То, что вдохновило вчера, непременно захочется вспомнить и назавтра, причем до мелочей, особо оттеняя в памяти ускользающий аромат чьей-то подсмотренной непоказной нежности, отсекая все душное да суетливое, с чем споткнулась по пути, второпях не теряя, не роняя случайную тихую мелочь, а может, по внезапному порыву даря ей особую рамку и защиту под стеклышком. Глядишь, эта мелочь, некое дуновение без суеты, внезапный богемный ветерок воображения, осветит все по-новому и подарит неожиданный восторг. Ведь что бы мы ни желали друг другу в праздничные и послепраздничные дни, никто не откажется от особого посыла: побольше удивления, вернее, емкого умения удивляться — ведь жизнь не устроена ради денег да вокруг денег. Правда, иногда об этом стоит себе напоминать вновь и вновь, чтобы, не дай Бог, не разучиться улавливать тихий шепот нового удивления посреди мелочной повседневности, и, как ни противоречиво это звучит, с безумным здравомыслием коллекционера записать в памяти свежий личный рецепт хорошо проведенного времени. К тому же и обретя легкое дыхание, которое при желании можно смаковать еще долго.
Несколько не связанных между собой сюжетов пришли как бы сами собой, и все же не совсем так. Есть люди, которые обладают особым даром собирать вокруг себя интересных и разных людей, причем, без традиционного повода, а чтобы поболтать, а ведь это роскошь на сегодня. Такие встречи «У Алика» не называются клубными (хоть и готовятся тщательно), но по факту они давно такими стали, подкупая друзей остросюжетной игривостью вперемежку с новыми знаниями, остроумным хулиганством и простым любопытством. Каждый узнает что-то новое, тут и увлекать особо не надо, не требуются ни усилители вкуса, ни стабилизаторы, замедляющие увядание, ни какие-то новомодные инъекции особых приколов. Когда интересно, то интересно. Хочется даже сказать некоторым, вроде, обычным маленьким сюжетам тихо, сами-то не спугнитесь, я же, наблюдая за вами, не нарушу тональности вычурным словом, не отпугну настырным вопросом. Впрочем, ничего необычного и не расскажу, даже сама не знаю, откуда же это ощущение, что нужно непременно поделиться. Может, потому, что все сюжеты объединяет некая нежность. Что ж, тогда она пусть и объяснит сама, чем меня зацепила.
Когда пятидесятилетняя Лена, с еще детским прозвищем Лека, переехала из Киева на свою дачу под Киевом на постоянно, в ее жизнь ворвалась некая растерянность: и дача требовала серьезного ремонта, и что-то в личной жизни пошло не так, и, как результат, настроение стало просто мешать жить. Увлекающаяся, порой пишущая стихи и собирающая старинные орнаменты, причем, профессионально ориентируясь в хронологии и географии новых приобретений, вышивок, прорабатывая свою коллекцию тщательно, вкладывая всю свою эмоциональность, в быту она, конечно, оказалась беззащитной. Ее часто подводили и обманывали строители, подчас и отчаяние могло захлестнуть. К счастью, в этом селе давным-давно живет старая дивная церковь. Лена отважилась петь там в церковном хоре, и душа начала очищаться. Как-то наш батюшка во время службы, рассказала она мне (а дело было жарким летом), внезапно подустал. Надо сказать, что у нас он особенный, очень образованный, великолепный рассказчик, но сейчас не об этом. Никто и не заметил бы, возможно, но одна прихожанка, скорее всего его ровесница, уловила момент и, подойдя к батюшке, тихо ему прошептала, совсем как любящая жена
— Отдохни, дорогой. Присядь, мы поймем.
И это особое человеческое доверие, которое поселилось в нашей необычной церкви, согрело всех. Лена же настолько оздоровилась среди сельчан, что увлеклась еще и цыганскими танцами, и с успехом сейчас даже выступает с концертами. Силы пришли через доброту и нежность. Может, и так.
В этот день за предпраздничным столом, куда была приглашена, оказался и страстный путешественник, поляк по происхождению, одно время живущий в Америке, работающий во многих бывших республиках Союза, а женившись на киевлянке, осевший в Киеве Пшемик Замбжицкий оказался рядом. Решила непременно что-то для газетного материала от него заполучить. Зная, что он проехал, и не один раз, тысячи километров овеянного легендами шелкового пути, думала, что сразу, тут же за столом, что-то узнаю особое, этак на лету, совмещая вкусное и полезное, «затарюсь» фактами. Мои вопросы почему-то звучали не к месту, были какими-то поспешными, и Пшемик отвечал сдержанно — он-то пришел тоже отдохнуть.
«Восток — десерт всей моей жизни», — все же подарил мне фразу этот элегантный огромного роста джипист, как назвала его симпатичная жена Леночка, которая сидела рядом и смотрела на своего мужа шелковыми глазами. Я же с досадой ощущала — ускользает такой сюжет. Только мелькают отдельные фразы Пшемислава: спешите видеть Восток, он преображается быстро и часто до неузнаваемости, и не в лучшую сторону. Это Париж не меняется. Легкость застольного трепа мешала узнать — какие же там восходы и закаты, на этом загадочном старинном караванном пути, какие цветы растут и растут ли, какие сны снились, и всегда ли они были шелковыми да беззаботными или в них без спросу врывались страдания, за некоторыми всегда наблюдали окрестные пейзажи. Пшемик же вдруг перешел совсем на другую тему и поведал, как расплачивается Польша за свое место в большой Европе. Поехали мы в один маленький городок, объяснил, который славился у нас своим дивным стеклом, а заводика и след простыл. И рядом — производственное кладбище, будто и не было ничего своего. Большая игра — большие жертвы, поняла из его слов. И снова без перехода к Востоку. Удивил фразой — там нет лишних людей и суеты. В следующий раз непременно, решила, попрошу расшифровать эту мысль, развернуть подробнее. Главное все же в том, что этот правильный парень сам-то точно нашел свой шелковый путь, свою любимую женщину, и они вместе теперь любят и своего трехлетнего сынишку и, конечно, Восток. Нежно.
И еще. Получила на Новый год очень нежный подарок — старинную открытку, скорее всего XIX века, расшитую шелковыми нитками жемчужного цвета. На ней изображена юная нежная красавица, чем-то напоминающая молодой портрет Веры Чепиги, моей любимой бабушки. И выражение лица, прическа — очень похожи. Открытка с нежными воздушными словами была отправлена на киевский адрес, на улицу Владимирскую. По случайности, это совсем рядом с моим домом. Уже предвкушаю свои дальнейшие шелковые шаги, свое настроение, когда приду к этому дому, где давным-давно жила некая Анна Андреевна, которую так изысканно вспоминал друг, отправляя ей весточку. Я же буду бродить по месту, куда стремилась его нежность.
Только суета не имеет никакого смысла. Ее и не возьмем с собой. Вот и договорились.
