Хотя родилась Леся Украинка на территории Российской империи, где в основном и жил, однако к русской культуре, а также к русской действительности относилась прохладно. Если проанализировать ее произведения, то видим, что обращалась она преимущественно к европейским литературным и историческим сюжетам. Ее героями были древние греки и римляне, Тристан и Изольда, Дон Жуан, шотландский король Роберт Брюс и др. Есть у нее даже поэма «Віла-посестра», в которой поэтесса виртуозно использовала мотивы сербского фольклора. Конечно, есть в ее произведениях обращения и к украинской истории и украинским реалиям. А вот российскую историю и российскую действительность Леся Украинка пытается обходить.
Если ей приходилось писать о России, то, скорее, она это делала в плане отрицательном. Например, такое негативное отношение видим в драматической поэме «Бояриня». Преимущественно ее действие происходит на территории Московии, куда едет служить главный герой, украинец Степан, который стал боярином. На чужбину он взял с собой жену Оксану, которая была из казацкого старшинского рода. Действие драматической поэмы происходит в непростые для Украины времена Руины.
Главная героиня не может принять московские реалии, где царит деспотизм. Она говорит своему мужу, что здесь — как в неволе татарской:
А що ж? Хіба я тут, не як татарка,
сиджу в неволі? Ти хіба не ходиш
під ноги слатися своєму пану,
мов ханові? Скрізь палі, канчуки...
холопів продають... Чим не татари?
В конце концов, Оксана не выдерживает московскую неволю и умирает. По-своему эта смерть выглядит символично: свободная украинка не может жить в деспотической Московии.
Не случайно в Советском Союзе драматическая поэма «Бояриня», начиная с 1930-х годов и до времен перестройки фактически была под запретом. Это произведение не издавалось, не ставилось на сцене. Не вошло оно и в академическое издание произведений Леси Украинский.
У писательницы есть и другие произведения антироссийского характера. Например, памфлет, написанный на французском языке — «Маленька поема в прозі, присвячена поетам і артистам, котрі мали честь привітати імператорське російське подружжя у Версалі». В этом произведении Леся Украинка осуждает деятелей французской культуры, которые принимали участие в официальных церемониях в честь российского царя Николая II во время его пребывания во Франции в 1896 году.
Есть у Леси Украинки незавершенная статья «Джон Мильтон», посвященная выдающемуся английскому поэту XVII в., Автору известной поэмы «Потерянный рай». В этом исследовании писательницы речь идет о социально-политических и культурных обстоятельствах, в которых пришлось действовать Джону Мильтону. Причем Леся Украинка специально сравнивает эти обстоятельства более чем двухсотлетней давности с реалиями Российской империи в конце XIX в. В частности, она пишет: «Когда-то давно в Англии и в других странах жгли не только ученые книги, а даже самых ученых людей, у нас людей не жгут, зато часто « пекут без огня». Или, например, такое: «Свобода собрания была уже достаточно большая во времена Мильтона, но все же не полная, а в России и до сих пор нет». Или следующее: «Во времена Мильтона в Англии была личная несвобода, но и на десятую долю не такая лютая, как теперь у нас». Подобных сравнений в упомянутой статье можно найти очень много.
Конечно, Леся Украинка знала русскую культуру, была знакома с литературной жизнью. Скажем, в советское время литературоведы особенно отмечали, что Леся Украинка находилась под влиянием романа Николая Чернышевского «Что делать?» Да, это произведение она читала и посвятила ему немало внимания в своем литературно-критическом исследовании «Утопия в беллетристике». Но относилась она к этому произведению довольно критично.
Леся Украинка не отрицает, что роман «Что делать?» пользовался немалой популярностью в среде передовой российской молодежи. Даже отмечает, что «мало кто из новейших беллетристов равен Чернышевскому по значимости, искренности в продвижении своей идеи, чистоте своих намерений, упорству убеждения». Однако писательница указывает на слабые стороны произведения. А они есть. Она пишет: «Нельзя сказать, чтобы в романе «Что делать?» не было совсем искренних беллетристических элементов, но в том-то и сила, они стоят совсем отдельно от элементов идейных этого произведения.
Лучшие в романе описания и диалоги иллюстрируют просто мелкий мещанский быт не хуже, но и не лучше, чем у большинства писателей-реалистов средней руки, но «новые идеи» очень слабо связаны с этой частью произведения Чернышевского, а к нашей теме уже и совсем никак не относятся. По мере того, как в романе выступают на передний план «новые» люди .., пластичность подробностей исчезает, яркость красок бледнеет, диалоги теряют подвижность, комментарии «от автора» занимают все больше места, и большого труда стоит настоящему читателю одолеть этот рассказ о «новых людях» до конца». Единственное, пожалуй, исключение, среди «новых людей», которые могут привлечь в романе читателя, — это фигура Рахметова, который, отмечает писательница, «намекает нам на что-то действительно оригинальное и новое, хотя, возможно, и нетипичное, выемочное ...»
Критически относилась Леся Украинка и к изображению социалистического идеала в романе «Что делать?». Она писала: «... Беллетрист Чернышевский сам толком не понимал, сколько «старого» (даже по его временам) в той пионерке практического социализма Вере Павловне, котрая «нежится в своей постельке» и там же пьет чай наполовину с толстой сметаной из рук влюбленного мужчины, в то время как швеи в ее «идеальной» социалистической мастерской давно уже гнутся над шитьем, зарабатывая «справедливую» плату и дивиденды не только себе, но и «закройщице» Вере Павловне».
Сам же «социалистический рай» в четвертом сне Веры Павловны, по мнению Леси Украинки, выглядит неубедительно. «За грех Чернышевского, яко беллетриста, — пишет она, — искупил идеал, положенный в основу «Что делать?». Умышленную механичность, схематичность событий и характеров, убожество психологии, тенденциозную материальность описаний более поздние читатели способны были — кто искренне, кто неискренне — вменять в вину самым формам будущей жизни: «Если верить, что таким будет действительно «будущий рай « и что он неизбежен, то — горе тому, кто доживет до такого! « — говорили они».
Леся Украинка считала, что социалистический идеал в романе «Что делать?» выглядит как карикатура. И она делает следующий вывод: «Карикатура вышла сама по себе, не по воле автора, но все-таки по его вине, потому что он сознательно разминулся с художественной правдой, заменив ее публицистическим умничанием и теоретической схемой при беллетристических ситуациях, и тем бессознательно погубил свое произведение и скомпрометировал свой замысел».
Эти и другие характеристики романа «Что делать?» свидетельствуют, что этим произведением Леся Украинка не увлекалась. Оно не было для нее образцом и никак не могло оказывать влияние на писательницу — в отличие от того, что утверждали советские литературоведы.
Леся Украинка знала произведения и других русских писателей: Александра Пушкина, Николая Гоголя, Ивана Тургенева, Федора Достоевского. Однако говорить о ее увлечении русской литературой не приходится. Ее гораздо больше привлекала литература западноевропейская.
В определенном смысле, Леся Украинка как бы стала предшественницей Мыколы Хвылевого, который в 1920-х гг. выдвинул лозунг «Прочь от Москвы!» и призвал ориентироваться на психологическую Европу — по крайней мере в плане культурном.
