Поэтический флер вечернего освещения, почти абсолютное безлюдье, безмолвие, не считая, конечно, нашей, любителей пеших прогулок, болтовни, темные окна многих так и не заселенных коттеджев, домов, некоторым из которых почему-то было позволено вымахать выше Старокиевской горы — хозяйки дивного киевского уголка. И все же, неповторимое очарование вечных изгибов, зигзагов, импровизация загадочного рельефа только утвердили мысли — это днем тут в урочище, суета, стройки, машинная возня, теснота да пестрота карнавально разодетых вилл, а ближе к темному вечеру все, как и положено, оказывается на своих местах — и тихая Гончарная, и другие крутые тропки, похоже даже удивлялись, что подтверждали и сторожа, с любопытством выглядывающие из своих скворечников, мол, кого это в такой час принесло. Мы же хотели снизу, как бы со дна урочища, рассмотреть, какой будет лестница, по сути, для местного бизнеса еще одной, весьма перспективной дорогой жизни, а для всех киевлян и туристов возвращением в то же родовое гнездо одной из самых старых киевских лестниц. Считается, что она, в том или ином виде, тут с ХVII века. Часто бывая на Пейзажной алее, глядя вниз, наблюдала, как идет монтаж, и знаю, что строители ушли только тогда, когда зима вспомнила — ей нужно хоть немного поработать. До морозов бетонный «позвоночник» уже успели закрепить, и стало легко мысленно дорисовывать будущие детали, но, главное, по-моему, — террасность пролетов сохранена. Значит, как и прежде, можно будет, замирая, смотреть на стильно непричесанные зеленые склоны, с уже новыми спиралями комфортных прогулочных дорожек, гармонично обнявших склоны горы, где раньше, совсем еще недавно, пугали провалы видовых островков, шаткость и разного рода подножки, а в былые времена они останавливали на полпути — иногда тут ходить было просто опасно. Конечно, время от времени старую лестницу, а она в непосредственной близости от Андреевского спуска, латали, и жила старушка то в бетоне, то в дереве. «Лет 40 тому, — сказал подошедший к нам незнакомец, который почему-то стоял, отвернувшись от лестницы, и рассматривал крайнюю виллу, — она со временем, когда этот путь заработает, как бы первой будет встречать поток отдыхающих. Правда, не думаю, что хозяин особнячка от этого в восторге».
Назвавшись Виктором, мужчина сразу объяснил, что он тут жил до пятого класса. «На месте этого дома по Гончарной, 24 сорок лет назад стоял наш маленький домик, — уточнил, — с фруктовыми деревьями во дворе и, само собой, туалетом там же. Я помню каждый бугорок, каждый зигзаг, и ежегодно, приезжая в Киев, а сейчас живу в Мариуполе, обязательно прихожу сюда, ищу то воспоминание из детства, хотя, возможно, по мнению ландшафтных архитекторов, и неправильный, незавершенный старокиевских пейзаж. Для меня это место особого насыщения. И не потому, что мое детство, а оно дорого каждому, а потому, что оно — особое. Признаюсь, боюсь, что с декорациями под Европу, гримерной чужеродной красивостью переборщат. Лестничное гнездо не нуждается в мишуре, оно давно уже прошло энергетический контроль, и чужая косметика с врожденным достоинством старого уголка могут и не сдружится. Боюсь и хочу ошибиться. Просто не люблю ни безоговорочных пропорций, ни протокольной упорядочности, но и излишнюю красивость не приму. Вот такой я ворчун, а с хозяином моей любимой виллы, у которой я уже простоял часы, даже не зная точно, о чем думал, уже познакомился, и он понял мою печаль, а я похвалил его вкус. Считаю, что у него самое элегантное поместье. Впрочем, каждый человек на земле сам создает свою жизненную лестницу — дорогу, которая потом годами будет мотать его то вверх, то вниз. Вот и все, до встречи», — помахал он нам рукой и съехал по скользкому пригорку совсем по-мальчишески.
