На прошлой неделе Сергей Квит сообщил, что моя alma mater, Донецкий национальный университет, переедет в Винницу, где продолжит свою работу в системе образования и науки Украины. Иначе говоря, всеми помещениями и материально-технической базой сепаратисты (надеюсь, что временно) завладеют; очевидно, что им по силам остановить и часть преподавательского состава, которая останется работать в «ДонНУ ДНР». Впрочем, истинный украинский ДонНУ сохранит свою идентичность и преемственность.
В этой связи напрашиваются два рассуждения — историческое и метафизическое.
Прежде всего напомню, что нынешний вынужденный переезд заведения — уже не первый в его истории. Первая эвакуация состоялась в 1941 году (решение принято 9 октября). Тогда институт переехал в г. Кунгур Пермского края России в результате немецкой оккупации. В настоящее время он вынужден работать в изгнании из-за оккупантов из России.
Впрочем, намного интереснее рассуждение метафизическое.
Почти шесть лет тому назад, зимой 2008—2009 годов, студенты и выпускники Донецкого университета инициировали кампанию по предоставлению вузу имени Василия Стуса. Эта кампания, в том числе благодаря информационной поддержке «Дня», приобрела всеукраинскую огласку; обращения по этому поводу направляли в адрес ректора Владимира Шевченко не только некоторые депутаты, но и министр образования Иван Вакарчук.
Незабываемую реакцию, которую можно было наблюдать среди руководства ДонНУ в связи с теми событиями, целесообразно считать вторым ярким симптомом болезни, проявившейся сегодня на Донбассе с полной силой (первым симптомом была реакция на Майдан 2004 года). Словно лакмусовая бумажка, Стус дал возможность заглянуть под культурный слой донецкого сознания и увидеть комплексы и страхи, которые бурлят в коллективном несознательном регионе.
Допросы активистов в милиции и СБУ, недвусмысленные угрозы отчислить из вуза после ближайшей сессии, публичные осуждения активистов вернули город как будто лет на 30—40 в прошлое. Прошлое — полностью в духе эпохи — бесстыже-лживое и лицемерное: под сине-желтыми красками (все противники инициативы нацепили тогда сине-желтые ленты — мы, мол, за Украину, конечно, за Украину) Стуса было смешано с грязью. Грубо и цинично.
Шесть лет тому назад на страницах «Дня» я уже высказывал мнение, почему в ДонНУ не восприняли идею предоставления вузу имени Стуса. Сегодня могу лишь повторить свою мысль: Стус был выразительно свободным и бросал вызов конформному сознанию; Стус был выразительно честным и бросал вызов притворству и лжи; Стус был выразительно украинским и бросал вызов российскому шовинизму. Следовательно, держал все три кита, служивших фундаментом советскому человеку.
Абсолютно неслучайно этому человеку оказались чужды и три основополагающие извечные ценности, которые подняла на щит Революция Достоинства, — Правда, Свобода и Украина. Революция Достоинства вернула стране реальную повестку дня — и оказалась непонятной для значительной части моих земляков.
Похоже на то, что с метафизической точки зрения отторжение Стуса шесть лет тому назад знаменовало духовную смерть Донецкого университета. Смерть физическую (потерю материально-технической базы), которая неотвратимо наступает следом за духовной смертью, мы наблюдаем в настоящий момент. Впрочем, эта смерть делает возможным духовное очищение и перерождение. Открывает возможности для катарсиса.
Глубоко символично то, что местом для возможного перерождения ДонНУ станет Винничина — земля, где (случайностей не существует?) родился Стус. Родился, между прочим, в начале 1938 года, который также прибавляет символизма, если вспомнить, что 1937/38 учебный год стал первым в истории для Донецкого университета (тогда пединститута).
Итак, отбросив Стуса, ДонНУ идет к месту его рождения. Получив прививку от сепаратизма, заявляет о своей украинскости. Жертвует телом, чтобы возродить дух.
