Стало привычным за месяцы карантинных воздержаниий, разной степени вредности, не то только у меня, но и у многих, путешествовать по памяти. Если честно, она отдает все необходимое по первому требованию, в эту минуту непременно ощущаешь, что ты возвращаешься туда, куда хотела — в желанное место. И получается, что память подает все, как основное блюдо — все свежо, в подробностями. И хоть репортер как кажется, ничего не откладывает на потом, вечно спешит как бы на автомате, но память лентяйка мотает все то ли на ус, то ли на свою нестираемою ленту. И в этом вся гарантия, скажем, с планшета у меня слиняла пол журналистского архива, и выловить его не удалось, хорошо, что я дублирую все в бумажном варианте. А память не подводит. Нужна надежность хоть в чем-то.
И так сегодня, совсем не мотивировано скомандовала себе, может потому что утром насладилась просмотром изящных швейцарских пейзажей с известной белой собакой, чуть ли не в роли главного гида, и вдруг подумала, что я в Киеве обшарила, объездила, обходила карабкаясь и перепрыгивая, не одну неизведанную тропинку, совсем не привязанную к денежным знакам, но всегда интригующую.
Вот вороша в памяти свои походеньки чувствую, что тут была, там была, там бродила, а вот там однажды набрела на совершенно необыкновенную историю и моими случайными гидами стала парочка Жорж и Жоржетта.
В тот день был еще морозный, но уже ранее предвесенний. Замерзнуть можно легко, но уже активно не хочется. Сопротивление подпитывается ощущением скорой весны, на холодные укусы реагируешь с ментальной уверенностью — все хорошее впереди.
Вот и мороз, уловив эту самоуверенную броню, куса как бы с досадой, что это она даже не ежиться.
Не до того было, интересно же кружа над прорвой неповторимой Щекавицы, впитывать откровенность этого почти киношного буйства киевской стародавнього горного разнообразия. Все тут воспринималось как подарок, хоть и невозможно не отметить за этим и пришла. Древние горы уже так разрезаны, охвачены и захвачены загребущими руками многих богатых вельмож всех мастей, партийных и беспартийных, что писать даже в этот неурожайный по-репортерски день, вновь передумала. И так много написано, пора уже видеть результаты. Я их не заметила.
Так вот, среди всех этих мыслей набрела я на двор, как бы островок. Который, пожалуй, без преувеличения стал счастливым зигзагом.
И даже частично на время отодвинул словесный холод из перечислений проблем и ран этого чудесного уголка. Стоя над кромкой высокого обрыва, удивлялась некой истории Жоржа и Жоржеты, живущих в этом дворе. И хоть от брутального нашествия варварской застройки, они точно не смогут уберечь Щекавицу, ведь Жорж и Жоржетта все на всего гуси. Они стали героями моего памятного эпизода. И эта история добавила столько шарма этому живописному окружению, что день показался уже и не таким урожайным.
И так, жили-были у бабуси... Нет , это не так. Жили-были у одного художника, кстати очень неразговорчивого, снимающего в этом дворе мастерскую, маленькая гусочка и ... Вернее так, купил он ее с товарищами для будущего обеда. И выращивали месяца два и как-то незаметно, дав ее имя Жоржетта привязались, опоэтизировали ее иизящество и манеры ходить и ее привязаность. Потом заметили, что она откровенно скучает. Очень чувствовалось одиночество, поэтому купили ей мужа гусака. Так появился Жорж.
Они уже росли вместе, а потом все заметили, в садыбе поселилась любовь. Жорж стал защищать свою девочку, она от него не отходила, и стало понятно вместе им не скучно ни днем, ни ночью. Появились уже и яйца, причем такие правильные, красивые и яичница из них получилась отменная.
В тот день, гуляя по этому щекавицкому островку, было достаточно холодно и вода в колонке замерзла, но Жорж зная, что в это час Жоржетта любит принимать ранний душ быстренько клювом разбил лед и расчистил лунку и куражно, заводя подругу, позвал ее. Они вместе начали пить, плескаться, ныряя прям с шейками и весело маша крыльями. Узнала, что став домашними любимцами Жорж не успокоился от Жоржетты не отходил, а когда приходили посторонние, от всех хватал , кого за штанину, кого за юбку. Его даже от напряжения за свою роль охранника, спасителя у него даже клюв раскраснелся, а Жоржетта за его спиной лишь поглядывая на всех — счастливая птичка. К тому же нынче модно, она старше за своего мужа, но только за возрастом, ментально она радостно ведомая.
Я бегала по двору в радостном хороводе двух птиц и понимала что в моей коллекции впечатлений обосновался и этот теплый гусиный сюжет, как зигзаг посреди повседневности. Можно сказать, что смакую я его третий год, ну и что. Ведь реплика может быть даже сочне той прогулки среди отпечатков гусиных лапок, в обаянии их любви. Кстати мне тогда сказали, что эти гуси никогда не станут обедом. Вот так их спасла любовь. Ж+Ж+любовь.