Мы еще постояли с Аликом, знающим город как бы наощупь, биографии домов, даты их рождения и легенды, потому прогулки с ним особо изобретательны. Если скажу, что он коллекционер, то тут же услышу уточнение — собиратель, если назову реставратором, тут же услышу, нет — вдохновитель, автор идей, а технически все дорабатываю в своей мастерской со спецами. В его имении, на Куреневке, чего только не увидела, многое как раз возрожденное из всякого старья, подчас выброшенного на мусор, и эта его страсть давать вторую интересную жизнь вещам стала его цепким пленом на всю жизнь. Впрочем, по собственному желанию, и, конечно, его поместье не спутаешь с другими.
«По сути, я сплю под лестницей, — вдруг ошарашил он меня. — Лет 10—12 назад, когда лестница в деревянных одежках начала явно стонать всеми суставами, к тому же, теряя свою инженерную устойчивость, ее начали в очередной раз латать, разбирать. Порепанные, почерневшие дубовые брусы валялись, как ненужный мотлох. Присмотрелся к ним, и идея родилась мгновенно, я-то понимал, что под чернотой — желто-медовая шелковая древесина. Договорился с рабочими, и они, упаковав двухметровые колоды как лыжи, привезли их мне, представьте себе, просто в троллейбусе. Стесав верхний слой, распустил материал на доски и смонтировал потолок в спальне. Так что в том, что сказал, нет преувеличений — сплю действительно как бы под лестницей, которая, к тому же, обнималась с самой Старокиевской горой». «Во что ты сейчас играешь, — напомни — в фрагменты от старых диванов 40-х годов прошлого века, диковинные замки от старинных дверей, схронов, замков, в светильники, которые когда-то купил за гроши. Во что?» — спросила его.
«Вчера купил медную деталь», — начал он, но я перебила: «Можешь не продолжать. Готовишь новую инсталляцию, угадала, а рамку сошьешь, скорей всего, из старых дверей». — «Ну, если ты все знаешь», — довольно засмеялся он. «Да, большой Алик, скажу тебе, ты сам давно уже — сюжет для большого рассказа».
Так мы бродили от одного дома к другому, отмечая и безвкусицу некоторых и, конечно, то, что понравилось. На Воздвиженской неожиданно посветлело — все первые этажи сверкали своим бизнесовыми витринами. Чего тут только не было: Vegan cafe, кофейный ресторан, боди-студии, дизайнерские магазины, клиника лучших зубов, куда же без них, банки, галереи, отели — мини и макси, коктейльные, а прочитав предложение — интерьерная парфюмерия, решила зайти и переспросить, что за услуга. Салон был закрыт, но дизайнер цветов объяснила, что «носы» могут подобрать любой аромат для вечеринки, свадьбы, магазина, квартиры. В их арсенале — итальянские брендовые ароматы, и они легко украсят индивидуальными духами, любой объем. Я бы заказала ваниль и лаванду, тут же мысленно решила, правда, цена вряд ли бы мне покорилась легко, но зато теперь владею нежной информацией.
Меня уже, тем временем, влекли какие-то огромные белые сани, которые увидела издалека. Двухметровые, настоящие, так шикарно изогнутые — хоть сейчас впрягай. Они возвышались у входа в кондитерский ресторанчик «Карамелька» — кстати, изделия которого отмечены высшей кондитерской наградой «Соль». В новогодние дни в них сидел Дед Мороз и фотографировался со всеми желающими. На лыжных курортах катают укутанных в пледы туристов. Да что говорить — в таких санях хоть куда, ушла незаметно в свои мысли. Как-то летом у этого же ресторана на этом же месте остановилась и прочитала на большом плакате приглашение. Привожу дословно: «Я сделаю тебя счастливой. Эклер». Тогда пообещала себе, что обязательно приду, да вот только в этот зимний вечер пришел долгожданный момент, и мы встретились. Конечно, не удержалась и, смахнув снег с сидения, ведь праздники ушли, и гуляющих уже немного, вот и припорошило, умостилась в очень уютном гнездышке и скомандовала неизвестному кучеру — вперед! Нет, минутку — только захвачу-ка я эклер, ведь он обещал, вот и делай меня счастливой поскорее.
Пока за поворотом не скрылся санный след.
