводит к социальной деградации, критической коррозии социальных коммуникаций и межгрупповых связей, к доминированию архаичных кризисных реакций, способствуют эскалации конфликтов.
Таким образом, то, что произошло в Новых Санжарах, свидетельствует о том, что наша социальная среда не является критически деградированной и атомизированной, и все еще способна производить инстинктивные реакции на кризисные вызовы. С другой стороны, это является индикатором того, что мы переживаем трудный период, находясь в гуще социальных трансформаций — как глобальных, так и вызванных войной и революционными преобразованиями общества.
Наша задача сегодня — сделать все, чтобы несмотря на вирус радикального популизма остаться обществом, а не атомизированным болотом, не способным ни на какие реакции. Пример Венесуэлы, которая благодаря популистам превратилась в территорию социальной катастрофы, должен служить для нас предостережением.
