Утром попыталась сформулировать вопрос к самой себе: что мне сегодня доставит удовольствие? Ответ почему-то не фиксировался, а обозначать слишком четко невнятное чувство от предстоящей обязаловки, попросту не хотелось. Знала, что трудодень свой выполню из того, что нужно, но хотелось чего-то как бы ненужного. Что ж, вывод напросился сам собою — пора помогать носу, а он, из опыта знаю, поможет мне. Имея всегда в доме ваниль и можжевельник (ветви высушиваю ежегодно еще летом, а ванильные палочки давно — часть интерьера), приступаю. Палочку кладу рядом с рабочим письменным столом и сразу чувствую — пошел сладкий сигнал, ароматный шлейф только дотронулся, только прикоснулся, а пахучая тональность уже подсказала — сегодня, даже не просчитывая каждый шаг, все сложится хорошо. Нос получил свое, насладился дивным нежным ароматом и мгновенно помог мне. Одно удовольствие уже в кармане, отмечаю. Теперь подожгу можжевеловую веточку и разнесу по всей квартире эту тлеющую хвойную прелесть, загляну в каждый уголок и хоть, понятно, у меня не реликтовый можжевельник, а поскромнее, но тоже классно работает, будто и не знает, что не совсем чистокровный, да козырный. Он так куражно отдает свою энергетику, что начинает спориться то, что не получалось, и незаметно становится легко, вовсе не суетясь попросив свою сопротивляемость решать дела. Зимой это совсем не лишнее, а мощность выделяемых им веществ очищает, к тому же мысли, будто пропускает через хорошее сито и вот — мышечные зажимы расслабились, а настроение в этом ароматном плену взбодрилось, тут же стерло намеки на суету и надрыв от раздражающих обстоятельств — уже полдня звоню в «Киевэнерго» и слышу в ответ одно и тоже — позвоните позже, все операторы заняты. Кстати, грипп и вирусные заболевания недаром тоже боятся этого умелого природного врачевателя.
Конечно, не станем ничего, а тем более никого, героизировать, иначе можно потерять собственные ориентиры. Это всегда напоминаю себе, устроившись у телика, слушая бесконечные монологи своеобразных несгораемых шкафов, которые легко пускают под откос чужие бюджеты (то есть наши) и понимаю, что мало того, что выращиваешь «телевизионные ноги», сидя перед экраном, так еще и нервничаешь, зная, что сейчас сохранить деньги трудней, чем заработать, заработать еще трудней, и не сразу и уловишь — снова тебя пощипали. Вот только большинство поставило счетчики, но если сосед крадет воду, электроэнергию, манипулируя с магнитами, то недостача по дому будет оплачена нами, жильцами. Так что, похоже, крокодил как не ловился, так, скорее всего, и не будет, не знаю, правда, сможет ли расти кокос. Смотреть ежедневные ужасы и практически только криминал или политические гримасы уже давно предвыборные, стало как бы привычным и даже многими ожидаемым. Часто, выбирая в магазинах детские книжки, и поражаясь яркости, богатству и изобретательности полиграфии, все же заметила — жестокость живет и в оформлении детской литературы, это еще не читая. Развернув как-то нарядную, даже изысканную книгу о ночных хищниках, не успела и удивиться, затейливости «прикида», как завыл волк, чуть ли не пытаясь выскочить из книжного логова, заревел медведь, натурально оскалившись, какие-то жуткие птицы захлопали крыльями. Страницы этой книги листала долго и с удовольствием, даже дотронулась до объемных бумажных зверей, но в кассу не пошла — зачем самой приносить ужасы в дом, такой передоз лечить придется долго и за свой счет. Недавно удивила сама себя, придя в свой любимый магазин, которому еще доверяю и его товару, как всегда свежему. Правда, тут слегка дороже, но не поспоришь — лучше меньше, да лучше. Хожу туда только за молоденькой маленькой селедочкой, которая всегда такая шелковая, такая несоленая и свеженькая, к тому же, ее непременно упакуют в серебристый конверт, сохраняющий прохладу, так что домой доедет малютка в самом товарном виде. Подойдя к рыбной витрине, презентующей все, что сегодня выставлено на продажу, и уже собравшись заказать очищенную селедочку, но вместо того, чтобы произнести — мне филе, не уловила, как сказала: мне селедку-расчлененку. Продавец улыбнулся, потом засмеялся, увлекая и других по обе стороны прилавка. Так посмеялись над самими собой. Но истина очевидна — ежедневные хроники подчас выбивают из памяти слова не колючие, не озлобленные, рождая и множа бесконечное недоверие, а так жить угрюмо, не комфортно и когда уже осознают телеканалы, что рейтинги можно завоевать не только растиражированной жестокостью. Бывает включу без всякой цели французский канал и, даже не зная языка, наслаждаюсь. И это при том, что там проблем масса, и никто не забыл жутких терактов, но все же политика телевещания намного гибче, и даже новостийные каналы находят возможность разбавлять жесткость хроники сюжетами легкими, разглаживающими проблемы, убирающими зрительное «колючее лицо». Вот смотрю на экран, а там просто парочка плывет в лодочке по озеру. В руках ни витаминов, ни каких-то сладостей, которые бы отбивали спонсорские вливания, люди просто отдыхают, или шагают по парку с палками, похожими на лыжные, заставляя работать все мышцы и уже тем самым, укрепляя их и насыщая, а какие там сюжеты о домашних животных... Простые человеческие истории без убийств и насилия уже давно для нас стали почти экзотикой. В жизни же милые сюжеты повсюду, подчас они незаметны, но как подпитывают тот же мой ванильно-можжевеловый флер, в который укуталась, выходя на улицу. Вот в аптеке наблюдаю такую картину: к прибору, измеряющему давление, а в эту аптеку он попал из Японии в подарок, подошла пани и решила подождать пока мужчина средних лет освободит место. Тот встал, и сразу как бы подтянулся, сфокусировался и пригласил незнакомку к аппарату, придвинув стул сзади, будто ждал ее в ресторане. Та, кажется, сказала ему спасибо, и они зачем-то начали о чем-то болтать, смеясь, и забыв о давлении. Такое нечасто встретишь в аптеке, даже студенты, что стояли у кассы, прыснули от смеха, мол, и эти туда же. Молодые никогда не поймут, что молодость длится намного дольше, чем они думают. В этом-то и весь драйв. К тому же давление, похоже, у них в норме, и ушли они вместе, все так же смеясь.
Все не так уж плохо, и даже очень неплохо, думала, любуясь предновогодним уже почти украшенным городом. И не заметила, как простояла, улыбаясь у чудной яркой витрины с рождественскими игрушками, даже не знаю сколько. Там бы и еще стояла, но подбежала телерепортерка с микрофоном в руках и почему-то спросила абсолютно наивно, явно не из заготовленного — чему вы радуетесь, чему улыбаетесь? Жизни, просто жизни, правда, не знаю — устроит ли вас этот простенький ответ.
