«День» уже писал о том, что «Человек с киноаппаратом» Дзиги Вертова (1929) занял первое место в рейтинге лучших документальных фильмов всех времен, обнародованном Британским киноинститутом.
Почему же картина 85-летней давности получила такое признание?
Замысел принадлежит оператору Михаилу Кауфману, который предложил Дзиге Вертову создать «дневник кинооператора». Съемки проходили в основном в Одессе, а также в Харькове и Киеве.
С первых кадров понятно, что это фильм-манифест. Появляются титры:
БЕЗ ПОМОЩИ НАДПИСЕЙ
БЕЗ ПОМОЩИ СЦЕНАРИЯ
БЕЗ ПОМОЩИ ТЕАТРА
и объяснение:
«Эта экспериментальная работа направлена к созданию подлинно международного абсолютного языка кино на основе его полного отделения от языка театра и литературы».
Фильм начинается фантасмагорическим эпизодом: на огромную кинокамеру, словно на здание, взбирается человек со своим аппаратом на штативе. Так утверждается масштаб намерения: киноаппарат является сотворцом (под конец камера оживает и начинает двигаться самостоятельно), не просто инструментом, а внимательным и всемогущим киноглазом.
Сначала Вертов очерчивает место действия: пустые улицы, витрины с застывшими манекенами, спящие люди. Постепенно город оживает. Открываются жалюзи и двери, выезжают машины, тротуары наполняются пешеходами. Камера Кауфмана заглядывает всюду — в магазины, в контору по регистрации браков и разводов, на фабрики, на пляж, мчится наперегонки с конными колясками, каретами «скорой» и пожарными, наблюдает за похоронами и родами. Это чистое наслаждение движением, не только движением в кадре, но и движением кадра — «Человек с киноаппаратом» — настоящее пособие по монтажу и операторскому ремеслу. Виртуозно работая монтажными ножницами, Вертов пишет свою визуальную поэму. Фильм пронизан яркими визуальными рифмами: ряд окон — ряд кроваток в яслях, развод — и разделенный пополам кадр, когда улица под углом отражается в окне трамвая, потоки воды — и работа станков и тому подобное. Машины у Вертова разве что не танцуют; блеск и движение деталей — индустриальная симфония, которая вплетается еще одним мощным мотивом в его великий эксперимент. Благодаря такому построению весь фильм как совершенное ритмическое целое захватывает и ведет за собой.
В итоге оказывается, что все, что мы видим, — это показ уже готового фильма в кинозале с настоящей аудиторией. Зритель тоже включен в произведение как его часть. И здесь мы возвращаемся к манифесту.
Вертов не был первопроходцем в своем искусстве. Но он — первый, кто заявил об абсолюте киноязыка и достиг цели, виртуозно применив все доступные кинематографические приемы.
В абсолютном языке каждое слово или образ становится аспектом реальности. Именно к этому всегда — безуспешно — стремились утописты: основываясь на языке, создать новую, лучшую реальность.
Вертову это удалось. Он не просто изменил реальность с помощью художественных образов. Он воплотил ее идеальный, полноценный вариант. Превзойдя тем самым всех теоретиков и практиков коммунизма, которым безусловно верил.
«Человек с киноаппаратом». Фильм-утопия. Будет длиться вечно.
