В печальную годовщину гибели Небесной Сотни в Москве и Питере прошел антимайдан. Его заметили все. Мало кто заметил другое — заявки на весенний марш 1 марта и возню вокруг него. К сожалению, другого слова не подобрать.
В Москве в акции доминируют истеричные поклонники Навального, поэтому он называется «Весна» и именуется антикризисным — за то, чтобы в России было правильное правительство.
В Питере к Навальному и его свите относятся без особого пиетета. Там зрят в корень. Поэтому там задумана антивоенная акция, которая до сих пор не согласована.
• В Москве согласовали шествие не по центру города, а в спальном районе Марьино. Очень не хочу обижать тамошних жителей — они прекрасно благоустроили свою малую родину, так приятно бывать, но никуда не деться от вполне определенных ассоциаций. Нижнее течение Москвы-реки — так уж сложилось исторически — это поля аэрации, то есть обработки сточных вод, конечный пункт городской канализации. А до того протесты проходили хоть и недалеко от Кремля, но на Болотной площади. Так называемую оппозицию направили туда совсем не случайно.
Это поняло руководство партии «Яблоко» и от участия в марше отказалось. Разочарованы не только яблочники. Пошли разговоры о том, что в России настоящих буйных мало, в центре города без разрешения никто не соберется и покрышки жечь не будет. Это, однако, представляется не вполне точным. Буйные есть всегда и везде. Дело не в том, что покрышки некому жечь, а в том, что их не за что жечь. И это главный результат навального психоза.
• В течение нескольких лет так называемая оппозиция выродилась в примитивный популизм и национализм. Для того, чтобы раскулачить зажравшихся чиновников, Майдан не нужен. Этого добиваются челобитными, а осуществляют в союзе с властью и соответствующими органами. Почему так получилось, понятно: каждый народ заслуживает не только своих правителей, но и свою оппозицию. А вот как это вышло — вопрос отдельный.
Нынешнее подобие оппозиции — охвостье так называемой медведевской оттепели, прозванной мною «лепетто» — «оттепель» наоборот. Прогрессивная общественность не скрывала в те странные четыре года, что хочет услужить власти и рассчитывает на ее великия и щедрыя милости.
Хороша получилась оттепель у Медведева, в президентство которого был осуществлен ордынский набег на Грузию с последующей оккупацией части ее территории и признания сепаратистских образований в качестве государств.
• В экономике во времена «оттепели» и во времена перестройки хоть что-то делалось, не все имитировалось. Хрущев пытался усовершенствовать социалистическую плановую систему, Горбачев законом «О кооперации» начал ее демонтаж. Но при Брежневе Косыгин остался реформатором без реформ, началась реализация сырьевой модели.
И в этом отношении нынешняя правящая группа — наследники Брежнева. Причем это вещественное наследование — им досталась созданная при нем инфраструктура разведки, добычи и транспортировки углеводородов.
Так что никаких предпосылок ни для «оттепели», ни для перестройки не наблюдалось. Ни внешних, ни внутренних. Оба эти термина устарели и к медведевскому правлению были неприменимы. Это если разбирать внешние обстоятельства обоих явлениях.
• И вот вроде бы стало ясно, что «медведевцы» — это те, кто собирается сесть на модернизационные бюджеты, занять особое положение в инновационных резервациях, контролировать зарубежные контакты в области хай-тека и возможные иностранные инвестиции в эту сферу. То, что им была абсолютно не нужна и даже вредна политическая модернизация, стало совершенно очевидно. Описанное Владиславом Сурковым обособленное развитие инновационных отраслей подразумевало дальнейшую атомизацию общества, изоляцию от него тех, кто занят в этих отраслях, создание некой суперэлиты в противовес той, что сложилась в прежние годы на основе сырьевой экономики и устаревших производств. Причем элиты, с самого начала укореняющейся за рубежом, а не только и не столько внутри страны.
Тогда я сделал вывод, что прежняя элита подобного не допустит, в свободное плавание инновационные капитаны не отправятся. Точнее сказать, капиталы, а не капитаны. Путин не отпустит. Так и вышло.
• Главной чертой так называемого протестного движения, завершившего краткий период медведевских иллюзий, было то, что во главе его были не интеллектуалы и не деятели высокой культуры, а представители культуры массовой, прекрасно вписавшиеся в новую систему. С прекращением игр вокруг Медведева они ощутили даже не угрозу своим статусам — их бы никто не тронул. Они были фрустрированы — их так и не позвали во власть.
Нисколько не порицаю их успешность. Это были честные коммерсанты, но условия рынка требовали от них не столько славить власть, сколько не говорить лишнего. В Грузии до сих пор не поймут, как можно было связывать какие-то надежды с Медведевым, если в его президентство произошло такое. Но тогда прогрессивная общественность, за исключением совсем уж фриков и лузеров, постаралась не обострять. мол, нечего за Саакашвили впрягаться — мне так и говорили видные либералы, ныне колумнисты Газеты.ру и «Новой газеты».
А дальше — только вниз: через Болотную, через предательство рядовых участников акций, к Навальному, Ройзману, а кому повезло — к Путину на Валдай и в телевизор. И на поля аэрации.
• Все это — проявление важнейшей особенности русского циклизма, принципиально отличающей его от поступательного развития. В России знания и опыт постоянно теряются и не восстанавливаются. Межгенерационная передача нарушена, традиция в строгом смысле слова невозможна. А то, что именуется традицией, есть константа, та самая матрица. Поскольку она не передается, а существует постоянно, она и не меняется. Развитие возможно лишь в традиции, а не в матрице. И это не следствие циклизма — это его причина.
Сейчас в России идет унылая адаптация к новым условиям, без малейших попыток осознать опыт совсем недавнего прошлого. Все живут только сегодняшним днем, как будто только что родились. Популизм прекрасным образом отвлек он главного. Кроме того, нельзя отрицать очевидного и не надо себя обманывать: Путин добился самого главного для себя — статуса мирового лидера. А русской прогрессивной общественности совершенно непонятно, как можно быть не на стороне победителя. Наиболее активные ее деятели сформировались в сотрудничестве и взаимодействии с властью, именуя себя оппозицией, они вообще не понимают значение этого слова.
• В холуев и опору режима люди превращаются постепенно, в мелких компромиссах, в самообмане и просто лжи. Все это может быть названо бытовым коллаборационизмом, сопряженным с отказом от знания и понимания контекста происходящего. Интеллектуалы и деятели искусства начинают делать вид, что существуют в безвоздушном пространстве, и это никак не связано с автономией науки и с искусством для искусства.
В России становится скучно жить — все слишком предсказуемо. Обличения недавнего прошлого после небольшой редактуры легко превращаются в точные прогнозы. Понятно даже то, что должно оставаться загадкой, — как будут развиваться литература, театр, кино. Не в самую дурную сторону, кстати, такие эпохи совсем не бесплодны. Но только не в том, что касается социального строительства и общественной мысли.
Дмитрий ШУШАРИН, историк, публицист; Москва, специально для «Дня»
