«Она говорит по-украински, но похоже, она нормальная…», - прошептал своей спутнице мужчина в ночном купе «Киев-Мариуполь», в котором мне пришлось провести около 14 часов.
После этой фразы можно было бы укутаться колючим одеялом, включить наушники и надеяться, что никто не плюнет в мой утренний чай или бутылку с водой, стоявшую на дорожном столике.
Однако желание пойти в контрнаступление оказалось сильнее: мы с вынужденным соседом начали длинный разговор о языке, патриотизме, политике и вере. Словом, пытались затронуть все темы, о которых в приличном обществе принято умалчивать.
Как выяснилось позже, мужчина ехал со своей женой и сыном домой в Марик (Мариуполь – ред.). В соседнем купе пили пиво их кумовья и друзья. Атмосфера была довольно домашней: ароматы «пивка и сушеной рыбки».
Из системы координат выбивался только мой речевой стиль, который изначально напугал супругов и их близких, но попутчики вели себя довольно вежливо: пытались угостить меня своими яствами, а когда получили отказ, то не стали глубоко закатывать глаза и демонстративно молчать.
Напротив, с интересом продолжали разговор под звуки свежеоткупоренных бутылок.
В полночь почти все «близкие и дальние» этой семьи объединились вокруг наших мест: кто просто пытался пристроиться в тесном коридоре, чтобы присоединиться к разговору.
Дискуссия разворачивалась, как остросюжетный сиквел. Удар на себя принял как раз отец семейства: моряк, активист и коренной мариуполец Дмитрий. Сначала он восторженно рассказывал о менталитете европейцев, об их принципе братства, толерантности и взаимоподдержки, а потом с грустью стал говорить об украинцах: «Понимаешь, наши совершенно не умеют объединяться. Сколько работаю с иностранцами и постоянно наблюдаю одну и ту же картину – они, не зная имени, готовы помочь, идентифицируя друг друга только по национальности. Наши же наооборот, если услышат, что на борту есть украинец, даже расстроятся...».
По выражению лица Дмитрия было видно, что его это по-настоящему обижает. Как гражданина и просто как обычного человека.
Душевные мучения этого незнакомого мужчины на счет самоидентификации украинцев действительно очень наболевший вопрос как для абстрактных граждан, так и для конкретного Дмитрия:
Почему же украинцы способны объединяться только «перед расстрелом»?
Приблизительно такой вопрос был задан в ночном купе.
А дело в следующем. Украинцы (не все) просто не осознают себя как нацию и один народ. Обвинять себя, Дмитрия или своих родственников не стоит, потому что для таких последствий были созданы все исторические условия.
Я бы разделила эти условия на три основных фактора, которые и сформировали современное самоосознание украинцев.
Первый фактор – это тот стереотипный образ украинца, сформированный в классической литературе гениальными Шевченко, Лесей Украинкой, Иваном Франко. Дополняли такую самоидентичность казацкие ритуалы, фольклор, обычаи и традиции, тесно переплетавшиеся с религиозными представлениями «старого стереотипного» украинца.
Об этом наш условный Дмитрий из Мариуполя не слышал, потому что его представления о мире сформированы на совсем других «китах»: на имперской русской культурной традиции и на репрессивном коммунизме, который формировался на основе идентичности «советского человека».
Как раз «советский человек» достаточно четко обозначен и достаточно агрессивно представлен во всех слоях нынешнего социума.
Такая категоричность адептов коммунизма связана с тем, что его положительные атрибуты – мнимое социальное благополучие и личностный успех – для значительного количества граждан Украины укоренены в их собственном опыте. По крайней мере, такими украинцам представляются годы до перестройки с позиций нынешнего стрессово-нестабильного настоящего, лишенного веры в справедливость для большинства населения.
Примечательно, что «синдром усталости» от конфигураций сопутствует жизни более незащищенных слоев населения, тогда как прежняя номенклатура и в новейших условиях сохранила свое доминирующее положение.
В ходе продолжения разговора Дмитрий стал ярким примером как раз «уставшего» гражданина, который выдал следующее: «Нам нужен новый Ленин или, как минимум, Лукашенко!».
Могло ли из его уст прозвучать что-то другое, когда речь идет не столько о политических предпосылках или элементарной необразованности, сколько о психологической реакции людей, оказавшихся в условиях борьбы за выживание и не имеющих иного опыта интеллектуальной (идейной) самоорганизации, кроме коммунистической риторики, «возвращения» к советской идентичности, что для большинства таких «дмитриев» является своеобразной формой психологического «убежища». То есть, защищенности.
Говоря о конкретном примере в поезде, бьюсь об заклад, что большинство современных политиков отмахнется от перечисленных факторов и последствий, которые сформировали в обществе то, что мы сейчас называем «совком», но имеем ли мы право осуждать тех, кто был сформирован в совершенно других социальных и политических условиях?
Все что должны предоставить современные политики восточным регионам – это безусловная поддержка и диалог, чтобы они наконец перестали чувствовать себя «брошенными» как индивидуально, так и территориально. Конечно, это забег на очень длинную дистанцию с «неудобными» людьми, с которыми нужно работать десятками лет, а современные политические элиты не представляют себя на должностях более двух лет, поэтому и не инициируют никакого желания углубляться в глубокие кризисы идентичности таких семей, как семья Дмитрия.
А это уже и ответ на вопрос – почему на территории Украины до сих пор война (Россия само собой).
Евгения СЛИВКО, политический советник
