У репортеров в активном поиске напрочь отсутствует сигнал что-то откладывать из увиденного на завтра, на потом. Только сейчас и именно здесь, но когда схлынет ежедневная обязательная журналистская пахота, можно кое-что из объемного багажа как бы пригласить и на бис. И ощутить очень востребованное — ты в моменте. Думай, правильная жизнь — это когда ты получаешь удовольствие от того, что делаешь. Кстати, и от того, что внезапно сорвалось, не осуществилось и, как ни странно, при всех потерях емкость момента может быть весьма тоже энергетичной. У меня есть свой скромненький пример, так сказать, на тихом пафосе.
Еще с этого января начала готовится к поездке на недельку в Португалию. В начале февраля, задолго до объявления карантина и отмены всех рейсов, поняла -с первоапрельской поездкой (по совпадению) можно распрощаться. Пришлось отменить по сути премиальное путешествие, уловив, что меня приняли за паникера, а предоплата, само собой, на все эти месяцы повисла в воздухе, думаю, навсегда. И все же, верьте-не верьте, столько прочитала о Португалии, когда готовилась к путешествию, что показалось — я уже там побывала. Правда, так и не ощутила прохладу апрельского океана, не обжила свой номер с видом на восход, не сумела сравнить, чем заварной крем в их прославленном пирожном отличается от моего, не купила сувенирную керамическую плиточку, особо португальскую, не полюбовалась их замками, часовнями, в конце концов и не пообщалась с людьми — все, как в школьной задачке «три пишем — два замечаем».
Конечно, он — этот уханьский пришелец — тоже устанет, ведь он всего-навсего часть природы, если, конечно, не наделен искусственным интеллектом. Пока же потускнели, по-моему, все мы от карантинной диеты, пора приводить и форму, и мысли в порядок. А то в голове все вперемешку, слишком часто в это время эксплуатировали это самое на бис. Мысленно посещала пестрые развалины в разных уголках мира, а ностальгирую и планирую сразу после карантина побродить по любимым киевским задворкам и начать с поросшего мхом забвения одного подольского дворика, который с легкостью перекроит, проверяла много раз, причем мимоходом, совсем не пиарясь, многие сочные воспоминания: йогу на массиве индонезийского дерева (правда, с чужих слов), скандинавскую ходьбу в безлюдии раннего утра на Владимирской горке (это уже мой режим), red carpet несостоявшегося в этом году Каннского фестиваля и странное удовлетворение о закадровых его боевых подробностях — профессионалы подчас могут прийти на просмотры чуть ли не в шортах и с зубной щеткой в зубах. Зачем-то вспомню из старого бородача, а может, он и не был старым, этот бомж без возраста, который ежевечерне укладывался на ночлег на богатый коврик перед входом в шикарный каннский бутик. Или увижу себя на набережной, зачем-то гладящую постоянно спинки распиаренных сине-голубых стульев или театрально смотрящую вдаль, хорошо, хоть не страдаю манией все выкладывать в Фейсбук, а то бы стала нарциссом в букете других нарциссов.
Знаю точно, вспоминая, как Канны пахнут весной и лавандой, и черной смородиной, и бергамотом, и розовым перцем, и мускусом, и радуюсь, что все это приходит ко мне как бы по обоюдному желанию.
Захочу и позову Данию, пусть и малыми дозами. Конечно, не стану вспоминать замученную, вечно обнаженную и достаточно серую русалочку, а вспомню мое впечатление, даже уверенность, что ноги датчанам нужны только для того, чтобы энергично запрыгнуть на велосипед. Утром, перед началом рабочего дня, обычно поток велосипедистов особенно плотный и выразительный. Туристу достаточно постоять где-то в сторонке и легко можно уловить все, что запланировали всадники на сегодняшний день. Об этом расскажут их багажники, прикрепленные к каждому велосипеду, по сути, фантазию и практичность, даже семейное положение легко считывается из содержания плетеных корзин. Вот промелькнула каска школьника, в его велосипедном маленьком ящичке — ранец, 30-летний мужчина вез в большой квадратной емкости почему-то подушки; молодая мама примостила перед собой, не знаю, как и назвать, почти коляску, в которой, весело разглядывая прохожих, смеялись ее двое детей. Ярче всего запомнился худощавый велосипедист в веселой каске и пестрых бриджах. Когда он поравнялся со мной, то оказалось, что это пани весьма серьезного возраста. Но отсутствие на ее лице косметики, умиротворенное выражение лица странным образом делали ее несомненно молодой, но она, похоже, этим совсем не озадачивалась. В ее багажнике были вазоны с красной, белой и розовой геранью. Скорее всего, ехала с базара, спешила украсить свой балкон, а потом наслаждаться все лето этим чудным маленьким всадником.
Одна моя хорошая знакомая, бывшая балерина, недавно повторила мне любимую балетную возрастную фразу: «Я уже давно у озера, — так что не приглашай меня ни на какие пешие прогулки», — это она сказала вчера. А как только прогулки стали как бы официально разрешенные, то она тут же позвонила с вопросом: «Когда ты отправляешься на задворки?». Мой ответ не задержался: «Да хоть сейчас, правда, в маске меня еще задворки не встречали, но, думаю, узнают».
И еще одно маленькое уточнение — майские клещи тоже вышли из карантина, они здорово соскучились и серьезно проголодались, особенно их мучает жажда.
Но вы-то знаете их любимый напиток...
