Лето как-то грубо прервало с нами ласковые отношения своим слишком холодным небесным душем, но все уверены: бабье лето и теплые прикосновения еще вернутся, пусть и ненадолго. Да и летние впечатления еще не испарились, и совсем не только заморские, крепко монетоемкие. Честные люди признаются, что и они, эти круизы, бывают однообразными. Естественно, и свое пресыщение преподнесут как подарок любому — мол, радуйся, что можешь восхищаться малым, научившись сочетать драйв, кайф, работу, дом. Иногда, знаете, мимоходом услышит кто-то столько комплиментов, что даже и не поймет: неужели от души?! Если нести свою ношу легко, люди будут и любоваться, и недоумевать — какой-то сплошной мармелад, одна расслабуха, так сейчас не выживешь.
Легка ли легкость, — спросила у своих успешных друзей (имею в виду вовсе не доход), — всегда ли она в подарочной упаковке, в восприятии жизни, в ощущении ее, и уловила подтверждение своим мыслям: если плотно трудиться и уметь держать паузу, то вовсе не обязательно становиться загнанной лошадью и всех утомлять своими проблемами. Некая обаятельная непрактичность — тоже деликатес, нежный, — сказала актриса, моя собеседница, — как первый акт «Жизели», — и призналась, что иногда это ее и подводит.
Легкость ведь легка тогда, когда внутри прочный, устойчивый стержень. Это не всем ясно и очевидно, как и умение постоянно жить в обнимку с дисциплиной, не впуская в свою жизнь сюжеты средней паршивости. Правда, напомнила она, если сильно расслабиться, они, эти хитрые сюжеты, придут без приглашения, подчас забрав и твои деньги. И слова мудреца, что доброе имя важнее денег, оставят таким вот восторженным только первое. Те заштопают обиду, да так художественно, что и следа не останется, и начнут все с нуля. И это не обращая внимания на постоянное кодирование мужского населения, мол, весь мир — мужской, бизнес — мужской, инициатива — мужская, а женщина только и мечтает кому-то (желательно достойному) подчиняться. Более полную версию наших сходных мыслей мы обсудили уже после ее репетиции. Кстати, такое счастье, что театральный сезон уже ожил.
И тут она показала мне свой летний автограф. Однажды сгоряча, на лету, переполненная своими внутренними монологами, она открыла на полной скорости стеклянную дверь холеного магазина, к сожалению, своим лбом и носом. Хорошо, что это было в июне. К сезону, видишь, уже почти все в норме, но лето все же расписалось, — рассказала. В неотложке мне сказали, что таких случаев — масса. Люди куда-то бегут, ног не чуя, а потом — рентген, перелом, кровь. Представь себе, вся заклеенная пластырями, в окровавленной одежде, придя домой, первое, что начала делать, — яростно отстирывать вещи. Успокоилась только тогда, когда все спасла. Естественно, кроме лица.
Давай что-нибудь пожуем, предложили мы друг дружке. В этом не было неожиданности — обе подготовились. Ведь это только с презентаций воспитанные люди должны уходить голодными. Журналисты, кстати, приходят голодными, так что им для разнообразия стоит уходить сытыми. Часто именно так и происходит, хоть и смотреть со стороны не всегда приятно. Приятельница достала блинчики с яблоками, а я — кабачковые. Они были еще теплыми, дожидаясь нас укутанными в полотенца и плед. И было так вкусно. Просто, все просто — что твое, то дается легко, как и наш суп-иностранец. Он уже давно стал своим. Мгновенно взбитый в блендере (сельдерей, яблоко, шпинат, авокадо, лимонный сок и натертый имбирь). Это полезное прелестное пюре только укрепило наше взаимопонимание.
Кстати, у моей визави, оптимистки в третьем поколении, — пять кредитов. Почти каждый день она должна что-то погашать, потому берется, кроме театра, и за просветительские вечера, и за утренники, и за свадьбы. Это так бодрит, утверждает она. И стройнит. Почитаю, бывает, на досуге, что они, золотые дамочки, пользуют на курортах, к примеру: имбирь с Мадагаскара задерживает в коже влагу, золотой цветок с Тибета выводит токсины, индонезийский боярышник подтягивает кожу, — и засыпаю счастливой. Мне все это заменяет очередной погашенный кредит. Потому известные строки переиначила на свой манер: ямщик, не гони, не гони... Это мой ответ мужскому диктату.
Иногда рабочий день напоминает своей пестротой да незатейливостью наивные коврики, сплетенные из лоскутков да обрывков веселых тканей, которые, подчиняясь замыслу, образуют круглые радужные пятачки. Они обычно продаются на блошиных и на откровенно вялых раскладках, среди ветхого убожества. Причем в любом окружении они меня волнуют. Всегда любила покупать у студентов старших курсов, будущих художников, картины... В их работах уже чувствовались знания, некая техника, а жизненное восприятие было утренним, свежим, молодым. Одну понравившуюся картину почему-то не купила, хоть, помню, очень хотела. И она отомстила — вспоминаю всю жизнь. Сюжет также прост, как и коврики: на скромненьком крыльце деревенского дома, окруженного понятным фруктовым садом, развешены они. Только что выстиранные коврики сушились, и солнце медленно, смакуя, выпивало из них влагу, ласкалось и прижималось, будто навсегда решило остаться на этой цветной лоскутной лужайке. Похоже, и яркому солнцу, и коврикам было совершенно безразлично, как их воспринимают окружающие. Мы вот такие, такими нас и любят, наверное, нашептали они тому молодому художнику, который тоже залюбовался, затих, восхищенный, а кисть подтвердила его восторг.
Вот и ушедшее лето напоминало мне этот коврик. Все было — и халтурный гречневый мед, купленный в центре столицы во дворе Михайловского собора, где обманывать вроде особо грешно, и смешная надпись на ноже «Я — любимый», который продавался на деревенском базаре. Привлеченные этой надписью, останавливались люди — хотелось узнать, кем и за что. Я тоже взяла его, он лег так ловко, был каким-то особо легким, уютным, не китайским, к тому же. Естественно, купила, поддавшись общему куражу. И теперь поняла: он и мой любимый. Хорошо работает и не утомляет.
Осенью мои приятели, регулярно приезжающие в отпуск из Китая, обязательно приглашают на хризантемный десерт. Готовят его при гостях, чтобы острее ощущение было. Вымытые и высушенные лепестки нужного сорта хризантем окунают в смесь муки и яиц, быстро опускают в горячее масло, затем излишки жира промокают и подают или с сахарной пудрой, или с мармеладом. Красивый получается десерт, но его никогда не пробую, хоть и не демонстрирую. Слишком люблю эти харизматичные цветы, чьи вечно кучерявые головки с мокрым эффектом прекрасны и при легких туманах, и при первых заморозках, а особенно сейчас — в преддверии бабьего лета.
Аристократичность или есть, или ее нет. Среди хризантем дворняжек не бывает, а если какую-то так обзовут, то и она окажется прекрасней всего прочего цветочного многообразия. Люблю их, а любимые в кляре — не для меня.
Бабье лето — это искушение, оно щедро вбирает в себя обаяние ума, сочность спелого фрукта да прелесть осеннего цветения. И случается, мы вдохновляемся...
