День антироссийской солидарности украинцев, который приближали, как могли, соратники К.Затулина, С.Глазьева вместе с нашими «красными командирами», наконец, наступил. Пресса и социальные сети, вербальные сообщения на лестничных и публичных площадках задышали чувствами, рожденными насильственной интеграцией. Нет, мы не стали иначе относиться к великой русской культуре, к миллионам не очень счастливых людей от Курска до Курил, к нашим друзьям, одноклассникам, партнерам в творческих и деловых сферах. Мы осознали пагубное влияние российской государственной машины на окружающее пространство и жизнь всех людей. Целый пласт истории государства Российского незаметно вышел из хрестоматийно-стерильного прошлого в насыщенное подлинными событиями и эмоциями настоящее. Мы почувствовали себя поляками перед штыками Муравьева-вешателя; финнами против сталинских дивизий; чехами, окруженными советскими танками; чеченцами под обстрелом российских «градов»; грузинами на оккупированной войсками братского народа родине...
Империя, частью которой мы ощущали себя сотни лет, со стороны видится все отчетливее. Мы замечаем в ее облике черты, ранее скрытые родственной терпимостью и политическим макияжем. В глаза бросается жестокость по отношению к друзьям и соседям, заносчивость поведения функционеров и хамство первых лиц. Все, о чем предупреждали интеллектуалы прошлых веков, постигшие иллюзорные и реальные загадки славянской души. Для русского человека, писал киевлянин Николай Бердяев: «Сила представляется всегда насилием и жестокостью... Мы не привыкли на силу смотреть с моральной точки зрения, как на дисциплину духа, как на закал характера. Из инстинкта самосохранения русский народ привык подчиняться внешней силе, чтобы она не раздавила его...» Видимо, тут корни специфичного отношения к окружающим. Бьет — значит любит. Это — не только о ревнивых и несдержанных мужчинах.
Финны симпатизировали режиму Ленина, позволившему им выйти из состава СССР. Сталин без сожаления выкосил все всходы добрососедства, развязав позорную и никому не нужную войну. Чехи и словаки с 1945 года души не чаяли в советских солдатах-освободителях. Но 23 года спустя их унизили и оскорбили солдаты-поработители. Грузин, этнически и культурно сросшихся с Россией, глазом не моргнув, определили во враждебную нацию. То же сделали и с нами. Под скатертью, расписанной узорами вечной дружбы, единой веры и общей истории, держали колоду крапленых карт. Громко призывая к честной игре, тихо закручивали газовые краны. Выставляли санитарные кордоны на пути наших товаров, торпедировали украинское авиастроение, срывали контракты, противодействовали созданию Поместной церкви, вели откровенную информационную войну.
Вот здесь и проявилось главное отличие российского имперского сознания от всех, известных истории. Чтобы чужие боялись, россияне любят бить своих. Или «мочить», выражаясь языком их политиков. Алгоритм поведения всегда один и тот же. Куда дотягивается лапа российского держиморды, там главным аргументом споров становится насилие и принуждение. И лишь когда руки не достают — появляются деньги. В отличие от австрийцев, англичан, американцев и всех других, облаченных в имперские тоги, наши северные соседи лояльность не оплачивают. Особенно сейчас, когда несметные народные богатства значительной части суши перешли в пользование малого круга не привыкших делиться частных лиц. Жадность истеблишмента толкает к малобюджетным решениям по Таможенному союзу. Сопротивляющихся вовлекают туда силой. К безропотно отдавшейся на милость гигантской сестры дюймовочке-Беларуси применяются санкции, как к давнему врагу. Что говорить о наших неискренних переговорах с Россией? В полотно межгосударственных отношений вплетено столько межличностных нитей, что оно превратилось в интимное покрывало. За ним не разглядеть: то ли Виктор Янукович с Александром Лукашенко не нравятся Владимиру Путину, то ли страны, самовольно вышедшие из подчинения.
Великая Русь, сплотившая когда-то нас в СССР, а теперь в «братских народов союз вековой», оказалась одна в целом мире, без друзей и сочувствующих. Мысленно продвигаясь вдоль ее бескрайних границ, ощущаешь искрящие контакты с враждебными территориями. Американская Аляска, холодная, как полувековая война, от которой не спасают никакие перезагрузки. Япония, ждущая возврата своих островов. Китай, грозящий заселить пустынные просторы Восточной Сибири. Притихшие до поры до времени степные дали Монголии и Казахстана. Вечно воюющий с двуглавым орлом православный и мусульманский Кавказ. Давний турецкий гамбит с нынешними расхождениями по газу. Мы, Украина, новоиспеченные враги, как и молдаване, которых тоже воспитывают санкциями. В маленькой республике нет ничего, кроме винограда, поэтому вектор взысканий направлен на вино. А там и Беларусь подтягивается до уровня неприятеля. О Прибалтике, Польше можно и не говорить. Те давно преданы анафеме.
Но не только на границах тучи ходят хмуро. В сторону России с опаской и настороженностью глядит полмира. Черный континент предпочел европейские и американские рукопожатия вместо пролетарских объятий. Соратники Че в Латинской Америке вышли из моды. Сыновья вьетнамских зенитчиков, сбивавших американских летчиков, равняются на Пекин и Сеул, а не на инструкторов из Москвы. Арабы уже не помнят Асуанскую плотину и предпочитают покупать оружие без любовной лирики. Народы Балкан почему-то не испугались натовских бомб и пошли в Европейский Союз, как на праздник, вместе с братушками-болгарами и другими многолетними партнерами по Варшавскому договору, СЭВ.
Почему не привлекательно партнерство с Россией? И, вообще, есть ли друзья у огромной страны, члена Большой восьмерки? Ведь находятся они у Великобритании, США, Германии, Франции, далеко не белых и пушистых... Но, за исключением загнанного в угол Башара Асада, да изредка путешествующих по Сибири северокорейских наследников Ким Ир Сена, симпатиков у Москвы мало. Может, потому, что сама она исподлобья смотрит на остальной мир. На российском телевидении, злобные эфиры которого проникают и в наши дома, не услышишь доброго слова о близких и дальних народах и странах. Издевки, дешевые шутки отпускают, увы, не приглашенные в студии люди с улицы, а политические обозреватели, министры и парламентарии. Как говорили древние, кто пугает всех, тот сам живет в страхе. Российская модель отношения к внешнему миру — выражение внутренних страхов и неудовлетворенностью жизнью. Люди, управляющие страной с уникальным интеллектуальным и ресурсным потенциалом, не в состоянии превратить природные данности в богатства граждан. Эта неудовлетворенность и приводит к озлобленности. Непросто голодному сидеть на сундуках с золотом. Непросто хозяевам одной шестой части планеты чувствовать себя изолированными от мира.
«Для всякого теперь в России, не только мало-мальски мыслящего человека, но для самого мало думающего, безграмотного человека совершенно ясно, что, кроме всех обычных бед, нарушающих спокойную жизнь человека, он непрестанно испытывает лишения и страдания, причина которых одна — деятельность правительства, которое с самых разных сторон, с неумолимой грубостью и жестокостью, без всякой надобности, не переставая, мучает и давит его, если только он сам не поступает в число тех некоторых людей, которые давят всех».
Это цитата из статьи Льва Толстого «Пора понять», написанной чуть более ста лет назад, когда российское общество стояло перед выбором: менять жизнь всем вместе или дожидаться, когда волны гнева сметут все на пути признающих только силу людей. Не вняв своему пророку, Россия выбрала путь революций, превратив страх и насилие в движущую силу своей последующей истории. Видно, и теперь пора понимания этой катастрофы еще не пришла.
