Кто знает, где прячутся входы и выходы человеческих поступков, неиссякаемых стереотипов, устоявшихся аксиом. Уверена — многое из того, что неприкосновенно, мол, так всегда было, так всегда считалось, уже заметно устарело, но мы не замечаем, то ли боясь или ленясь разрушить некую шкалу ценностей, свою личную или общепринятую. Совсем не собиралась вести разговор об улице, которую знаю как бы наощупь, живя здесь много лет, да и всем она — своя. Десятинная, плавно перерастая в Андреевский спуск, тоже наделена особым шармом, хоть давно уже так измучена, что порой хочется спросить саму себя «где эта улица, где этот дом?». Легенда о том, что в этом районе якобы энергетический рай для жизни, по-прежнему привлекает массу богатых людей, окупающих по нескольку квартир на этаже в домах начала ХХ века и соединяя их между собой, получают огромную площадь, два-три выхода, а в таких домах всегда были черный и парадный выходы и чувствуют себя в своем городе, а если что, то и сбегать легче. Какая-то первобытная пестрота в желаниях видна тут как на рентгене, а обитают тут не только транзитные туристы, но и живут люди, ежедневно протискиваясь между машинами, количество которых для такой узенькой улицы — критично. Уже лет 20 — тут котел страстей из шума, постоянного ремонта после тоже постоянных многолетних строек, бытового эгоизма богатых офисов и прочих подвальных бизнесов, хоть и калибром несравненно меньшим, но с аппетитами вполне агрессивными. Не удержусь от одного воспоминания, а для многих это полная экзотика: где-то в 80-е была это чинная и респектабельная улица и очень, не поверите, тихая, но я все-таки заметила непорядок, когда наша семья переехала сюда с еще более тихой улицы. В подвале здания, где нынешний МИД, а тогда там обитали горкомпартии ЦК ВЛКСМ, постоянно доносилось монотонное жужжание, похоже, что в одной шумовой тональности работал какой-то мотор. Шум, усиленный ветреной улицей, придавал этому фону абсолютную бесконечность, наращивая раздражение. Сразу скажу — по сравнению с сегодняшним фоном тот был шалунишкой-озорником, и все же тогда решила написать письмо с жалобой, что впервые в жизни и до сих пор, и со мной связался настоящий полковник, думаю, из ответственной охраны, пригласив в этот закрытый многоколонник, чтобы удостовериться — мотор убранё все волнения позади. Вы не верите в эту сказку? Напрасно — это чистая правда. Теперь тот давний раздражитель попросту было бы не уловить: весь день многогранно шумит улица, перегруженная как трудовая магистраль. Теперь борьба с тем мотором кажется мне капризом избалованной девчонки, да и жаловаться некому. За три годы жильцы на Десятинной в одном из дворов вначале улицы, пережили возведение огромного офиса с многоэтажном паркингом под землей все это внутри небольшого двора, рождение, по звуку это тоже внутри — богатого отеля. В этих зданиях кондиционирование сопровождается таким звуком, что кажется — приготовились к взлете. Долго боролись и кое-чего достигли: богатый-пребогатый офис усовершенствовал свою систему вентиляции, хоть прошло всего-то каких-то 8—10 лет, даже высадили туи во дворе и очень тщательно ухаживают за своим «клаптиком» в общем пространстве. Не иначе как впрок — ведь знали, что выборы всегда не за горами. Мелочи, конечно, остались — мы по-прежнему как бы часть их хозмастерской, очень часто работает болгарка, раз шесть на день приезжает машина с кормом, и женщины в белых халатах выгружают свежую еду. Отметила 20 аппетитов у хозяев, регулирующий базовый энергетический поток (правда, может, они с кем-то должны делиться, еще не разобралась) — прекрасный.
Новая морока родилась там, где и не ждали, но поскольку двор как и наша страна — пестро контрастен, то и у нас роскошь соседствует со скромностью и даже с откровенной бедностью. Дело в том, что лет 15 тому все подвалы были проданы коммунальщиками, вернее, их начальством, разным шустрякам и в них копошатся чужие бизнесы, к тому же постоянно сменяя друг друга и выселяясь, но жители дома приспособились к тому, что забрали чужаки пару подъездов, но зато высушили подвалы, массово курят, но все же вдали от окон жильцов, да и убирается во дворе неплохо, конечно, за наши очень немалые деньги. Все изменилось, когда у угла двора, напоминающим букву П, как бы лежащую на боку, разместился хостел. Пока они мелькались со своим ремонтом, никто их особо и не замечал — суета во дворе привычна. Мы еще не знали, что в жизни двора ворвалась настоящая цыганщина — не корректно, возможно, но зато точно. Во дворе, в районе туристкой мили на некоторое время даже появилось развешенное для оценки белье, а главное, дворовая лавочка, которая осталась от прежних хозяев, была сразу признана обитателями общаги своей дачей, ночным клубом, курилкой и местом свиданий. Временщики, если уж хамоваты, всегда оставляют много следов — мусор вокруг скамейки убирал только дворник, а обитатели ночлежки будто не знали, что это их дело, но и это мелочи. Гулянки до двух-трех ночи на скамейке стали нормой, курение и смех ночью не перекрывают даже закрытые, особо плотные окна, да ведь ночь-то на то и ночь, что бы никто не мешал, к тому же, двор напоминает колодец — звук живет долго. Вот так — с одной стороны супербогатый офис, с другой — неопрятная богадельня, а мы — посредине. В хостеле мне сказали в ответ на замечание — курят все, убирать во дворе не обязательно, и где у вас доказательства, что это наши постояльцы шумят. Даже как-то неудобно было напоминать, что по киевским законам после 10 шум запрещен, а курение в непосредственной близости от окон тоже. Забыла — еще на радость Супрун, они не сдерживают себя и добротно ругаются. Вот такая Европа — с бока припека, выходит и правду говорят — энергетический «рай». Одна дикая скамеечка с легкостью перечеркнула многие законы вместе взятые, может, хоть какого-ни-какого депутата пригласить. Пусть меня подкупят тишиной, сном без дворового балагана, в конце концов, уважением к частной собственности. Правда, не похоже, чтобы кто-то спешил на помощь, поэтому буду, как птица Феникс по фрилансерським правилам возрождаться в процессе перегрузок. Вот сейчас подзаряжусь от букетика лаванды, а ее обаяние безгранично и она, похоже, знает, что с ней хорошо, а эмоциональная зависимость тонизирует. Свой букет поставила в медный модерновый сосуд, скорее всего, начала ХХ века, который купила на блошке в Дании возле замка Гамлета, там, кстати, Шекспир никогда не был, а тем более Гамлет, но в память назвала кувшинчик датский.
Вот так и живем — не тужим, хоть без Шекспира и без Гамлета, но с лавандой. Кстати, не французской вовсе — обаяшка давно уже растет и у нас. Жара подсуетилась.
