Декоммунизация на уровне топонимики и монументальной символики в Украине в последние два года хоть и со скрипом, но происходит. С большим опозданием, но Украина движется этим путем вслед за посткоммунистическими государствами Центрально-Восточной и Южной Европы, где давно уже не осталось ни одного памятника и ни одной улицы Ленина. Следовательно, в интеграции этих государств в НАТО и ЕС немалую роль сыграл фактор очищения как мозга большинства граждан, так и топонимики этих государств от коммунистических маркеров. Кажется, уроки декоммунизации на уровне символов должны быть безоговорочно усвоены отечественными политиками. Но нет — даже в столице такая декоммунизация пока еще является неполной и непоследовательной. Остановлюсь лишь на одном, но знаковом историческом персонаже, имени которого, на мой взгляд, не должно быть на карте Киева.
Это Иван Черняховский. Уроженец Черкасщины. Феноменальная карьера: в 1937 году — майор, командир танкового батальона в 8-й мехбригаде, в марте 1941 года — подполковник, командир 28-й танковой дивизии в Прибалтике. А уже летом 1944 года Иван Черняховский — командующий 3-м Белорусским фронтом, дважды Герой Советского Союза, генерал армии. Ему всего 38 лет. Быть бы ему маршалом, но 18 февраля 1945 года он погибает под Кенигсбергом. Потому не удивительно, что в 1955 году в его честь называют улицу в Шевченковском районе Киева, на Нивках, а Национальному университету обороны Украины в 2013 году указом президента присвоено его имя.
Все будто бы и ничего, но... Не все так просто с Черняховским. Дело в том, что войска возглавляемого им 3-го Белорусского фронта устроили в Восточной Пруссии настоящую гекатомбу, уничтожив сотни тысяч гражданских людей, в том числе женщин, девушек и младенцев. Не буду подробно повторять то, что я уже писал в статье «Украинская «верхушка» красной армии, или Сталинские полководцы: мифологемы и реальность» («День» №204, 2012)., отмечу лишь, что масштабные преступления советских воинов описаны такими свидетелями, как офицеры Красной армии Александр Солженицын, Лев Копелев, Леонид Рабичев и сержант Николай Никулин (все они после войны стали известными деятелями культуры). Современные историки нашли множество свидетельств и с другой стороны, в том числе — евреев, чудом переживших нацистский террор. Вот что пишет британский историк Макс Гастингс: «Когда красноармейцы овладели Кенигсбергом, они перебили тысячи жителей... Михаэль Вик, один из выживших в этой бойне, рассказывает: «Каждого встречного мужчину они убивали, а каждую женщину — насиловали. Ночью отовсюду раздавались крики и мольбы о помощи. Они закрывали людей в подвалах и поджигали дома». От еврея Вика не укрылся и мрачный парадокс ситуации: «Сначала нас пытались уничтожить Гитлер и нацисты, теперь этим занялись русские»».
Есть десятки свидетельств о том, как красноармейцы и офицеры убивали тех своих командиров, которые пытались навести порядок. Доходило до крайностей. Российский историк Марк Солонин отмечает: «10 февраля 1945 г. на сторону противника перешел капитан Б., командир батальона 510-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии. Свой поступок — довольно неординарный для последних недель войны — он объяснил тем, что застрелил двух своих подчиненных, застигнутых в момент группового изнасилования немецкой девочки, и «не мог больше смотреть, как красноармейцы обращаются с гражданским населением»».
Между тем командующий соседним 2-м Белорусским фронтом, маршал Константин Рокоссовский, чьи войска также вошли на территорию Восточной Пруссии, 22 января 1945 года подписал приказ №006, который требовал установить «образцовую дисциплину и железный порядок» и предусматривал за «позорные для Красной армии явления» жестокие санкции — вплоть до расстрела. Рокоссовский, который воевал еще в Первую мировую и был свидетелем разложения царской армии, хорошо понимал опасность массовых изнасилований, пьянок, грабежей и убийств гражданского населения для Красной армии. Она уже значительно утратила в те месяцы свою боеспособность и могла превратиться в огромную толпу хорошо вооруженных бандитов, которые перестали подчиняться своему командованию.
Художник Леонид Рабичев, который тогда был юным лейтенантом, пишет о том же: «В апреле месяце моя 31-я армия была переброшена на Первый Украинский фронт в Силезию... На следующий день по приказу маршала Конева было перед строем расстреляно сорок советских солдат и офицеров, и ни одного случая изнасилования и убийства мирного населения больше в Силезии не было. Почему этого же не сделал генерал армии Черняховский в Восточной Пруссии?».
И действительно — почему? Возможно, выполнял какой-то тайный приказ Сталина по «расчистке жизненного пространства» в Восточной Пруссии, которая должна была отойти после войны к СССР? По созданию, так сказать, свободной от немцев территории (нацисты имели целью judenfrei, а большевики — deutschenfrei...)? Но не мог не понимать генерал армии Черняховский, что такие вещи разлагают Красную армию и крайне усиливают сопротивление Вермахта, а это будет стоить жизни сотням тысяч советских солдат и офицеров...
Марк Солонин доказал справедливость этого тезиса: «Наступает 1945 год. Количественное преимущество Красной Армии в танках и авиации выражается уже двузначными цифрами, немецкое командование бросает на фронт необученных парней из «фольксштурма» — и при этом уровень человеческих потерь Красной Армии не только не сокращается, но и заметно растет! 6,2 тыс. человек в сутки. Добивая агонизирующий вермахт, Красная Армия несет потери на треть больше, чем в 1944 году». Почему так? «После Неммерсдорфа (и сотен других подобных «Дорфов») немецкому солдату на Восточном фронте не нужно было объяснять, за что он воюет. Солдат видел бесконечные колонны беженцев, идущих на запад, безграничное человеческое море около причальных стенок балтийских портов, видел корабли, которые один за другим идут с тысячами беженцев к берегам Дании и западной Германии. Каждый день и даже каждый час задержки наступления Красной Армии увеличивали количество немецких женщин, стариков и детей, спасенных от насилия и гибели. С этого момента вермахт снова обрел смысл и цель продолжения борьбы». Неммерсдорф — это первый поселок в Восточной Пруссии, который 20 октября 1944 года взяли советские войска, немедленно совершив расправу над жителями, включая младенцев. Эта расправа стала известна всей Германии. Поэтому после того Красная армия понесла потери — и далеко не в последнюю очередь благодаря Ивану Черняховскому — на огромное количество (от 300 до 500 тыс.) воинов больше, чем это было бы при соблюдении суровой военной дисциплины и предотвращении уничтожения гражданских немцев. Конечно, что такое для Сталина те полмиллиона (не забывайте, что каждый третий фронтовик был тогда украинцем...)? Но если Черняховский так же относился к солдатским жизням, в том числе и украинским, то чем он отличался от Сталина — разве что масштабами преступлений? А если не понимал последствий своих действий и бездеятельности — грош ему цена как полководцу...
И при этом всем никто не затрагивает вопрос о переименовании улицы Черняховского в Киеве (и улиц в других городах), никто не озабочен снятием его имени с Национального университета обороны Украины (кстати, присвоил это имя университету Янукович), никто не называет этого генерала одним из самых ужасных олицетворений сталинизма. Нет, господа, нам еще рано в Европу, пока у власти остаются почитатели сталинских садистов...
